Избранное. Том 1 - Станислав Константинович Ломакин

на общие собрания ходил регулярно, слушал выступления коллег, никак не выказывая своего отношения к происходящему. Но иногда к нему приходили за советом, за помощью сослуживцы. И тогда, отбросив свою стеснительность, выручал людей из беды. Когда нужно было сказать доброе слово в защиту хорошего человека, он делал это не задумываясь и часто навлекал на себя неудовольствие со стороны начальства. Лизоблюды, шестерки, постоянно крутившиеся около директора, время от времени совершали подлость по отношению к Геннадию Ивановичу. Они, как говорил А. Райкин, запускали «дурочку» – слух о неблаговидном поведении. Директор, человек слабовольный, легко внушаемый, соглашался с доводами приближенных и, вместо того чтобы однажды сказать: «мне надоели ваши интриги, я не дам вам сожрать его, и на этом давайте поставим точку», – подписывал против Терехова заранее составленный приказ о лишении его премии, менял тему научной работы, понижал в должности.

И, наконец, недавно его лишили последнего – комнаты. Так Геннадий Иванович оказался без места. Правда, нашлись сердобольные женщины из других лабораторий, принявшие участие в его судьбе, предложили ему раздеваться в их кабинетах, но он отказался. Его бумаги, заготовки будущих статей, стол были выкинуты как ненужный хлам. Терехов не сетовал на свою судьбу – он был глубоко верующим, православным человеком и считал, что на все Божий промысел. «Значит, Бог послал мне испытания за мои грехи».

Геннадий Иванович был убежден в том, что человек, сознательно совершающий подлость по отношению к другому человеку, будет страдать в три раза больше. Такова милость Божия. Ему нравилось высказывание митрополита Филарета (Дроздова) в духе глубочайшей, гениальнейшей заповеди из Нового Завета: «Божьих врагов ненавидь, врагов Отечества уничтожай, личных врагов прощай». Терехов стал раздеваться в библиотеке и работать в одном из ее залов. Иногда он пускался в рассуждения, наблюдая за людьми. Благополучно сегодня в нашей стране живут те, кто умертвил свою душу, променял ее на деньги. Разве можно им завидовать? Это весьма ограниченные, недалекие, бездуховные люди, подверженные корысти. Всю жизнь они гоняются за деньгами, комфортом, ничего доброго не оставляя после себя. И умирают в безвестности... Однажды Геннадий Иванович сидел в библиотеке и размышлял о землетрясениях, которые только что прокатились по территории Китая и Японии. Ход мыслей был таков: «В мире все так сложно, непонятно и необъяснимо, как в природе, так и в обществе. Почему землетрясения происходят в основном в горной местности и крупных городах мира? В разные века разрушению был подвергнут Лиссабон (1755), известны землетрясения Калифорнийское (1906), Мессинское (1908), Ашхабадское (1948), Чилийское (1960), Ташкентское (1966), Японское (2011) и другие. Конечно, землетрясения, – размышлял Терехов – связаны с колебанием земной поверхности, возникающей в результате внезапных смещений и разрывов в земной коре, но почему?» В ответ рождались бредовые идеи. Не связаны ли эти явления с тем, что земля, как саморазвивающаяся система, должна дышать, а ее все более пытаются упрятать под асфальт, лишая кислорода. И еще, в крупных городах – мегаполисах – в течение многих веков появляется много грешников, и их земная и внеземная энергетика не способствует расцвету общества. Может, землетрясения – плата за грехи человечества, как и СПИД?

Внезапно размышления прервал сотрудник: «Геннадий Иванович, в вашей бывшей комнате-лаборатории третий день плачет кошка».

– Почему не выпустите?

– Нельзя, комната опечатана. За срыв пломбы – наказание.

Терехов обошел все коммунальные службы, всех проректоров института, и везде был ответ – нельзя.

– А как же кошка? – восклицал Геннадий Иванович. – Это же грех, она живое существо, она умрет от голода!

На эти моральные сентенции руководители подразделений института разводили руками. Тогда Геннадий Иванович пошел на отчаянный шаг. Он взял топор, сорвал пломбу и выпустил кошку. Та пулей выскочила в коридор, и больше ее никто в институте не видел.

Спасение кошки обернулось для Геннадия Ивановича трагедией. Приехавшие сотрудники милиции заставили его написать объяснение, через день после этого директор подписал приказ об его увольнении из института, а еще через два дня Терехов умер в больнице от обширного инфаркта... Последнее о чем он думал: «Перед лицом человеческой подлости можно дойти до презрения жизни».

ВСТРЕЧА С ПРОШЛЫМ

Аэровокзал Домодедово монотонно гудел от многоголосья тысяч людей, изредка гул прерывался информацией дикторов о прибывших и вылетающих во все концы света самолетах. Володя Безменов, потоптавшись около справочного бюро и еще раз убедившись, что рейс на Тюмень откладывается на два часа по метеоусловиям, решил заглянуть в ресторан – немного перекусить. В ресторане было немноголюдно, он присел за столик около окна, отсюда хорош был обзор: видны прибывающие и отправляющиеся лайнеры. Володя неспешно просматривал меню, сообразуясь с оставшимися деньгами. За три дня в Первопрестольной он поистратился, и хотя все дни не отлучался с заседаний международной научной конференции по философии образования, командировочные и заначка истончались. Москва – один из самых дорогих городов мира. Сделав заказ, Володя мысленно вернулся к дням, проведенным в столице, к итогам конференции. Неожиданно ход мыслей прервал глухой, надтреснутый, но не старый голос:

– У вас свободно, молодой человек?

– Да, пожалуйста!

Высокий, сухощавый, благообразный старик в форме полковника присел за столик, и к нему тотчас подошла девушка-официантка. Старик был краток:

– Катя, как всегда.

Девушка на подносе принесла стакан коньяку и плитку шоколада. У полковника тряслись руки, он никак их не мог унять. Он взял шоколад в свои огромные старческие руки, спрятал его под скатерть и долго, неумело шуршал, разворачивал, а когда справился, залпом выпил коньяк, закусив долькой шоколада. Володя старался не замечать манипуляций соседа – вглядывался заинтересованно в окно, словно что-то необычное видел на поле аэродрома. Но старик прервал эти уловки вопросом:

– Видел?

– Да! – честно ответил Володя. Через несколько минут руки полковника перестали дрожать, его лицо раскраснелось, и он поинтересовался, куда и когда летит молодой человек? Так они познакомились. Неожиданно полковник спросил:

– Володя, как Вы считаете, сколько мне лет и кто я по специальности? – Вам, Сергей Дмитриевич, наверное, лет 75, и вы военный пенсионер.

– Ошибаешься. 86, я академик Тихонов, энергетик, математик и геофизик. Перед тобой, юноша, древний реликт, я еще до войны защитил докторскую диссертацию и был профессором. Когда началась война, добровольцем пошел на фронт. Воевал в составе 57-й Армии Юго-Западного фронта и был участником разгрома фашистских войск па Курской дуге. Верующий я, православный. Может, это спасло меня. Там был ад, страшный для всех участников. Расскажу тебе один случай из своей жизни. Тем более, время до твоего вылета еще есть, а у меня,