Тридцать один. Огневик - Роман Борисович Смеклоф

– Его аппетитом и тупостью, – перебил хранитель.

– И благороден, – добавила помощница и казалось сама удивилась своим словам.

Я начал предательски краснеть. Никто, никогда не говорил обо мне с таким трепетом.

– Прекрасно, что вы понимаете, госпожа. Обычно оборотней недолюбливают. Им не простили мировой войны!

– Великая несправедливость, – нетерпеливо проговорила Ирина. – Но как это связано со смертью мастера Оливье?

– Грохнул меня и спит безмятежно, как старый дракон, – проворчал хранитель.

Голем, не слушая его жалоб, гнул своё.

– Врагам мало смерти учителя! – драматично продолжил Евлампий. – Они решили сфабриковать обвинения и оставить мастера Носовского в тюрьме навсегда.

– Ты рехнулся, валун, – вскрикнул Оливье. – Топишь нас ниже ватерлинии.

Голем продолжал, как ни в чем не бывало:

– Вы не поверите, госпожа, но в тюрьме нас ждёт новое обвинение!

– Директор этого не допустит! – горячо возразила Ирина.

– Ему не оставят выбора! – оспорил Евлампий. – Он вынужден подчиняться магистрату и тайной канцелярии.

– Мы не в Вишнустане с Таньшаном! Мы в Благодатных землях! У нас всё по закону! – отмахнулась помощница.

– Госпожа, законы для магов, а не для блёклых!

– Не верю! – заупрямилась Ирина.

– Проверьте, но сейчас положитесь на мои слова, големы не умеют врать. Если вы не поможете нам бежать, будет слишком поздно!

Хранитель вкуса взвизгнул, потянув за цепь:

– Ты нас погубишь, каменный болтун!

– У тебя заклятья в голове перепутались? – испугалась помощница. – Никаких побегов!

– Поздравляю! – зло вставил Оливье. – Ты предупредил её о наших планах!

Я больше не мог притворяться и открыл глаза. С надеждой посмотрев на Ирину.

– Вам ничего не надо делать, – попытался голем. – Только снимите стража.

– Нет, – отрезала помощница и отвела взгляд.

– О чём вы говорите? – спросил я, всё ещё прикидываясь.

– Валун сдал нас, каменный предатель, – закричал хранитель.

– Я рассказал госпоже правду, – с раскаянием сознался Евлампий.

Я искал глаза помощницы, но она не отрывалась от окна.

– Я не могу! – холодно сказала Ирина.

Вот так всегда. Сначала строим глазки, машем ручками, а потом, я не могу.

– Почему, госпожа? – мягко уточнил голем.

За окном проплывали жилые платформы. Солнце садилось, и с последними лучами растворялась моя надежда на побег.

– Потому что это неправильно! Я распутаю убийство, и виновные будут наказаны, – пообещала помощница.

– Будет слишком поздно! – протянул Евлампий.

– Побег – это преступление! – отрезала Ирина, не глядя на меня. – Я хочу расследовать преступления, а не совершать!

Я посмотрел вверх. Над головой реял маленький сморщившийся пузырь. В нём тикали бледные, но еще хорошо различимые часы. Минутная стрелка неуклонно подбиралась к двенадцати. Трудно сказать, сколько осталось до тюрьмы. Я не ориентировался среди однообразных террас, проплывающих мимо повозки, но шансы убежать таяли с каждой минутой. Я начал злиться.

– Простите, – резко бросил я. – Голем слишком наивен. В наше время, равнодушие лучшая защита.

Евлампий уцепился за ошейник, будто хотел меня задушить.

Ирина метнула в меня яростный взгляд. В её глазах стояли слезы.

– Я думала… – срывающимся голосом произнесла она. – Вы искренний и благородный! А вы… А ты… Ты использовал меня, чтобы бежать! Оборотень!

– Вы не поняли, – встрял голем.

– Я же честно…

– Ненавижу! – закричала помощница.

Крыша повозки разломилась пополам. Раскрылась, как бутон цветка, оголив порыжевшее небо.

