33 способа превращения воды в лекарство - Рушель Блаво

Теперь не сложно понять, что знаменателем искомой дроби; вернее – основой этого знаменателя, будет недостающая четвертая стихия, то есть воздух. Эта стихия вступает в отношение эквивалентности с числовым рядом, в основе которого лежит тройка в тройке, то есть элементарная конструкция, переданная как «три в квадрате», то есть «девять». Таково общее количество элементов трихатомической фаунической триады из числителя: три змеи, три быка, три леопарда. Итого: девять в отношениях релевантности с недостающей в числителе стихии воздуха. Таков знаменатель искомой дроби ипсилона числа «три».

Таким образом, искомая дробь ипсилона числа «три», в числителе которой фауническая трихатомическая триада, основанная на трех стихиях, а в знаменателе – воздух и девятка, дает в итоге единственно возможный результат: орел. Таков итог искомой дроби.

Орел сам нас найдет!

Мессинг был горд своим ипсилоном, я же, признаться, не очень понимал, что это дает: какого орла и где нам следует искать? На мой вопрос Мишель, несколько обидевшись, ответил:

– А вот это, Рушель, уже как бы и не мое дело.

После этого он замолчал, уставившись в окно. Я же, в свою очередь, тоже почему-то не хотел успокаивать и жалеть друга. «Подумаешь, построил ипсилон, восхитил нас снова! Но какой прок от него – от этого ипсилона? Что нам теперь с этим орлом делать?» Впрочем, я, трезво поразмыслив, припомнил, что вообще-то итоги построений Мишеля только поначалу кажутся нелепыми и ненужными, тогда как в результате именно они и оказываются судьбоносными.

– Простите меня, Мишель, – сделал я первый шаг к примирению. – Вы же знаете, как я вам, мой друг, доверяю. Просто в данном случае я не могу понять, откуда возьмется орел и чем он нам поможет. Ну, скажите мне, где искать орла?

– Уверяю вас, коллега, – ответил Мессинг, – что искать орла не надо. Он сам нас найдет, даже если мы этого и не захотим. Не забудем только, что орел, соотносимый со стихией воздуха, является символом высоты духа и духовного принципа в целом; он означает тепло жизни, начало, день, героическое благородство; у многих народов ассоциируется с богами власти и войны. Нельзя забывать и такую функцию орла, как функция посланника. Не раз уже, коллеги, убеждались мы в том, что значения ипсилонов могут казаться немыслимыми, но в нужный момент они проявят себя. В нужный момент!

– Будем тогда ждать нужного момента, – заметил Петрович. – А теперь спать.

Нас предостерегают

Посреди ночи меня разбудил робкий стук. Когда я открыл дверь, то увидел на пороге совсем молодого монаха. Я понял, что он пришел с какой-то новостью или вестью, но несколько испугался самого процесса коммуникации – ведь чудо-телефон был сейчас у Петровича. Однако мой собеседник внезапно заговорил по-русски. Оказалось, что юноша два года провел в Улан-Удэ – в одном из тамошних монастырей-дацанов, а потому рад был во мне видеть представителя страны, в которую он влюбился за те два года. Впрочем, пришел молодой монах не за этим…

– Рушель, – продолжил он свою речь, когда я сказал ему свое имя, – я подслушал ваш разговор с настоятелем. Я пришел, чтобы предостеречь вас… Предостеречь от дальнейших шагов вообще… Простите, я не могу сказать всего, не имею права, но вам лучше прямо сейчас или хотя бы, дождавшись утра, пойти вниз, вернуться в отель, а оттуда обратно в Дели и домой… Здешний мир веками устраивался так, что любое вмешательство в него вызывает мощнейшее противодействие со стороны разных сил: высших, низших, земных… Я не могу рассказывать подробно, просто хочу вас предостеречь: уходите отсюда как можно скорее. Ваше действие уже начало рождать противодействие… Простите, мне надо идти… Прощайте…

С этими словами монах вышел из моей комнаты и закрыл за собой дверь. Я же в недоумении остался возле своей кровати. Что было делать? Будить друзей и следовать совету молодого монаха? Но это означало конец всего нашего проекта, бесславное поражение. Нет, нужно двигаться дальше во что бы то ни стало и чего бы это ни стоило!..

Орел на свастике – это «наш» орел?

Вдруг из коридора послышались шаги. «Неужели монах возвращается, чтобы сказать еще что-то?» Забыв об осторожности, я открыл дверь и увидел Мишеля Мессинга. Тот без всякой паузы втолкнул меня в комнату, закрыл замок и, даже не садясь, проговорил:

– Рушель, я только что видел орла!..

