Мастер - Дмитрий Билик

– Вот теперь пойдем, – поднялся на ноги Ерикан. Причем говорил наставник свободно, своим нормальным голосом, на таясь и не прячась.

– Мы столько ждали, чтобы они ушли, – бурчала Юти, пытаясь растереть пальцами нижнюю губу. – Могли бы пройти сквозь них, как нож сквозь масло. Даже не убив.

Последнюю фразу она уже торопливо добавила, заметив снисходительный взгляд Ерикана, обращенный к ней.

– Когда шмель садится на пояс воина, только тогда тот понимает, что не все в мире можно решить с помощью насилия, – назидательно ответил наставник. – Тем более я бы хотел обойтись без лишнего внимания.

Они шли мимо небольших бойцовых ям, где устраивали состязания для бедных горожан и гостей Конструкта. Одна из таких сейчас была по правую руку от Юти: вырытая в земле, утрамбованная арена с окружающими ее деревянными помостами и разрисованным изображением зверя на криво сбитом щите. В народе так и говорили: «Сегодня у Льва будет бой» или «На Хорьке сойдутся в кулачном бою трое на трое».

Таких бойцовых ям было великое множество, разных размеров, форм и вместительности трибун. Однако они лишь окружали главный амфитеатр, выстроенного из самого крупного камня в Семиречье, подготавливая зрителя неискушенного к тому моменту, когда на основной арене Империи сойдутся на смерть великие гладиаторы.

Воин-мастер одновременно против претендентов на обруч, егери и пойманная оскверненная тварь, а если повезет, то и схватка чести двух Воронов. Главный песок самой большой арены в Империи (хотя глашатай заявлял, что и в целом мире) видел на своем веку много разной крови, какие только ноги не ступали на него и какие-то только спины не провожал он до холодного камня лабиринт гипогея.

При виде бесконечных внешних стен амфитеатра, который будто начинался где-то далеко на востоке, а конца и вовсе не имел, Юти затаила дыхание. Она раньше видела эту громадину издалека, но все не решалась подойти. Словно подсознательно боялась потеряться рядом с этим гигантом. Точно бесконечная арена обладала невероятной силой и была способна поглотить личность девочки.

Потому эффект, произведенный Бойцовскими ямами темной ночью оказался коллосален. И если бы не Ерикан, Юти бы, наверное, встала на одном месте, задрав голову и пялясь в пустоту.

– Идем, – без всякого пиетета к испытываемому девочкой сейчас благоговению, потянул учитель ее за локоть.

Одаренная с большим трудом вспомнила, зачем они вообще здесь находятся. И облегченно вздохнула, когда осознала, что конечная цель этого путешествия ей неведома. «Так сказал Ерикан» – максима, которая уже набила оскомину.

Мимо испуганными призраками мелькали какие-то приземистые строения, порой такие низкие, что казалось, будто их наполовину вкопали в землю. Ноги то и дело находили обломки дерева, остатки камней, путались в оставленных веревках, бились о сваленные посреди дороги мешки. Юти не знала, но жизнь в Бойцовых ямах затихала лишь ночью. Днем здесь постоянно что-то строили, чинили, затягивали, крепили, ковали, отмывали.

– Тьма страшна не отсутствием света, а тем, что в ней все становится серым.

Сказано это было так внезапно, что Юти налетела на наставника, который теперь замер, как вкопанный. Ерикан часто выуживал на свет высокопарные и пафосные изречения, считая, что тем самым занимается учебой Одаренной. И именно теперь Юти в очередной раз задумалась, что ей на подобное ответить.

Размышляла девочка долго, покатав все выражение на языке, как обжаренное в масле тесто, взвесила его, произнесла про себя и так, и эдак, а когда захотела выдать что-то вроде: «Но тьма не так черна, если ты несешь в себе свет», раздался другой голос. Хриплый, гнусавый, явно простуженный.

– Давно я этого не слышал.

В темноте залязгало что-то металлическое, только спустя несколько долгих секунд Юти догадалась, что это открывают решетки. А после в лицо задул холодный воздух, неся с собой множество самых различных запахов, а они стали спускаться по крутым ступеням. Впрочем, тоже недолго. Казалось, теперь лязг раздавался со всех сторон. Вместе с этим ночь ожила десятками пар глаз, буквально ощущавшимися кожей, сырым затхлым запахом подвала, который перебивал дух свежего хлеба и пряной колбасы и негромким шепотом.

– Ждите, – приказал гнусавый.

Впрочем, Ерикан явно понимал, что здесь происходит. Судя по звуку и вздоху уже откуда-то на уровне пояса, старик уселся прямо на ступени.

– Чего ждать? – спросила девочка.

– Пока они найдут кого-нибудь, кто сможет подтвердить мою личность. Я назвал старое приветствие, очень старое. Удивлен вообще, что его помнят. Обугленная Перчатка меняет пароль чрезвычайно часто.

Шестеренки в голове Юти заскрипели, будто прежде были ржавыми, но теперь их почистили и смазали машинным маслом. И услышанное ей очень не понравилось. Заявиться добровольно в гости к одному из самых страшных Культов Империи – секте наемных убийц Обугленная Перчатка, которые определяли виновность своих жертв, принося дар старому богу Теноту, было чистой воды безумием. Впрочем, Ерикан будто чувствуя, как взвинчены нервы Юти, добавил еще кое-что.

– Надеюсь, что старый Ниир, Тергун или Живодер живы. Помнится, с ними у меня были добрые отношения.

– А если нет, – чужим голосом, полным страха, произнесла Юти.

– Тогда нас убьют. Как ты могла заметить, сверху нас удерживает решетка на очень крепком замке, который ковали вместе с прутьями. Я знал мастера, который его делал, скажу больше, кузнец был довольно неплохим сиел. Что, как ты понимаешь, редкость. Он умер, а его чары до сих пор действуют. Снизу такой же замок, так что и его ты не вышибешь. Если что-то пойдет не так, то нас закидают отравленными дротиками или застрелят из арбалета.

Ерикан говорил ровно, неторопливо, будто рассказывая очередную занятную историю про Конструкт, которых знал великое множество. Хотя, в какой-то мере это действительно была занятная история про столицу. Но Юти считала, что замечательно обошлась бы без нее, этого подземелья, решеток и знакомства с Обугленной Перчаткой.

Одаренная так кипела от возмущения, что даже не нашла нужных слов, чтобы обругать самовлюбленного Ерикана. Как воин, идеалу которого пыталась соответствовать, девочка понимала, что каждый день хорош для смерти и последователь Аншары внутренне должен быть готов к гибели. И она была. Осознавала, что поединок с Фарухом Победителем может окончиться весьма однозначно или Вороны в итоге обнаружат их и придется драться. Однако добровольно положить свою голову на плаху и теперь смотреть, решит ли палач опустить топор, в представлении Юти значило издеваться над судьбой.

Поэтому когда снизу послышался шум и показался свет, девочка вся напряглась. По ее худому