Месть обреченного - Виталий Гладкий

– Да ну тебя!.. Скажи мне, на хрен я упирался рогами и копытами, пока не смонтировал систему в кабинете Сандульского?! Там теперь "жучков" больше, чем тараканов.

– Слава, перестань изображать плач славянки!

– У меня на руках водянки – посмотри! – а на коленях мозоли. В ресторане стены как в Брестской крепости, их взрывать нужно, а не дырявить. Но я сделал все в лучшем виде, работая до седьмого пота. И зачем?

Он снова налил себе, выпил и возопил:

– Зачем!!! Чтобы лицезреть морду Сторожука или гибкую до неприличия спину твоего любимчика Сандульского?

– С чего ты взял, что он мой любимчик?

– Для этого стоит всего-навсего зайти в зоопарк, – запальчиво продолжал Баранкин, не обратив никакого внимания на мою реплику, – и понаблюдать за старым злобным павианом и мартышкой, одетой в вечерний костюм с бабочкой, которую таскает за собой на поводке местный фотограф.

– Ну речугу ты закатал… тебе в парламент нужно. Там бы ты сорвал шквал аплодисментов. Если не понятна моя мысль, могу объяснить.

– Будь добр, объясни! – с вызовом выпалил Баранкин. – Просвети нас, недоразвитых. – Ладно, не заводись… – сказал я миролюбиво. – Ты не увиливай, а выкладывай все, что думаешь!

– Во-первых, то, что мы работали без санкции прокурора, может так аукнуться, что костей потом не соберем.

– Перестань… – поморщился Баранкин. – Санкция, прокурор… Эка невидаль. Мы с тобой что, сегодня родились? Придумаем удобоваримую версию, напишем кучу бумаг, найдем соответствующую статью уголовного кодекса – и все дела.

– Это, Славка, совет умудренного опытом легавого, битого-перебитого нашими горе-законниками. Которые иногда не видят слона перед носом, а временами замечают даже крохотную дробинку в чьейнибудь прохудившейся шкуре.

– Ну, а во-вторых? – Чего проще, мог бы и сам сообразить… – А я вот не соображаю!

– Со своими связями и деньгами Сторожук сможет доказать на суде, что Волга впадает в Ледовитый океан, а мы – завербованные ЦРУ агенты, получившие задание похитить Сандульского для выдачи арабам. Чтобы те потом выменяли на него у израильтян своего террориста, который затем должен якобы по пьянке грохнуть, скажем, Ясира Арафата. Естественно, арабы не будут знать, что этот их террорист – майор Сидоров, бывший кагэбист, сбежавший на Запад из-за неразделенной любви к старушке Софи Лорен, перевербованный американцами и перекрашенный их докторами в желтый цвет, которого израильские полицейские арестовали в борделе за нарушение приличий. – Кончай пороть чушь!

Славка в отчаянии схватился за голову.

– В это может поверить только умалишенный, – простонал он с убитым видом. – Я понимаю, что ты шутишь, но не до такой же степени. – Где начинаются большие деньги, там заканчивается здравый смысл. Запиши. – Уже записал… И кто придумал этот афоризм?

– Сей перл придумал лично я. Это к слову… Так что, дойди дело до суда, на нас будут плевать все, кому не лень. Дошло?

– Еще как… – буркнул Славка. – Тебе налить?

– Спасибо, нет. У меня сегодня еще есть кое-какие делишки. – И что мы будем делать с этим барахлом? Он потряс кассетой с записью встречи Сторожука и Сандульского.

– Сделай две копии. Оригинал положи в служебный сейф, а дублированные кассеты спрячь где-нибудь в квартире.

– Зачем?

– Есть одна идея…

– Расскажи! – оживился Баранкин. – Я человек суеверный, а потому пока воздержусь от объяснений. Славик снова поскунел.

– Уж извини, братан. Вот такое я дерьмо. Пока, вернусь поздно. Не закрывай дверь на цепочку, я забираю твои ключи…

Каюсь, Славке я солгал. Ну ладно, пусть будет не так грубо – не объяснил, что инспирированная мною встреча Сторожука и Сандульского, записанная на пленку, всего лишь кончик веревки, из которой я намеревался свить петлю для шеи нашего губернатора.

Естественно, об этом не догадывался и сам Жорж.

Потому я сейчас шел на встречу с Сандульским, чтобы с его помощью начать вторую фазу задуманной мною смертельной интриги. – И что мне теперь делать?!

Сандульский едва не плакал.

– Ты о чем? – спросил я невинно. – Дурачком прикидываешься?! – неожиданно рассвирепел Жорж. – А я и не прикидываюсь, – сказал я, улыбаясь. – Я весь перед тобой, как на экране. Мне хотелось немного смягчить ситуацию. Но этот фокус у меня не удался.

– Брось! Ты мне зубы не заговаривай! Не с твоей ли подачи я дал согласие Сторожуку на продажу ресторана просто за смехотворную цену?

– С моей, – ответил я спокойно.