Я еще ничего не понял, а железный страж уже плевался огнём из решетчатого окошка. Из приросшего ко мне панциря выстрелило полтора десятка металлических щупалец с шипами. Пробив борта повозки, едва не задев помощницу, они раскрылись когтистыми лапами и вцепились в доски снаружи.

Меня прижало к лавке. Я не мог ни встать, ни сдвинуться. Оставалось только смотреть. Мимо проносились безразличные террасы, в безоблачном небе нежно таял закат и плыли белые птицы. Тихо и спокойно, будто наша крыша не разлетелась только что на части.

– Магическое возмущение, – запоздало крякнул голем.

Я невольно взглянул на пузырь. До двенадцати оставалось три минуты.

– Не успеет, – обреченно зашипел Оливье.

Над повозкой промелькнула темная крылатая тень. Она выпростала огромную лапу. Скрюченные, полупрозрачные пальцы потянулись ко мне. Я вскрикнул, задёргавшись и заёрзав, но железный страж, как морской змей обвил мой торс и вцепился мёртвой хваткой.

– Ты поплатишься за всё! – грозно предупредила Ирина.

Из её рта с дыханием вырвался пар. Молочная дымка бледными струями поднялась над повозкой, обвила лапу и разрасталась всё выше и выше.

– Опасность! – закричал голем.

Я сжался, втянув голову в плечи, сам уже почуял, что пар пострашнее тумана над моровыми болотами.

Смертоносная дымка окутала полупрозрачные пальцы. Бледные струи втянулись в лапу, заполнили её бесцветное нутро и застыли. Движения замедлились, и рука затвердела, так и не дотянувшись до меня.

– Не ожидал! – потрясенно воскликнул голем.

Ирина перекрестила руки и замахала, отгоняя остатки пара прочь. По лапе прошла рябь, её бросило вверх и разорвало на тысячу осколков.

Я взглянул на пузырь. Минута.

Тень спустилась ниже и превратилась в посла Семисвета. Он парил над повозкой. Трепещущий на ветру плащ, распахнулся крыльями, а бородка встопорщилась и в глазах блеснула смесь удивления и азарта.

– Он преступник и отправится в тюрьму! – пригрозила ему Ирина.

Лже-посол едва заметно улыбнулся и подмигнул.

Стрелки в визуализаторе сомкнулись, зазвенев густым альтом. Раскидывая гулкие удары, часы зычно выбили двенадцать, и оплывший шар с тонким писком скукожился и исчез.

– Преград больше нет! – сообщил голем. – Чары рассеялись!

– Ага! – гаркнул Оливье. – Вот только хуже обиженной магички, лишь армия обиженных магичек!

Лже-посол завис над повозкой, и из-под раздувшегося плаща посыпались черные, в цвет подкладки, шары размером со сливу.

Ирина тут же сложила руки замысловатым знаком и выставила перед собой. С вытянутого указательного пальца соскочила искорка и потянула за собой тонкую сверкающую нить со светящимся ореолом.

– Ты прав! – удивился Евлампий. – Помощница маготалантлива!

Я ничего не понимал. Для меня всё колдовство одинаковое. Чем одна магия лучше другой, я не соображаю даже после академии.

Нить раскручивалась, накаляя ореол. Попавшие в пылающую плеть шары архивариуса рубило на куски. Разлетались тёмные брызги. Чёрные клочья брякались об повозку и, снесённые ветром, парили прочь. Рассыпались по дороге и срывались в провалы между платформами.

– Но опыта мало, – кивая собственным мыслям, задумчиво бубнил голем. – Фундаментальные основы надо подучить. Слишком много дыр для контратаки.

Не знаю уж, что видел читающий магические формулы голем, по-моему, Ирина хорошо справлялась. Я всё ещё злился на неё, но всё равно любовался изящными движениями.

– Начинку для пирога напоминает, – отрешенно заметил Оливье.

Измельченные черные шарики покрывались пузырями, вздувались и лопались один за другим, по цепочке. Из брызг вырастали новые, посветлее. Тоже росли, набухали и прорывались.

Дорогу заволокло тягучей пеленой. Шары уже покрыли всю платформу. Чёрно-серое море подымалось,