Умельцы - Андрей Константинов

Ну и так далее… Слова известны.

…Однако — шутки в сторону. Бывает, что милиция действительно приходит к гражданину и задает ему вопросы про другого гражданина. Это нормально, естественно. Такая у них работа. Мы же понимаем. «Знатоков» смотрели… Или, например, «Инспектора Лосева». А уж «Ментов» — обязательно.

Но вот когда к гражданину приходят совершенно неизвестные ему типы и начинают задавать вопросы про другого гражданина… это, согласитесь, выглядит подозрительно. Время-то нынче какое? Кругом — бандиты, группировки, разборки, наезды и террористы, заказухи. Сегодня ты что-нибудь не то языком ляпнешь, а завтра, глядишь, язык-то и отрежут. А может — вместе с головой. Хоть и без мозгов головенка, а все же своя. Без нее и не похмелиться по-людски. И в собесе не примут — там одни бюрократы сидят, ряшки отъели… Да и вообще — на улице остановят: — Документы? — Вот!.. — Э-э, нет, гражданин. В паспорте вы с головой. А в натуре? Пройдемте! Штраф вам в размере МРОТ.

Вот оно как, без головы-то, жить… а может — легче.

…Когда Купцов сказал Анатолию Степановичу Смирнову: нам, Анатолий Степанович, нужно поговорить о вашем постояльце, Смирнов мгновенно насторожился. Смирнов насторожился, и опытный следак сразу уловил эту перемену. Даже если бы пятидесятилетний кузнец с Адмиралтейских верфей умел скрывать свои чувства и сумел спрятать внешнее проявление эмоций… Даже в этом случае обмануть Купцова он бы не смог. Леонид отлично понимал, о чем подумал Смирнов. Более того, именно такую реакцию — настороженность, недоверие — и следовало ожидать. Главной задачей Купцова сейчас было рассеять недоверие, установить контакт.

— Анатолий Степаныч, — сказал он, — вы не подумайте худого. Я не бандит. Не вор. Но мне действительно нужно кое-что узнать о вашем постояльце… Вот мой паспорт. Взгляните, пожалуйста, еще раз. Хотите — перепишите мои данные. Или — вот, — Купцов достал из кармана загодя приготовленную фотографию, — мое фото. Похож? — Смирнов кивнул. — Я его вам оставлю, на обороте своей рукой напишу фамилию, имя, отчество, адрес и телефон. На фото, кстати, виден номер моего автомобиля… Согласитесь, что человек, который замышляет худое, своих фотографий не оставляет. Верно, Анатолий Степаныч?

Купцов говорил спокойно, уверенно, искренне. Он знал, что на подсознательном уровне довольно часто люди улавливают ложь.

— Верно, — сказал неуверенно Смирнов. — Вы из милиции?

— Нет. Я много лет работал в милиции, но теперь уже нет. Я ищу человека, который снимал у вас комнату. Зачем — вам знать не обязательно. Но я могу гарантировать, что вам лично ничего не угрожает. Я нигде, никогда, никому не передам содержание нашей с вами беседы. Я нигде, никогда, никому не скажу, что мы вообще с вами знакомы.

Говорил Купцов, вколачивая ключевые слова «нигде, никогда, никому» в сознание, повторяя их дважды. Все предпосылки к контакту уже были. На свой первый вопрос («Верно, Анатолий Степаныч?») он уже получил утвердительный ответ. Это очень важно: первый утвердительный ответ создает позитивную базу для последующей беседы.

— Я понимаю, — продолжал Купцов, — что вам не очень хочется отвечать на вопросы незнакомого человека. Так?

— Э-э… так.

— Поэтому я предлагаю вам познакомиться. Предлагаю вам свой паспорт. Или — вот. Мое водительское удостоверение, техпаспорт на автомобиль… Я, если вы не будете против, познакомлю вас со своим напарником. Он сейчас обходит квартиры в соседнем доме. Он тоже офицер милиции в прошлом. Мы, в конце концов, можем вместе проехать в отделение милиции и говорить там, в присутствии милиционеров… Преступники так себя не ведут. Верно, Анатолий Степаныч?

— Верно, — снова согласился хозяин. — Что же вы хотите?

Дверь одной из комнат отворилась, и по коридору прошла пожилая женщина в халате, с чайником в руке. Купцов поздоровался, но она не ответила.

— Давайте пройдем ко мне, — буркнул Смирнов, покосившись на соседку.

Они прошли по коридору к дальней двери слева. В комнате, довольно маленькой, стояла разномастная старая мебель, работал включенный телевизор. На экране шел по ковровой дорожке Владимир Путин.

— Ина… ину… — сказал Смирнов. — Тьфу! И не выговоришь.

— Инаугурация, — подсказал Купцов.

— Во-во, — поддержал Смирнов. — Присаживайтесь.

— Спасибо, — ответил Купцов и опустился на хлипкий стул, осматривая бегло комнату. Было очевидно, что контакт состоялся, и его следовало закрепить. — Анатолий Степаныч, — сказал он, — я понимаю, что вы комнату сдавали не от хорошей жизни.

