Собрание сочинений и писем (1828-1876) - Михаил Бакунин

Сверх того Пруссия столь же мало станет терпеть австрийскую гегемонию в Германии, как Австрия терпела бы прусскую. С тех пор как Пруссия стала королевством, т. е. около 150 лет, она не переставала стремиться к тому, чтобы вытеснить Австрию из Германии и самой занять ее место. Все ее действия систематически подсказывались этим неизменным планом и для достижения этой цели она, как я выше показывал фактами, не стеснялась и не боялась ни союза с Французскою республикою и с Наполеоном, носившего тогда в высшей степени антигерманский характер, ни союза с Россиею. Даже самый Германский таможенный союз 19, независимо от его бесспорной и большой пользы для всей Германии, она направляла в таком же смысле, т. е. против Австрии. И теперь она сразу бы отказалась от всех плодов столь рассчитанной и трудной работы и от всех преимуществ, достигнутых ценою стольких кровопролитий и других жертв, и этим позволила бы снова воскреснуть отмирающему влиянию Австрии в Германии и согласилась бы подчиниться ее преобладанию? Подобный образ действий был бы чистейшим самоубийством. Пруссия вынуждена остаться и продолжать идти по тому пути, на который она уже вступила, она должна выступать против влияния Австрии в Германии до тех пор, пока ей не удастся всецело его разрушить, она должна еще более округлять свои владения в Германии: в противном случае она не могла бы долго удержаться на достигнутой ею высоте.

Пруссия далеко еще не достигла своей конечной цели; в настоящее время она еще находится на полпути к ней. Правда она уже возвысилась до положения первоклассной державы, но чтобы удержаться на этой высоте, она должна затрачивать невероятные усилия. Этим положением она обязана не своим естественным условиям, а своей искусственной и, можно сказать, напряженной военной организации, ловкости своей дипломатии и прежде всего сильной моральной поддержке остальной Германии, которая, несмотря на свою решительную антипатию к прусскому укладу и на неоднократные разочарования, ждет еще от Пруссии в будущем своего освобождения. Ведь Пруссия насчитывает только 16 миллионов душ, в то время как Австрия-37 миллионов, Франция свыше 35 миллионов, Россия около 60 миллионов жителей, не говоря уже об Англии, которая кроме своего 25-миллионного населения обладает в своем островном положении, в своем флоте, богатстве и торговле еще рядом добавочных элементов силы и безопасности от внешних врагов. Итак мы имеем чрезвычайно невыгодное отношение для Пруссии, причем эта невыгода даже не перевешивается благоприятным географическим положением, ибо последнее, как известно, благодаря слишком большой растянутости и недостаточной широте территории является в стратегическом отношении самым неблагоприятным в мире. Она также отнюдь не компенсируется особою сплоченностью прусских провинций, ибо, не говоря уже о ее польских владениях, узы, связующие вновь присоединенные области с прусским государством, можно напротив назвать довольно непрочными; эти области держатся скорее механическою военною связью, но долго еще не сольются с основным ядром Пруссии посредством исторической привычки, интересов и симпатий. Кто например не знает, что Рейнская провинция и южная, гораздо большая половина Вестфалии настроены враждебно к Пруссии и тяготеют к южной Германии, что саксонцы, насильственно оторванные от своего основного ствола в 1815 году 20, радостно приветствовали бы воссоединение с последним? И никто не обвинит меня во лжи, если я заявлю, что даже в Силезии, по крайней мере в Бреславле и за Бреславлем, настроение далеко не благоприятно Пруссии, на что имеется немало оснований - религиозных, политических, промышленных и пожалуй даже национальных, распространяться о которых подробно здесь было бы не у места. Итак рассматриваемая даже с чисто материальной стороны, Пруссия по меньшей мере втрое слабее России и вдвое слабее Австрии. В отдельности взятая, она не в силах противостоять ни французскому, ни русскому оружию, а тем более конечно объединенным силам России и Австрии. О победах Фридриха Великого21 здесь не приходится говорить, так как во-первых подобные герои рождаются не часто, а во-вторых мощь России с тех пор необычайно возросла. Сжатая между Россиею и Австриею, Пруссия находится таким образом в постоянной опасности быть ими раздавленною и уничтоженною; положение - чрезвычайно критическое, делающее для нее необходимым беспрестанное, в высшей степени утомительное напряжение. Известно также, что Пруссия расходует свыше трех частей своих ежегодных доходов на свои военные силы. В случае нужды Пруссия, считая ландвер обоих призывов, может пожалуй выставить армию численностью в 500.000 человек, правда огромную массу, но этим исчерпываются последние средства Пруссии: промышленность и сельское хозяйство после мобилизации такой армии были бы совершенно лишены рабочих рук, и еще большой вопрос, в состоянии ли Пруссия действительно поднять такую массу чисто административными средствами, без народного одушевления и без народного сочувствия. Но известно, какими средствами и какими жертвами покупаются в наше время воодушевление и симпатии народов.

