Я (не) прощу тебя. Измена мужа (СИ) - Рябинина Юлия Валериевна

– Ксения, либо я, либо скорая. Либо вы доверите себя мне, либо вас отвезут в городскую больницу. Одно из двух. В любом случае без медицинского контроля я вас оставить не могу. Клятва Гиппократа не позволит.

Задумалась всего на секунду, и, скрипя зубами, сдерживая стоны, закинув ноги на диван, улеглась на спину.

– У меня бок болит. Вот здесь, – кладу ладонь на правую сторону, под ребра.

– Платье поднимите, – просит доктор.

Прикусив внутреннюю сторону щеки, скрепя сердцем и заливаясь краской, выполняю просьбу доктора.

И почему мне так стыдно?

– Фиють!? – присвистнул мужчина в тот момент, когда я оголила живот.

– Что там? – встревожилась.

– Гематома здесь, Ксения, – легкими движениями доктор ощупал живот. – Где-то боль ощущается?

Доктор отстраняется. Пристально всматривается мне в лицо.

– Нет, – отрицательно качаю головой. – Вот только здесь болит. И нога.

– Срок беременности не больше двух месяцев? – с прищуром. Не спрашивает, а уточняет.

– Шесть недель. Сегодня делала УЗИ.

– Хм, это хорошо. Значит, гематома не так страшна. Все. Я закончил, – доктор стягивает с рук перчатки. – Можете вставать.

Одергиваю платье. Сажусь. Доктор отвлекается, что-то начинает искать в своем саквояже. Слышится только шуршание и бряцание склянками.

– Доктор. Вы меня своим молчанием пугаете, – поднимаюсь с дивана, и в то же время звук хлопнувшей двери заполняет пространство.

Взгляд доктора, как и мой собственный, оборачиваются в сторону лоджии, откуда только что зашла мама.

– Ксения! Кто это? – мать спешит ко мне навстречу.

– Это доктор, мам. Не волнуйся. Он сказал, что со мной все в порядке.

– Я такого не говорил, – встревает в наш разговор мужчина, и кто его только просил давать свои комментарии.

– Ксения?! – мама укоризненно качает головой. – Что-то серьезное, доктор? Вы хотите направить Ксюшу в больницу?

– Пока нет. Несколько дней будем наблюдать, а дальше уже решим. Так, девушки, – Семен подходит к стеклянному столику, и начинает расставлять какие-то пузырьки. – Подходите, сейчас все объясню.

На объяснения того, для чего предназначен каждый пузырек, доктор тратит около пяти минут. Еще пять минут у него уходит на то, чтобы показать, как нужно наложить тугую повязку на лодыжку и еще пять, чтобы успокоить и убедить мать в том, что госпитализация мне пока не требуется.

Как только за доктором закрывается дверь, мать тут же накидывается на меня с расспросами.

Отвечаю устало. Односложно. Я до того вымотана, что язык не ворочается. А вот мать, наоборот, игнорируя мое состояние, ни на минуту не отстает, болтает без умолку. В какой-то момент из диалога ее речь превращается в монолог, из которого становится понятно, от кого Игнат узнал о том, где я нахожусь и с кем.

Прокручивая в голове нашу встречу, мне все больше становилась неприятной мысль о том, что мужчины знакомы, и я себя в этот момент почувствовала какой-то разменной монетой.

– Так что в суде сказали, Ксюш?

Выдергивает меня родительница из раздумий.

– Надо искать адвоката, мам. Иначе – я могу потерять все.

Звук закрывшейся двери привлекает наше внимание.

– Извините, что без стука, – у входа стоит Аркадий и, конечно же, его взгляд и выражение лица не несут и тени правдивости о том, что это извинение звучит искренне. А все даже совсем наоборот: от мужчины исходит полная уверенность в том, что все двери в этой гостинице для него открыты. Он здесь хозяин и имеет право заходить туда, куда посчитает нужным, а извинения – это чистая формальность.

– Да ничего страшного. Проходите, – мать встает с дивана. – На самом деле мы ждали вас. Да, Ксюш?!

В голосе родительницы звучат заискивающие нотки, но по тому, как сужаются ее глаза, пряча под ресницами искорки недовольства, как рот растягивается в фальшивой улыбке, становится очевидно ее искреннее отношение к поступку Аркадия.

– Вообще-то, нет, – качнула головой, попыталась сесть, но Аркадий в два широких шага пересек разделяющее нас расстояние, остановил, положив на плечо руку.

