Тридцать один. Огневик - Роман Борисович Смеклоф

цеплялось за днище и борта повозки, и засасывало в пучину, замедляя движение.

Архивариус планировал над нами, щедро разбрасывая новые шары.

Ирина поджала губы. Осознав ошибку, она бросила светящуюся нить, закрутившуюся без её участия. Наклонилась надо мной и, поймав обеспокоенный взгляд, скривилась от отвращения, но всё же положила ладонь на панцирь. От прикосновения под решетчатым окном забурлило багровое пламя, лепестками вырываясь наружу.

– Пали! – прошептала помощница и убрала руку.

– Береги волосы, – усмехнулся Оливье. – Лысым, ты будешь отвратителен.

– На тебя стану похож, – огрызнулся я.

Железный страж завибрировал. Решётка открылась, и огонь выплеснулся на панцирь, заиграв на металле.

– Красивое решение, – уважительно произнес голем.

– Не хочу сгореть, даже красиво, – испугался я.

– Ты защищен, – убежденно отозвался Евлампий.

Хотелось верить. Языки пламени лизнули стража и докатились до железных щупалец с шипами. Добела раскалили металл и брызнули наружу, капая с когтей.

– Сильней! – приказала Ирина.

За решетчатым окном взвыло. У меня от жара покраснело лицо. Поток пронесся по шипам. Стены повозки задымились, а на дорогу обрушился огненный водопад.

Жижа черных шаров вспыхнула. Перестала делиться, расти, и сажей выпала на брусчатку.

– Сильная вырастет магичка! – подал голос Оливье. – Подсажу её на стража лилового сердца, такие щепетильные, любят всяких гадов.

– Чего ты радуешься? – не понял голем. – Еще немного, и мы в тюрьме.

– Я и так заключенный, – проворчал хранитель вкуса и потряс цепь.

Повозка понеслась вновь. От бомбардировки архивариуса не осталось и следа. Я еще видел тёмный силуэт на фоне закатного неба, но лже-посол отстал. Плащ побледнел и стал почти неразличимым в сумерках.

– Закон непобедим! – гордо выдала Ирина и захлопнула решетчатое окошко. – Ты получишь по справедливости, оборотень!

– Высшую меру, – совсем потух я.

– Нам присвоят чужую бездомную сумку и обвинят в пособничестве убийству! – отчаянно встрял голем.

– Невиновных в тюрьму не сажают! – твёрдо заявила помощница.

– Правосудие-кривосудие, – вздохнул я.

Заложив крутой вираж, лже-посол резко обогнал повозку. Молниеносно опустился и, сбросив плащ, преградил нам дорогу.

Помощница не успела сплести заклятье. Зато железный страж крепче сомкнул объятия, хватаясь и сдавливая доски.

– Полундра! – завопил Оливье. – Гомункул за бортом!

Мы на полном ходу налетели на архивариуса, но не сбили его, а будто врезались в гранитную глыбу. Повозку развернуло, отбросило и понесло к краю платформы. На ограждении проступила надпись: «Транспортная гильдия Благограда. Надежней, чем магия!».

Невредимый лже-посол провожал нас тяжелым взглядом. Губы двигались, выплевывая беззвучные заклятья.

Мы ударились в ограждение. Пол повозки поднимался, выдавливая нас вверх. Железный страж упирался, скребя когтями по бортам. Шипованные щупальца разрывали обожженное дерево, но мы все равно поравнялись с разломанной крышей.

Ирина опустила светящиеся ладони и с вызовом оглянулась. Застывший силуэт гомункула поднял руки, и верх повозки, разошедшийся ещё от его первого заклятья, с треском сомкнулся, сдавив панцирь. Я вскрикнул, а помощница ловко пригнулась. Деревянные челюсти сжались. От лязга гнущегося металла бешено колотилось и пыталось выскочить из груди сердце. Я боялся шевелиться. Казалось, двинусь, и меня раздавит вместе с железным стражем.

– Теперь архивариус прикончит и тебя! – истерично смеясь, заявил хранитель вкуса.

Ирина изогнулась, просунула руку между искореженными досками, и, дотянувшись до решетки, дернула, чуть не сорвав с запястья своё странное украшение, похожее на кожаный ошейник. Окошко клацнуло, но вместо огня выпрыгнула суставчатая лапа с обоюдоострым лезвием вместо пальцев.