Я не успел толком понять, что имел в виду Мессинг, и уж тем более не успел рассказать ему про недавний визит молодого монаха, как мой друг вопреки всем правилам своего выработанного десятилетиями поведения, то есть без каких бы то ни было пауз, рассказал следующее:

– Мне, Рушель, не спалось, и я решил немного пройтись, благо ночь опять, как и прошлые, выдалась светлая, лунная, звездная… Я направился к колодцу, который находится возле восточной стены монастыря. Помните, вечером я там набирал воду для своей бутылки? Так вот, когда я подошел, там уже был какой-то монах – он тоже набирал воду. Мы улыбнулись друг другу и раскланялись. Но тут я заметил тот сосуд, который монах заполнял водой из колодца. Рушель, меня аж передернуло. Знаете, что это было?

Кажется, Мессинг понемногу приходил в себя, потому что именно в этом месте своего монолога он взял паузу. Я стоял возле него, твердо решив молчать и не торопить Мишеля – пусть сам продолжит свой рассказ, когда сочтет нужным. А я буду спокоен, как питон Каа в ожидании бандерлогов… Моя стратегия сработала – не прошло и десяти минут, как Мессинг продолжил:

– Это, Рушель, была фляжка. И знаете, коллега, что за фляжка? О! Серебристая такая, плоская, а на ней рельефный рисунок – орел, тот самый…

– Какой тот самый? Из вашего ипсилона?

– Да нет, ну то есть да. Это был орел – символ нацистской Германии, с распростертыми крыльями и свастикой! Вы понимаете, коллега, фляжка была немецкой. Откуда она могла взяться здесь, на севере Индии? Скажите, откуда? Я пытался расспросить монаха у колодца, но тот меня не понимал – только улыбался и кивал головой. Вы подумайте – символ Третьего рейха в буддистском монастыре! Как вам это нравится?

Мне это нравилось не очень, но сам факт совпадения результата ипсилона моего друга и герба нацистов был зацепкой. Что уж говорить о появлении фашистской фляжки на пути нашей экспедиции, идущей по следам экспедиции Аненербе!

День четвертый

Никто не знает, как фляжка аненербевцев попала в монастырь

Утром мы все, включая Ахвану, вновь были у настоятеля. Тот по нашей просьбе вызвал к себе ночного знакомца Мессинга и попросил прихватить с собой ту самую фляжку. На вопрос настоятеля монах ответил, что фляжка эта досталась ему от учителя, который умер пятнадцать лет назад, а что на ней нарисовано, он не знает, даже никогда не задумывался над этим. Сам же настоятель пояснил, что, конечно, узнает символ Третьего рейха, но вот откуда эта фляжка взялась, он не ведает.

– Со времен войны, – сказал настоятель, – я уже четвертый глава этого монастыря. И честно говоря, даже не могу сказать вам хоть что-то об этом сосуде.

Кажется, настоятель не лукавил. Во всяком случае, по его лицу было видно, что ему не меньше нашего интересно, откуда во вверенном ему монастыре вдруг объявился пернатый хищник со свастикой. Нам же, вопреки советам моего ночного гостя, предстояло идти дальше в горы, что мы и сделали.

Ахвана ведет свою линию?

К полудню мы прошли добрых десять километров, и тут Петрович, шедший сразу следом за Ахваной, неожиданно остановился и поднял вверх правую руку, давая тем самым понять, что заметил нечто важное. Мы тоже замерли на месте.

– Смотрите, – сказал Петрович, – от нашей с вами тропы здесь вправо уходит просека. Вы видите?

Действительно, справа от нас была отчетливо заметна лесная тропинка.

– Ребята, – продолжил Петрович, – вы побудьте здесь, а я посмотрю, что находится там.

И Петрович уже ступил на замеченную им дорожку, как путь нашему другу преградил Ахвана, вставший в боевую стойку. Дело становилось серьезным. Было ясно, что наш проводник по каким-то причинам не хочет, чтобы Петрович шел в сторону. Более того, по выражению лица Ахваны нетрудно было понять, что причина его нежелания – не в нашей безопасности, а в чем-то другом. Но в чем?

Мы с Петровичем снова попадаем в «зону нелегкого дыхания»

Пока я размышлял, брахман как-то неловко качнулся и завалился на бок, как неудачно поставленный мешок с цементом. Гордый собой Мессинг склонился над ним.

– Этому приему, – заметил Мишель, – меня научил лет тридцать тому назад сам Мухамед Али.

Общими усилиями мы связали руки брахману, пока тот был без сознания, и решили, что Мессинг останется при нем, а мы с Петровичем пойдем дальше по запретной тропе.

– Только возьмите с собой на всякий случай кристаллический гидропередатчик, – напоследок сказал Мессинг. – Ведь по нему вы сможете связаться и со мной, а не только с девочками. Обязуюсь каждые три часа пить воду.