– Ксения, не суетись. Док порекомендовал несколько дней полного покоя, так что в твоих интересах следовать его советам.

– Аркадий, мне кажется, вы перебарщиваете. Я вам, конечно, благодарна за акт доброго жеста. Наша семья действительно находится в сложном положении. Ну, что я вам объясняю, вы это и сами сегодня наблюдали, но позвольте, я сама буду решать, что и когда мне делать.

Сбросив его руку, я все же встаю.

Ноющая боль в лодыжке тут же дает о себе знать, но я, сцепив зубы, не подаю и намека на то, что у меня что-то болит.

– Ладно, я понял. Это… – мужчина отступает на шаг, пропуская меня, я прижимаю руку к пояснице, ковыляю в сторону столовой, – Согласен. Переборщил. Конечно же, решать тебе. Я не настаиваю.

– Спасибо, – сажусь на стул. – Мам, налей воды. Так зачем вы пришли, Аркадий?!

Испытывающе смотрю на мужчину.

А Аркадий, в свою очередь, не сводит с меня насмешливого взгляда. Весело ему, видите ли.

– Вот, – мать ставит передо мной стакан.

– Я знаю, как тебе избавиться от мужа, – в глазах мужчины вспыхивает дьявольский огонек.

Как только речь заходит об Игнате, в горле мгновенно все пересыхает.

«Избавиться от мужа?! Это не совсем то, чего бы я хотела», думаю про себя. Сжимая стакан, подношу его к губам, делаю большой глоток воды, хмурю брови.

– Тебе нужно выйти за меня замуж…

– Кхе! Кхе! – поперхнувшись его словами, выплюнула воду, что была во рту обратно в стакан.

От надрывного кашля, сотрясающего плечи, на глазах выступили слезы. Мама нервно хлопала ладонью мне между лопаток, а у меня все никак не выходило сделать вдох. Но стоило Аркадию сделать шаг в мою сторону, я вскочила со стула, предупреждающе выставив руку перед собой.

– Вы с ума сошли?! – прочистив горло, прошипела.

– Отнюдь. Ты подумай, Ксения, над моим предложением. Хотя для тебя оно и звучит сейчас дико, но на самом деле в этом есть смысл.

– Как по мне, это несусветная глупость, – вставляет свои пять копеек мать. – Даже если брак будет фикцией, зачем еще больше злить Игната? Чтобы у него совсем крыша поехала? Он и без того Ксюшу обвиняет во всех смертных грехах!

– Мама! – обрываю родительницу.

У матери в последние дни совсем с нервами плохо. Болтает, не фильтруя речь.

– Аркадий Романович, – сдерживая дрожь в голосе, обращаюсь к мужчине. – Я крайне признательна вам. Честно. Но глупость с женитьбой я поддерживать не собираюсь.

Прихрамывая, я прохожу мимо мужчины и направляюсь в спальню, мысленно молясь о том, чтобы этот день поскорее бы уже закончился.

– Не торопись давать ответ, Ксюш. Уверен, через несколько дней ты передумаешь.

С этими словами мужчина вышел из номера, оставляя нас с матерью в полном недоумении.

– Мам, закрой дверь на ключ, пожалуйста. Здесь все-таки не проходной двор.

Мать идет к двери, я – в спальню. Мне нужно побыть одной. Нужно переварить все события самой, без лишних слов и подсказок.

Как только остаюсь одна в комнате, закрываю дверь за спиной и перед тем, как сделать очередной болезненный шаг, на несколько секунд застываю. Закрываю глаза, делаю глубокий вдох, прислушиваюсь к внутренним ощущениям. Где-то глубоко слышится пульсирующая боль. Тягучая. Щемящая сердце. Невыносимое чувство.

Резкий выдох с о свистом вырывается наружу.

Тряхнула головой в жалкой попытке прогнать мучительные ощущения тревожности. Подошла к зеркалу. М-да. Видок у меня еще тот, конечно. Удивляюсь себе. Как всего за один чертов день можно было так измотать себя? Потрепанная, с пустым потухшим взглядом, я была похожа на бледное подобие самой себя еще несколько дней назад. И даже дорогое платье смотрелось на мне, как дешевка из какого-нибудь секонд-хенда.

Провожу по лицу ладонями, а потом резко встряхиваю ими, словно бы прогоняя морок. Мне сейчас унывать, ну, никак нельзя. Я должна держаться. Если не ради себя, то ради Киры.