Шведская сказка - Шкваров Алексей Геннадьевич

Ее черные волосы, ослепительной белизны и свежести лицо, большие выразительные голубые глаза чуть навыкат, несколько заостренный носик, чувственные, созданные для поцелуев губы, очаровательная форма рук, гибкий стройный стан, быстрая и в то же время грациозная походка, приятный тембр голоса. Ах, как заразительно она смеялась! Как она ласкова, как приветлива была возлюбленная, ставшая властительницей его судьбы.

Был он ростом мал, коренаст, неловок, слаб здоровьем и во многих отношениях дик и чудаковат. Зато прекрасно образован. Так вспоминал о своей молодости последний король Польши Станислав-Август Понятовский, сидя в одиночестве у окна королевского замка.

Ее впервые он увидел, когда английский посланник Вильямс взял его с собой в Петербург по просьбе дяди Михала Чарторыйского. И понял, что влюблен… Юная Екатерина ответила на чувства молодого поляка со всей страстью женщины, отвергнутой собственным мужем – Петром Федоровичем. Их тайные свидания были наполнены такой страстью и такой нежностью. Нет, Понятовский не был первым любовником для Екатерины, но зато она была для него первой женщиной. А это многое значит…

Как на грех, Вильямс оскандалился с подписанием тайного договора между Россией и Англией. Точнее сказать, оскандалились все. Перепутали бумаги. Те которые должны были отправиться в Лондон, остались в России, и наоборот. А разница между ними была лишь в том, кто первый ставит подпись. Английский король отказался ратифицировать договор, увидев, что подпись его посланника стоит после подписи Бестужева, а Елизавета Петровна устроила своим головомойку по той же причине. Пока меняли бумаги, политическая обстановка в Европе изменилась, и заключение договора не представлялось возможным. Вильямса выслали, а вместе с ним, горько рыдая, покидал Россию, и Екатерину, несчастный Понятовский.

Но, несмотря на всю свою немецкую расчетливость, Екатерина тоже влюбилась. И хитрый проницательный Бестужев не преминул оказать ей услугу. Нажал нужные пружины в Варшаве, в окружении Августа III, и влюбленный поляк вернулся в столицу Российской империи уже через три месяца, но в ранге министра и посланника польского короля и саксонского курфюрста. Возлюбленные снова обрели свое счастье. Но ненадолго.

Белым летним вечером, пробираясь на очередное тайное свидание, Станислав налетел на одной из аллей Ораниенбаумского парка на самого цесаревича Петра Федоровича с компанией. Тот был пьян и заплетающимся языком рявкнул:

- Стой! Кто… такие?

Слуга, сопровождавший поляка, не смутившись, тут же ответил:

- Портной к ее высочеству!

- И для кого она все платья шьет? А? Лизхен, ты не знаешь? – пьяно пробормотал Петр, держась за необъятный стан своей любовницы Елизаветы Воронцовой. Но ответ его удовлетворил, интерес к случайным прохожим был потерян. – А…- махнул рукой, - пускай шьет! Боле, она ни к чему не способна! Ха-ха-ха. – И дико захохотал собственной остроте, увлекая всю компанию за собой. Но протрезвев, а может Лизка нашептала, приказал Петр Федорович задержать странных гостей. Стоило Понятовскому лишь покинуть покои Екатерины на рассвете, как был он остановлен грозным:

- Halt! – и три голштинца на рослых лошадях и с обнаженными палашами окружили поляка.

Допрашивал сам цесаревич.

- Мне ничего от тебя не надо! – заявил он сходу. – Тебе ничего не будет, если признаешься. Я обещаю. Только будь честен со мной. Ты спишь с ней?

- Нет! – категорически отверг поляк. Какой влюбленный мужчина предаст предмет своего обожания.

- Признайся! – настаивал великий князь.

- Как я могу признаться в том, чего не было! – стойко держался Станислав.

- Дурак! – разочарованно произнес Петр Федорович. – Теперь пеняй на себя! – И оставил Понятовского в одиночестве под замком и крепким караулом.

