Повседневная жизнь англичан в эпоху Шекспира - Элизабет Бартон

Что касается фермеров, то даже в родной деревне пастора были старики — по нашим меркам они были не такими уж и старыми, — которым довелось увидеть огромные изменения, произошедшие за время их жизни. Во времена их юности в бережливом и добропорядочном фермерском доме никогда не было более четырех предметов посуды, и одним из них была солонка. Теперь же дела у многих фермеров шли так хорошо, что они «используют посуду в качестве украшения для своих буфетов».

По всему королевству серебряные подносы и оловянная посуда быстро заменили толстые куски хлеба и деревянные доски, которые использовали до этого, хотя последние все еще можно было встретить в коттеджах. Счета Анкастера показывают, что в начале 60-х годов XVI столетия дюжина новых посеребренных подносов стоила 26 фунтов стерлингов (на починку шпиля собора Святого Павла, разрушенного молнией и огнем в 1560 году, пожертвовали 6 шиллингов и 8 пенсов). В новых модных домах кожаные кувшины и кубышки были сосланы на кухню, а на их месте появилась серебряная и оловянная посуда. Серебряные ложки, которыми ранее могли похвастаться совсем немногие, теперь стали широко распространены, и вместе с оловянными ложками из Корнуолла вытеснили деревянные и роговые.

Изменился также и дизайн посуды. Появились чаши в форме фиговых листьев, ножки бокалов стали более широкими и плоскими и их стали украшать флероном. Декоративные узоры стали более разнообразными. Простая печать с выколотой на ней монограммой или датой; окруженные нимбом апостолы; «сидящий вполоборота лев», снежный человек — дикарь с дубиной; «голова девушки» (как правило, это было трудноузнаваемое изображение Девы Марии) — все эти изображения стали невероятно популярны.

Однако ложки, хотя и перестали быть редкостью, ценились по-прежнему так высоко, что их хранили в специальных кожаных футлярах. Они были распространенным подарком на крещение (отсюда пошло выражение «родиться с серебряной ложкой во рту») и их передавали по наследству. Среди вещей, завещанных сыну Эдварду «той великодушной леди, вдовой великого герцога Сомерсета»(36) была одна золотая ложка и три или четыре позолоченных «причудливой формы». Она также оставила ему чашу, кувшин и два горшка из позолоченного серебра, а также два графина и две позолоченные чаши с крышками.

Вилки появились у англичан только к концу правления Елизаветы, когда эти изящные приспособления привезли на родину путешественники, вернувшиеся из Италии. Графиня Линкольнская преподнесла в дар королеве вилку, нож и ложку из хрусталя, украшенного золотом и «вкраплениями граната», но это было не ранее 1581 года. Семь лет спустя графиня Уорик тоже подарила Елизавете вилку и ложку: оба предмета были из золота, но рукоятка ложки была сделана из коралла, а рукоятку вилки украшали два рубина и две жемчужины.

Ножи с остроконечными или клинообразными лезвиями, с черенками из агата или красного и желтого янтаря встречались достаточно часто, более редкими были ножи с серебряными рукоятками. Мужчины больше не резали мясо кинжалами, висевшими у них за поясом, и старая традиция, согласно которой гости должны были приходить со своими ножами, постепенно отмерла.

Во время бала-маскарада — должно быть, он был чрезвычайно нудным, — который организовали в честь приезда королевы в Норидж, люди, изображавшие античных богов и богинь, выходили вперед и предлагали ей свои дары, указывавшие на природу дарителя, сопровождая это чтением бесконечно длинных и, надо признаться, весьма плохих стихов. Венера, естественно, преподнесла белого голубя, который, как только его отпустили, прилетел прямо к королеве и уселся рядом с ней на стол, «так тихо и бесшумно, словно был привязан». А Марс, как и подобает богу войны, подготовил для нее пару прекрасных ножей с гравировкой, на которых были вырезаны следующие поразительные вирши:

Для встречи с врагом и для помощи другуБыли сделаны эти ножи.Они будут и тупыми, и острымиПо велению Вашего Высочества.

У графа Лейстера был прекрасный ящик для ножей в виде святого Георгия, сидящего верхом на лошади и убивающего дракона. Фигура была вырезана из дерева, покрыта росписью и позолотой и, должно быть, имела значительные размеры, поскольку ящик для ножей располагался на хвосте лошади, тогда как на груди извивающегося дракона помещался еще один ящичек — с ножами для устриц.

На специальных сервантах с раздутыми ножками разными ножами резали говядину, нарезали ломтиками баранину, разделывали кроншнепов и вальдшнепов, резали лососину и осетра, разделывали кролика или доставали мясо краба, прежде чем выложить их на серебряные или оловянные тарелки или блюда, которые со временем становились все глубже.