– Магостически! – удивился голем. – Шедевр чудодейственной мысли!

Подчиняясь скованным движениям Ирины, механический меч врубился в стену повозки, и борт с окном развалился, освободив меня из тисков. Помощница растопырила пальцы и махнула. Суставчатая лапа выдвинулась дальше, с треском разбивая доски. Щепки посыпались на террасу, а заколдованный пол, со щелчком, взмыл вверх, подбросив нас над платформой.

Ирина ухватилась за железного стража и исхитрилась на лету отстучать по панцирю простой сигнал.

– Самостоятельное управление! – с видом знатока объяснил Евлампий.

Я набрал побольше воздуха. Неважно кто командует пёсиком, главное помягче приземлиться. Механический меч нырнул в недра железного стража, а повисшая на панцире помощница прижалась ко мне.

– Прости, – прошептал я. – Не хотел тебя обидеть. Само вырвалось. Я разнервничался…

Она не ответила.

Падая, железный страж растопырил механические лапы, превращаясь в обороняющегося ежа. Когти на щупальцах удлинились и загнулись, окружая нас защитным коконом. Снова вспыхнул огонь за решеткой. Потянуло жаром.

Мы шлёпнулись на спружинившие лапы, и пламя внутри стража фыркнуло.

За обломками повозки, склонив голову, задумчиво застыл архивариус.

– Сдался, кислый гомункул, – проворчал Оливье.

Держась за панцирь, я повернулся. На соседней террасе возвышалась перекошенная глыба тюрьмы.

– Мы пропали, – пробормотал я.

Лже-посол расправил плечи, перегораживая прячущееся за долиной солнце. Дальние платформы багровели от закатных лучей, и в его равнодушных глазах заблестели алые сполохи. От ног к нам потянулась тень. Слишком чёрная, чтобы быть настоящей.

– Опасная затея, – забрюзжал Евлампий.

– Что это? – насторожился я.

– А! – махнул каменной рукой голем. – Тень смерти!

– Решил нас добить, чтобы избавиться от свидетелей! – заверещал Оливье. – Тухлый кумысный пирог!

Ирина сжала губы. В её волосах пробежали искорки. Фигура озарилась белесым сиянием. Свет разгорался, режа глаза, и я зажмурился.

– Бесполезно, – пояснил Евлампий.

Я подглядел. Тень удлинялась. Неровные края подбирались к сложенным когтям железного стража. Там, где чёрная дорожка пересекала платформу, камень трескался и темнел.

– На то она и смерть, – безразлично добавил голем.

Ирина неодобрительно зыркнула на него, и дотянувшись до окошка, распахнула решетку. Железный страж распрямил щупальца и превратил их в полтора десятка ног. Оттолкнувшись от платформы, песик подпрыгнул и побежал.

– Пламя истины! – скомандовала помощница.

– Не надо! – отчаянно заверещал голем.

Из утробы железного стража ударил столб огня. Я взвыл от боли, не успев убрать руки. Панцирь раскалился и жег живот. Ирина упрямо сжала губы, её зрачки расширились, а костяшки пальцев, продолжающие сжимать панцирь, побелели.

– Последние силы отдала, – с жалостью сообщил голем.

Глаза помощницы закатились, а тело обмякло. Вялые руки соскользнули с железного стража. Забыв про фонтан огня, я подхватил ее под плечи и притянул к себе.

– Не смей, – завопил Евлампий, но я не слушал.

Помощница не сопротивлялась. Поток огня иссяк, но мои ладони дико жгло, хотя я и терпел.

Тень побледнела, но всё еще тянулась за нами. Попавшие в темную сущность лапы, исходили ржавчиной, истончались и ломались. Железный страж еще скакал, но с каждым шагом всё медленнее и медленнее. Отростки распадались в пыль, и он сильнее пригибался к террасе.

– Что ты наделал! Пламя истины поглотит тебя без остатка, – качая головой, причитал голем.

До моста тюремной платформы оставался десяток шагов.

Тень заглотила больше половины суставчатых лап. Железный страж шатался, с каждым скачком прижимаясь к платформе. Под панцирем булькало и