– И что? Как сидел он в своем кресле, так и сидит. Где обещанное расследование его злоупотреблений, суд? – Будет и суд. – Ты – сукин сын! Ты меня подставил! – продолжал бушевать Сандульский. – Не гони волну, Жорж. Быстро сказка сказывается… – Видал я твою сказку знаешь где!?

– Не горячись. Сторожука нужно всаживать на кукан по всем правилам, так, чтобы он больше никогда не спрыгнул.

– Это он меня посадит на кукан! – А что касается ресторана… Я сделал вид, что не услышал его слов.

– Что касается ресторана, то ищи новую "крышу". Добротную, железобетонную, чтобы при одном взгляде на нее Сторожука и его сявок мандраж бил. – Мать твою!…

Сандульский начал ругаться по-русски, а закончил свой многоэтажный изыск, по-моему, на иврите.

– А говорил, что не думаешь уехать в Израиль, – спокойно отреагировал я на его виртуозные пассажи. – Посещаешь курсы при синагоге?

– Ох и гад ты, Ведерников. Легавая сука, падло! Во что ты втравил меня, мерзавец?! – Остынь. Не втравил, а вытаскиваю… – Он вытаскивает! – возопил в праведном гневе Жорж.

– И притом не по своей инициативе, – продолжал я терпеливо, – если ты еще что-либо помни шь.

– Ты воспользовался моим безвыходным положением!

– А ты что, хотел и рыбку съесть, и на хрен сесть? За все нужно платить, Жорж. Ты эту аксиому знаешь лучше меня.

– Я готов был заплатить любые деньги!

– Ты видишь перед собой белую ворону в милицейской форме. Наверное, к сожалению, но я исключение из правил – взяток и подношений не беру. – Честняга… глаза мои не видели бы тебя. – Конечно, честняга. А что, это нынче возбраняется? – Ментовская морда! Двурушник! – продолжал браниться Сандульский. – Ищи новую "крышу".

Я невозмутимо долбил свое.

– Где я ее найду так быстро?

– Она давно уже тебя ждет.

– Кто? – насторожился Сандульский.

– Саша Грузин.

– Йой, тателе-мамеле! – запричитал Жорж, обхватив голову руками. – Да лучше крокодилу в пасть голову положить, чем связаться с Грузином! – Не так страшен черт… – Он хуже черта! Он как паук! Высосет все, а мою шкуру сдаст в утиль.

– Грузин больше оговоренного никогда не требует. Конечно, если начнешь с ним свои зэхэры выкидывать, то пощады от него не жди.

– Но это же не его район!

– Ему все до лампочки. Будто не знаешь, кто за ним стоит… – В том-то и дело, что знаю. – Так в чем загвоздка? – Но захочет ли он связываться со Сторожуком за какие-то пять процентов от выручки?

– Предложи ему десять.

– Ты с ума сошел! Я что, Рокфеллер?

Сандульского даже пот прошиб, когда я сказал ему про десять процентов.

– Не прибедняйся. Саша Грузин, как и все ему подобные, не вечен. Вспомни своего Зарубу.

– Найдется кто-нибудь другой.

– Найдется, – согласился я. – Но это будет потом. И другому ты будешь платить по-прежнему пять процентов. А пока тебе нужно всего-навсего свой ресторан сохранить и башку на плечах удержать. Не так уж мало.

– А это не очередная твоя подставка?

Так я тебе и выложил все, дорогой Жорж. Я мысленно рассмеялся. У тебя своя свадьба, коммерческая, а у меня своя – ментовская.

– Клянусь чем угодно – нет.

– Тогда зачем было огород городить с записью нашего разговора со Сторожуком?

– Мало того – будет записана и твоя встреча с Грузином. – На, выкуси! Сандульский скрутил кукиш и ткнул мне под нос. – С меня довольно твоих ментовских штучек!

– Ты начинаешь забываться, Жорж, – сухо сказал я. – Не испытывай мое терпение. Сделаешь так, как я говорю.

– Никогда! – Прощай, недоумок.

Я поднялся и направился к выходу.

– Надеюсь, Сторожуку очень понравится ракурс съемки при вашей беседе. – Постой! Сандульский выскочил из-за стола и вцепился мне в рукав. – Ты мне что обещал!? – возопил он в полный голос. – Я свои обещания выполняю всегда. – Ты врешь, как сивый мерин! – Я вру только женщинам, Жорж. – Врешь, врешь! – в отчаянии повторял Сандульский.

– От меня Сторожук никогда и ничего не узнает. Именно это я тебе и обещал. Но я обязан предоставить полученные материалы своему руководству. Понимаешь – обязан! – Я так и знал, я так и знал… – обреченно сказал Жорж. И побрел, как столетний старец, обратно. – Мне хана… Мне хана… Какой же я идиот! – Не смотри на жизнь так мрачно. – Нет, мне точно хана… – Не все так плохо, дружище. – У-у-у!.. Сандульский простонал с таким видом, будто у него заболел зуб.