— Да уж… не от хорошей.

— Анатолий Степаныч, вам нужны деньги. Мне нужна информация о вашем жильце. Я могу вам немного заплатить. Вот — пятьдесят долларов, — Купцов положил на стол бумажку с портретом президента.

— Это… мне?

— Я надеюсь, что вы мне поможете…

— Я, конечно, постараюсь. А что нужно-то?

— Всего лишь рассказать о вашем жильце. Кстати, вы не возражаете, если к нам присоединится мой напарник?

— Да что ж? Пусть, — ответил Смирнов, и Купцов тут же сделал звонок.

Петрухин пришел через три минуты.

— Итак, Анатолий Степаныч, когда у вас снял комнату ваш постоялец? — спросил Купцов. — Можете вспомнить?

— Могу. Двадцать девятого февраля он пришел. Я еще подумал: вот, мол, день какой. Раз в четыре года бывает.

— Вы давали объявление или через знакомых нашли жильца?

— Объявление дал. У меня ведь две комнаты-то. Жену вот похоронил в прошлом году. Куда мне две? Да и денег, по правде, не хватает. Дай-ка, думаю, сдам. Если, конечно, нормальному человеку, а не чурбану какому. Вот… Дал объявление, и он первый позвонил. Ну, поговорили. Какая, дескать, цена? Какая, дескать, комната? То да се… Приезжайте, говорю, молодой человек, сами и посмотрите. Он на другой день и подъехал. Двадцать девятого февраля. К вечеру ближе, часов в девять.

— За сколько, коль не секрет, сдавали комнату? — спросил Петрухин.

— Какой секрет? За тридцать долларов.

— А за какой срок вы взяли с него деньги?

— Я-то хотел за три месяца получить сразу, но он сказал, что извини, мол, отец, сейчас с деньгами небольшая напряженка. За два месяца сойдемся? Ладно, говорю, давай…

— Он сразу заплатил?

— Сразу.

— Рублями?

— Рублями, — кивнул Смирнов.

— А вы не обратили внимания, сколько у него при этом оставалось денег? — уточнил Купцов.

— Вот этого сказать не могу. Он вещи в комнату закинул и деньги мне принес уже отсчитанные. Пятьсот рублей одной бумажкой, остальное — полтинниками.

— Понятно. А как же зовут-то вашего постояльца?

— Саша его зовут. Партнеры переглянулись.

— А фамилия у Саши есть?

— Есть, конечно… Не бывает человек без фамилии, — совершенно резонно ответил Смирнов.

— А вы ее знаете?

— Э-э… забыл я.

— Ну как же так, Анатолий Степаныч? Вы в паспорт-то к нему хоть заглядывали? — спросил Купцов.

— Заглядывать-то заглядывал. Показывал он мне паспорт. Да вот забыл я… Память уже худая.

— А другие данные? Отчество? Дата рождения? Прописка?

— Да ведь не знал я, что понадобится это, мужики… А то бы записал. Вот ведь как вышло.

— Ладно. А много вещей было у вашего постояльца?

— Какое! Одна сумка. Большая, правда. Яркая, в два цвета: синий с зеленым. С ремнем, чтобы на плече носить.

— Тяжелая?

— Не знаю, не скажу… По виду не очень.

— А как Саша был одет?

— А как все: куртка черная, кожаная, шапочка вязаная колпаком.

— Скажите, пожалуйста, Анатолий Степаныч, в гардеробе жильца было длинное черное пальто?

— Не было.

— Не было? — удивленно переспросил Купцов.

— Не было… Он его потом уже купил. Вот как раз в тот день, как съехал, то — да, был в пальто. Выходил утром из дома — ко мне заглянул: как, говорит, Анатолий Степаныч, моя обновка? Не морщит? Не топорщится? Нормально, дескать, сидит? А чего ж? — говорю. Нормально… Он и ушел.

— Понятно, — сказал Петрухин, — пальтецо у Саши не топорщилось… А вообще… когда он у вас появился — не объяснил причину, почему жилье снимает? Приезжий? С женой разошелся?

— Приезжий. С Вологды… Сказал, что хочет в Питере работу найти.

— Какого рода работу, не говорил?

— Нет, не говорил… Вру! Сказал, что, мол, шоферить может.

— А у вас не было впечатления, что он, скажем, прямо с вокзала к вам? Небритый? Усталый? Или сам обмолвился: прямо, дескать, с поезда?

— Нет, не скажу ничего такого…

— Понятно. Ну, а вообще что за человек Саша? Как жил? Что делал? О чем говорили? Может, выпивали вы с ним вместе?

Смирнов задумался ненадолго, почесал лоб:

— О чем говорили? Да он из молчунов, особо с ним не поговоришь: здрасьте — до свиданья. Выпивать тоже не выпивали. Я его и с запахом-то не припомню. Некурящий. Только резинку жевал все время. А чего в ней хорошего, в резине этой?