Ад – это вечность - Альфред Бестер

– И Сидра Пил, – сухо закончил за него Пил. Он встретился глазами со злобным взглядом жены и все понял. Они потеряли голову и избрали его козлом отпущения. Сидра избавится от него. Это будет ее радостная месть. Прежде чем Росс или Ричардс успели вмешаться, он схватил Сидру за руку и потащил в угол библиотеки.

– Не волнуйтесь, Росс. Я только хочу сказать пару слов своей жене. Не будет никакого насилия, уверяю вас.

Сидра вырвала руку и взглянула на Пила. Губы ее приоткрылись, чуть обнажив острые белые зубки.

– Ты устроила это, – быстро сказал Пил.

– Не понимаю, о чем ты.

– Это была твоя идея, Сидра.

– Это было твое убийство, Роберт.

– Какие у тебя доказательства?

– У нас. Нас четверо против тебя одного.

– Все тщательно спланировано, а?

– Брафф прекрасный писатель.

– И меня повесят за убийство по твоему свидетельству. Ты получишь мой дом, мое состояние и избавишься от меня.

Она улыбнулась, как кошка.

– И это реальность, которую ты заказывала? Ты действительно планировала это, когда проходила через огненную завесу?

– Какую завесу?

– Ты знаешь, о чем я.

– Ты сошел с ума.

Она действительно в недоумении, подумал он. Конечно, я хотел, чтобы мой старый мир остался таким, каким был. Это исключает таинственное Существо в убежище и завесу, через которую мы все прошли, но не исключает убийства, которое произошло до этих таинственных событий.

– Нет, Сидра, я не сошел с ума, – сказал он. – Я просто отказываюсь быть козлом отпущения. Я хочу, чтобы ты взяла назад обвинение.

– Нет! – Она повернулась и крикнула Россу: – Он хочет, чтобы я подкупила свидетелей. – Она прошла на свое место. – Он сказал, чтобы я предложила каждому из них по десять тысяч фунтов.

Значит, будет кровавая схватка, подумал Пил. Его мозг работал быстро. Лучшая защита – нападение, и сейчас самое время.

– Она лжет, инспектор. Они все лгут. Я обвиняю Браффа, Финчли, мисс Дубидат и мою жену в сознательном, преднамеренном убийстве леди Саттон.

– Не верьте ему! – закричала Сидра. – Он пытается выкрутиться, обвинив нас. Он...

Пил не мешал ей кричать, поскольку это давало ему время оформить свои мысли. Слова должны быть убедительными, без изъяна. Правду сказать невозможно. В его новом старом мире не было ни Существа, ни завесы.

– Убийство леди Саттон было спланировано и осуществлено этими четырьмя. – Пил говорил гладко. – Я был только членом их группы и свидетелем происходящего. Согласитесь, инспектор, куда более логично, что четверо совершают преступление против воли одного, чем наоборот. Ведь показания четверых перевешивают показания одного. Вы согласны?

Росс медленно кивнул, зачарованный логичными рассуждениями Пила. Сидра ударила его по плечу и закричала:

– Он лжет, инспектор. Разве вы не видите? Почему он сбежал, если говорит правду? Спросите его, где он был три дня...

– Пожалуйста, миссис Пил, – попытался успокоить ее Росс. – Я пока лишь делаю предположения. Я еще не верю и не не верю никому. Вы хотите сказать что-нибудь еще, мистер Пил?

– Да, благодарю вас. Мы вшестером разыграли много глупых, иногда опасных шуток, но убийство перешло все границы. В ночь с четверга на пятницу эти четверо поняли, что я хочу предупредить леди Саттон. Очевидно, они подготовились к этому. Мне что-то подсыпали в вино. Смутно помню, как двое мужчин поднимают меня, несут и... Это все, что я знаю об убийстве.

Росс снова кивнул. Доктор склонился к нему и что-то прошептал.

– Да-да, – пробормотал Росс. – Обследовать можно позднее. Пожалуйста, продолжайте, мистер Пил.

Чем дальше, тем лучше, подумал Пил. Теперь навести немного глянца, и можно закругляться.

– Очнулся я в кромешной тьме. Я не слышал ни звука, ничего, кроме тиканья часов. Стены подземелья десять-пятнадцать футов толщиной, так что я и не имел возможности ничего слышать. Когда я поднялся на ноги и ощупал все кругом, мне показалось, что я в маленьком помещении размерами... два больших шага на три.

– Примерно, шесть футов на девять, мистер Пил?

– Приблизительно. Я понял, что нахожусь, должно быть, в потайной камере, известной моим бывшим компаньонам. После того, как около часа я кричал и стучал по стенам, должно быть, я случайно нажал пружины или рычажок. Открылась секция толстой стены и я очутился в коридоре, где...

– Он лжет, лжет, лжет! – выкрикнула Сидра.

Пил игнорировал ее.

– Таково мое заявление, инспектор.

И оно надежно, подумал он. Замок Саттон известен своими потайными ходами. Его одежда запачкана и порвана конструкцией, которую он напялил на себя, появившись в качестве дьявола. Невозможно определить, принимал или нет он наркотики или снотворное три дня назад. Борода и усы исключают вопрос о бритье. Да, он мог бы гордиться такой великолепной историей. Искусственная, но перевесившая по логике показания четверых.

– Заметим, что вы отрицаете свою виновность, мистер Пил, – медленно сказал Росс, – и также возьмем на заметку ваше заявление и обвинение. Я признаю, что обвинением против вас послужило именно ваше трехдневное исчезновение. Но теперь... – он остановился перевести дыхание, – если мы сможем найти камеру, в которой вы были заключены...

Пил уже подготовился к этому.

– Может, найдем, а может, и нет, инспектор. Я инженер, как вам известно. Единственный способ, которым мы можем обнаружить камеру, это взорвать каменные стены, что уничтожит все следы.

– Мы воспользуемся этой возможностью.

– Не стоит, – сказал вдруг толстячок доктор.

Все удивленно воскликнули. Пил метнул на него быстрый взгляд. Выражение лица предупредило его, что толстячок опаснее всех. Нервы его натянулись до предела.

– Это безупречная история, мистер Пил, – вежливо сказал толстый доктор. – Очень убедительная. Но, дорогой мой сэр, вы совершили непростительный для инженера промах.

– Думаю, вы скажете мне, на чем основываете свое утверждение?

– Несомненно. Когда вы очнулись в своей потайной камере, по вашим словам, стояла полная темнота и тишина. Каменные стены такие толстые, что вы не слышали ничего, кроме тиканья часов.

– Ну да, так оно и было.

– Очень колоритная деталь, – улыбнулся доктор, – но, тем не менее, доказывающая, что вы лжете. Вы очнулись через три дня. Вам, конечно, должно быть известно, что не существует часов с заводом больше, чем на семьдесят часов.

Боже, он прав! Пил понял это мгновенно. Он совершил грубую ошибку – непростительную для инженера – и нет никаких путей для отступления. Его ложь целиком основана на всей выдумке. Порвите одну нить, и вся ткань расползется. Толстяк прав, черт бы его побрал! Пил попал в ловушку.

Одного взгляда на торжествующее лицо Сидры было достаточно для него. Он решил, что примет проигрыш как можно легче. Он поднялся со стула, смехом признавая свое поражение. Пил знал, что проигрывать нужно галантно. Он метнулся мимо них, как стрела, скрестил руки перед лицом, ладонями закрыл уши и прыгнул в окно.