Из всего этого следует, что Пруссии придется много еще сделать для того, чтобы действительно и естественно стать державою первого ранга. До сих пор она удерживалась на достигнутой высоте во-первых благодаря своей из ряда вон выходящей военной организации, во-вторых благодаря благоволению России, в интересах которой было не допускать чрезмерного возвышения Австрии, в-третьих благодаря упомянутой выше моральной поддержке Германии, которая за последнее время впрочем сильно ослабела и дальнейшее сохранение которой зависит от определенных, неустранимых условий. До сих пор Пруссия счастливо и действительно ловко лавировала между всеми подводными камнями, стараясь в то же время удовлетворять следующим трем условиям своего существования: она направила свое главное внимание на усовершенствование и усиление своей военной мощи и этим показала, что не собирается отказаться от своего основанного исключительно на военной силе государственного устройства; она оказала России всю возможную поддержку в деле угнетения Польши и вообще присоединилась самым решительным образом к реакционной политике России в Европе; но в то же время она заигрывала с германским либерализмом и с германскими стремлениями к единству, стараясь выставить себя в качестве будущего восстановителя германской свободы и чести. Она так глубоко сознавала необходимость снискать симпатии Германии, что уже в 1845 году, т. е. за три года до революции, ввела у себя особый род лжеконституционализма 22.

Теперь время выжидательной политики прошло; лавировать дальше уже невозможно, и Пруссия должна принять определенное решение. Уже в 1845 году Россия именно вследствие этого заигрывания Пруссии с Германией) и свободою повернулась к ней спиною и в настоящее время решительно стоит на стороне Австрии. Довольно долго Россия охраняла, подготовляла, подкапывалась и убеждала, теперь она хочет пожать плоды. Двинуться прямо на Германию она еще не может, - этот плод еще слишком зелен и должен под ее незримым попечением еще созреть; но она явно решилась двинуться на Турцию, и весьма правдоподобно, что она желает заполучить еще гораздо большую часть прежней Польши. Прежде всего она должна подавить вольный дух, который так внезапно поднял голову в Европе и имел достаточно бесстыдства, чтобы постучаться в ворота ее собственной империи. С другой стороны и немецкий народ стал более бдительным, он чувствует свое опасное положение и уж не дает себя обмануть мнимыми уступками и посулами журавля в небе. Теперь он требует от своих друзей прямых, решительных действий, и никакою другою ценою нельзя завоевать его симпатий, его активной поддержки. Таким образом налицо имеются два лагеря: с одной стороны Германия и свобода, а с другой-Россия и Австрия. Пруссия должна сделать свой выбор между ними. Такою, как она есть, отъединенною она не может оставаться; она должна иметь союзников, она должна стать гораздо сильнее; ее нынешнее состояние не отвечает критическим требованиям времени, она должна округлиться так или иначе, а для этого ей представляются два пути: она должна или снова полностью столковаться с Россиею и Австриею, дабы вместе с ними предпринять частичный раздел Германии, причем России придется дать удовлетворение в Турции, Галиции и Великом Герцогстве Познанском; или же она должна решиться стать во главе германской нации против России и Австрии, подкрепляя себя поддержкою всей Германии, то ли опруссачив Германию, то ли сама растворившись в Германии, что в конечном счете привело бы к одному и тому же результату. Третьего пути для Пруссии не существует, а о согласовании первых двух сейчас не приходится и думать. Оба пути возможны, но оба несвободны также от опасности.

Что Россия и Австрия с великою радостью примут в свой дружественный союз отпавшую от них по указанным причинам, а ныне раскаявшуюся Пруссию, это не подлежит никакому сомнению. Этим была бы отрублена голова постепенно растущей в Германии силе и воздвигнута новая плотина против духа свободы. Россия ничего так не желает, как восстановления прежнего тройственного союза, так как последний представляет основной базис, на котором основывается и развивается вся ее внешняя политика. С другой стороны, хотя Австрию отделяет от Пруссии сильная и вполне основательная антипатия, однако эта антипатия существовала не в меньшей степени в конце XVIII века, когда все три северные державы объединились для совместного разбоя над Польшей - доказательство того, что взаимное соперничество не может мешать временному соглашению, когда его требуют взаимные выгоды. Сейчас же Австрия настолько пленена российскою дружбою и в скором времени принуждена будет заплатить за эту дружбу такими значительными жертвами, что ей ничего другого не остается, как расширить свои пределы и компенсировать себя в Италии и в Германии, а для этого ей необходимо соглашение с Пруссией и ее поддержка, ибо в таком случае Австрия будет иметь против себя не только Германию, но и Францию и Англию. Россия и Австрия сами по себе недостаточно сильны, чтобы отважиться на принципиальную борьбу со всею Европою и в особенности с Европою, одушевленною идеями свободы.