В богатых домах кожаные и оловянные приборы были вытеснены серебряными и золотыми бокалами, крышками, которые часто использовали для того, чтобы снять пробу. Крышки для чашек теперь обильно украшали цветочными орнаментами, появились ручки в форме буквы «S». Кроме этого, попадались совершенно фантастические чашки в виде птиц, животных и человеческих фигур. Некоторые из них были оснащены часовым механизмом и могли передвигаться по столу. Скорее всего, такие чашки привозили из Германии, уже тогда славящейся своими техническими новшествами.

Чашка с крышкой была очень распространенным подарком, который преподносили королеве мэры и члены городского правления в различных городах, где она останавливалась во время своих путешествий по стране. Внутрь такой чашки, как правило, клали столь ценимые королевой деньги. Среди подарков часто встречались экземпляры причудливой формы с необычными украшениями. Например, хрустальная чаша в форме туфли — довольно любопытный образец, вызывающий ассоциацию с викторианской эпохой, — крышку которой украшала фигурка сокола, покрытая белой эмалью. Или золотая чаша с необычной резьбой и жемчугом — подарок Елизавете на крещение от герцога Норфолка.

Когда крестили Генри Фредерика, первого сына Якова VI Шотландского (позднее Якова I Английского), королева подарила ему «прекрасный прибор из позолоченного серебра с искусной отделкой и несколько кубков из литого золота». Остальные бокалы из чистого золота монаршему ребенку привезли иностранные послы — два из них были такими тяжелыми, что сэр Джеймс Мелвил, который там присутствовал и составил отчет об этом событии, с трудом смог их поднять. Однако вес этих подарков недолго создавал затруднения: королю Якову золото было нужнее, чем бокалы маленькому принцу, так что вскорости их разломали и переплавили.

Широко распространены были пивные кружки из серебра: цилиндрические и суживающиеся к основанию, подобно старым сосудам для питья, сделанным из рога. Их часто украшали гравировкой и неизменным переплетающимся орнаментом. Сосуды из рога были по-прежнему в ходу, но теперь их окаймляли серебряными ободками. Большинство кружек были высотой в 6 или 7 дюймов и вмещали в себя пинту. Ближе к концу столетия они стали более высокими и узкими в подражание датским кружкам. Все чаще стали попадаться кружки причудливой формы и из различных материалов. Однажды леди Кобэм подарила королеве необычную кружку, вырезанную из алебастра: она была покрыта золотом и серебром, а крышка имела форму женской головы.

Специальные емкости для снятия пробы использовали, скорее, для того, чтобы определять качество вина, чем для обнаружения яда. Это были неглубокие чаши, плоские или с выемками, с ручкой в виде кольца и достаточно маленькие, чтобы их можно было носить с собой в кармане. Помимо этого были чаши и кувшины для отходов пищи, а также тазы и кувшины с розовой водой, к которым относились очень благоговейно. В инвентарных ведомостях богатых домов того времени встречается множество тазов и кувшинов, предназначенных для мытья рук до и после еды, и тоже из серебра, позолоченных и даже хрустальных.

Любезный и обходительный сэр Джон Харрингтон, который никогда не был богачом, однажды преподнес своей язвительной крестной — Елизавете — хрустальную чашу. Надпись на ней была довольно патетичной: «хрустальная чаша, не круглая, без крышки, слегка украшенная золотом и... разбитая».

С другой стороны, сэр Джон мог предложить королеве кое-что помимо разбитой вазы. Когда королевская немилость или назойливые кредиторы заставили его искать убежища в своем доме в провинции, возле Бата, он записал в своем дневнике: «Я должен посылать много новостей из глубинки, чтобы развлечь Ее Величество... Ее Величество любит забавные истории».

Одна из историй была, пожалуй, чересчур забавной. Харрингтон, как и все джентльмены и придворные эпохи Ренессанса, знал несколько языков и переводил иностранные произведения на английский с такой же легкостью, как мы теперь разгадываем кроссворды. Ему нравилось шокировать своих современников, и поскольку их мало чем можно было удивить, то это действительно требовало мастерства. Кудрявый сэр Джон полностью достиг своей цели, переведя историю Джакомо из «Неистового Роланда» Лудовико Ариосто и распространив рукопись среди придворных[65]. Сомнительно, чтобы Елизавета была шокирована, но она была очень требовательна и строга к поведению, манерам и нравам своих фрейлин, а этот отрывок был вовсе не тем произведением, которое стоило бы читать юным девушкам. Оно вряд ли могло способствовать развитию их ума, — скорее, заставило бы хихикать по углам. Королева была крайне сердита на этого «бесстыдного поэта»("37") и удалила его от двора. Она не отправила его в Тауэр, как он того опасался, а вместо этого выслала в деревню. Королева наказала ему не возвращаться в Лондон до тех пор... пока он не переведет всю поэму целиком.