Сколько провел он тогда времени в заточении, Станислав даже не припоминал. Но достаточно. Наконец, дверь скрипнула, и перед посланником стоял сам граф Александр Шувалов, глава русской тайной экспедиции. Одного взгляда главного инквизитора империи бывало достаточно, что человек лишался чувств. А уж когда раздавался голос графа, его лицо дергалось, от какого-то внутреннего недуга, усиливая испуг того, к кому он обращался. Но сейчас на стороне поляка был его статус дипломата.

- Я думаю, ваше сиятельство, - Понятовский бесстрашно начал свой ответ на вопрос Шувалова о том, что делал посланник другой державы ночью в парке Ораниенбаума, - что и одной и другой державе будет выгодно, дабы нынешний инцидент был исчерпан как можно скорее и без огласки.

Шувалову ничего не оставалось, как иронично хмыкнув, согласиться. Станислав был на свободе, но что теперь ему эта свобода. Как быть с любовью? Он не находил себе места. Попытаться еще раз проникнуть в Ораниенбаумский дворец? Но при дворе уже толковали о том, что Петр Федорович объявил о якобы покушении на него и приказал усилить караулы. Надежду принесла коротенькая записка: «Мой милый друг! Поговорите с Воронцовой, я подкупила ее, она все устроит. Ваша К.»

Понятовский устремился на первый же вечер к малому двору. Бал проходил в Петергофе. Екатерина не показывалась, всем заправляла фаворитка великого князя Елизавета Воронцова. Польскому посланнику удалось пригласить ее на танец. И низко склонившись перед ней, он прошептал:

- Сжальтесь! Одна вы можете сделать два сердца счастливыми!

Ее глаза вспыхнули злорадно и торжествующе, но сдержавшись, фаворитка надменно наклонила голову и также тихо ответила:

- Сегодня ночью. Приходите к Монплезиру и ждите. Я вас встречу.

- Я же говорил тебе, дурак, признайся, и не будет никакой кутерьмы! – встретил его Петр. Понятовский еле нашелся, что сказать:

- Но, ваше высочество, встретив так неожиданно вас, лучшего ученика великого Фридриха, я растерялся…

Петру польстило внимание к прусскому полководцу:

- Да! Фридрих действительно великий! Жаль этого не понимают в варварской России. Но все! Все! Мир, мир! – Великий князь был как всегда порывист. – Для полного удовольствия нам не хватает кое-кого. – Он тут же ушел в спальню и притащил заспанную Екатерину в одной рубашке. Она щурилась спросонья на яркий свет и ничего не понимала.

- Ну, теперь, я надеюсь, вы будете довольны? – произнес Петр Федорович и соединил руку своей жены с рукой поляка. – Ну дети мои, - продолжал дурачиться великий князь, - вам меня кажется более не нужно. – И ушел с Воронцовой.

Ах, какие сладкие были те ночи! Всего четыре. Государыня Елизавета Петровна вмешалась:

- Срамотища! Жена наследника престола с иноземным посланником блудит! – отчитывала она Екатерину.

- Это не блуд! – пыталась защищаться невестка. – Это любовь!

- На твоей любви заговоры возводят! Нечто не понимаешь этого? – возопила императрица. – Горе мне, горе! Да что ж за напасть такая? На кого престол российский оставлю? Петрушка – глуп. Пьет беспробудно и мечтает всю Россию по примеру Фридрихуса прусского перекроить. А мы бьем оного короля и нечего с него нам в пример брать. А великий князь дальше собственного носа ничего не видит, из-за толстого зада Лизки Воронцовой, да и сводничеством занимается. И кого? Собственной жены с полячишкой. Хорошо хоть наследника успели родить. Уйди с глаз долой! А полячка твоего тот час вон прикажу выслать! – кричала уже вдогонку.

Так и расстались влюбленные. Через четыре года умерла Елизавета Петровна, на престол взошел Петр Федорович, да ненадолго. Вскоре молодая вдова уже была на троне в одиночестве. Вот когда воспрял Станислав. Но, молодая императрица не спешила встретиться с бывшим возлюбленным. Да и вокруг нее толпились широкоплечие, задиристые и неуступные братья Орловы. Не подпустят!

В Польше умер Август III. Страна опять погрузилась в хаос шляхетских распрей. Наследников-то не было. Станислав старался увернуться от всей этой суеты, но за него решила все Екатерина:

- Во время пребывания в России он оказал своей родине услуг больше, чем любой из министров Речи Посполитой!