Бродяга - Владимир Яцкевич

«Да, это, несомненно, она, – ликовал Джагга, – хотя и сильно изменилась, благодаря заботам господина судьи. Ну что же, теперь вы в моих руках!»

Разбойник проводил ее до самого дома, скользя незаметной серой тенью. Он убедился, что все рассказанное Китайцем, – правда.

Джагга даже поговорил с соседями Лили, осторожно выясняя, на какие средства живет его старая знакомая.

– Такая гордячка, такая гордячка, – говорила соседка, – можно подумать, с неба спустилась на нашу грешную землю. Но ничего не скажу, вежливая, приветливая, – противоречила сама себе тараторящая женщина, – сразу видать, росла-то она в богатенькой семье, ну а тут люди работящие, все живут своим трудом, вот и ей, милой, пришлось ручками-то поработать, не все же в тени прохлаждаться.

Джагга слушал, не перебивая, напустив на себя вид внимательного слушателя, приезжего из другого города, который разыскивает дальних родственников.

– Занимается всякой поденщиной, – не умолкала женщина, – то постирает чего, то еще что-нибудь… известное дело, таким трудом дворцов себе не наживешь. – Она вздохнула, перескочив на другую тему. – Вот наша семья, работаем с утра до вечера, а что у нас есть? Богатые вон сладко кушают, сладко спят, живут во дворцах и ничего не делают…

Еле отделавшись от навязчивой собеседницы, Джагга ушел, сославшись на то, что он ошибся и не имеет к Лиле никакого отношения.

Джагга не мешал Лиле пытаться заработать на жизнь. Пусть кормит свое бесценное дитя, будущего судью. Джагга знал жизнь и не сомневался, что больше, чем на кусок хлеба, она не заработает. На такие деньги сына не выучишь и не отгородишь стеной от улицы. Пусть работает от зари до зари, губя былую красоту и здоровье. А если погубит окончательно и умрет – что ж, тем легче исполнится задуманное им, Джаггой.

Разбойник не хотел зла лично ей и ее сыну. Они оба существовали для него только как орудие мести. Что ж, не его вина, что именно эта женщина стала женой его врага – судьи Рагуната. Случилось бы по-другому, ему не было бы до нее никакого дела. Но прошлое не поворотишь вспять. Эта женщина должна страдать вместе со своим сыном – так, как когда-то страдал он, восемнадцатилетний юноша, и его мать, несчастная Сародж, все отдавшая своему мальчику в надежде, что его жизнь будет светлой и достойной. Они тоже не были ни в чем виноваты, их судьбы тоже оказались погублены. Теперь пришло время расплаты.

Разве это не правосудие? Рагунат осудил его, невинного. Он осудил Рагуната, виновного в неправедном приговоре. Суд свершился, приговор вынесен. И если исполнение его растянулось на многие годы и принесло страдания не только Рагунату, но и другим, – что поделаешь, раз нельзя посадить судью в тюрьму, пусть страдает на воле.

Чувствовал ли Джагга себя несчастным, ведя жизнь разбойника? Нет. Он был не из тех, кто только проливает слезы над несбывшимися мечтами. Он наслаждался каждым днем, наполненным волей, исполнением любых своих прихотей, роскошью – и, главное, риском, игрой с опасностью, без которых не бывает разбойника. А мечты – он постарался позабыть о них в тот день, когда за ним захлопнулась дверь каторжной тюрьмы. Приговор подвел черту под юностью и чистотою. Кто возьмет на военную службу бывшего заключенного? Он хотел быть военным, непременно генералом – не меньше, носить мундир, как его дедушка по материнской линии, шагать на парадах впереди строя с обнаженной саблей в руке.

Всему этому не суждено было сбыться, потому что судья Рагунат сказал, облачившись в мантию: сын вора – вор, сын убийцы – убийца.

И вот теперь перед Джаггой маленький избитый щенок – сын Рагуната. Красивый мальчик, как его мать, хорошо учится, говорят, не обманывает, не крадет, не ругается. Конечно, благородный род, голубая кровь, столько поколений знатных предков.

И все-таки судьба Раджа решена. Он, Джагга, решил ее, когда узнал, что жена Рагуната ждет ребенка. Будет так: сын судьи – вор, сын судьи – разбойник, сын судьи – бродяга.

Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.

Джагга шагнул навстречу мальчишке и сказал:

– Вставай, ты пойдешь со мной.

– Куда? – прошептал мальчик, покорно поднимаясь.

Джагга посмотрел ему прямо в глаза.

– Ты должен стать таким же, как я, – он усмехнулся и потрепал мальчика по щеке. – Таково было желание твоего отца.

Этот человек говорит о его отце! Такое случилось впервые в жизни Раджа – он никогда не встречал кого-либо, кто был знаком с его папой.

– Так вы знаете моего отца? – спросил мальчик задрожавшим от удивления и надежды голосом и подался вперед.

Джагга утвердительно наклонил голову и сказал насмешливо:

– Да, знал когда-то. Мы знакомы давно. У меня с ним старые счеты.

Радж почувствовал, что незнакомец не был, пожалуй, другом его отца. Может быть, он даже им недоволен. Но все-таки это, без сомнения, важный господин, и, возможно, он не откажется помочь сыну своего давнего знакомого, которому нужна всего только возможность работать, кормить себя и свою больную маму, совсем выбившуюся из сил.

– Мне нужно работать, – закричал мальчик, хватая Джаггу за полы френча. – Дайте мне, пожалуйста, работу. У меня мама больна. Я буду делать все – мыть посуду, стирать белье. Я даже могу быть грузчиком. Еще я умею писать. Дайте мне работу, дайте мне работу.

Радж бился головой в плотный живот господина, судорожно вцепившись в одежду, словно пытался достучаться до того, что, как ему казалось, должно быть в каждом – до жалости и сострадания.

Но Джагга не слишком походил на сострадательного человека. Устав от криков глупого мальчишки, он отшвырнул его от себя, словно надоедливого котенка.

Мальчик отлетел к стене и сполз по ней на землю.

– Мне нужно найти работу, – прошептал он.

Джагга склонился над ним:

– Ты хочешь работать? Ты не глуп, а умные люди не работают.

– Мне нужно найти работу, – повторил мальчик.

– Учись красть.

Радж подскочил и, метнувшись в сторону, спрятался за столб, пытаясь за ним укрыться от страшных слов.

– Красть? Нет, что вы, нет, – бормотал он, инстинктивно прикрывая лицо руками, будто защищаясь от ударов.

– Ах, ты не хочешь красть?

Джагга почувствовал, как им овладевает приступ бешенства, затмевая рассудок.

Этот мальчишка хочет быть честным, порядочным человеком, может быть, даже судьей! Как его отец! Он тоже будет сидеть на возвышении и одним росчерком судейского пера решать судьбы тех, кто в тысячу раз менее преступен, чем он сам, погубивший, в этом Джагга был уверен, не одного невинного.

– Ты хочешь работать? – прорычал разбойник. – Он хочет работать! Грузчиком? Кули? Может, красильщиком на фабрике? Мешать палкой ткани в кипящем чане, дыша ядовитыми испарениями красок, которые, в конце концов, загоняют человека в могилу. Может, копать землю под палящим зноем? Может, сборщиком риса по колено в жидкой холодной грязи?