Гиблое место - Марина Серова

«В делах можно ожидать перемен к лучшему, но приготовьтесь к длительному и утомительному путешествию».

Это уже было ближе. Я сложила «косточки» в кисет, отправилась к своей кроватке и, плюхнувшись в свое самое уютное «Светлое Место», почувствовала, как расслабляется мой организм, готовясь к предстоящему путешествию.

— Пожалуйста, если вас не затруднит, не посылайте мне страшных снов, — пробормотала я, непонятно к кому обращаясь и чувствуя, как плыву, плыву, неизвестно куда…

Я сидела в подвенечном платье и горько плакала. Напротив меня противно хихикала Каллистратия и твердила мне, что я должна быть счастлива, став избранницей старца.

— Да не хочу я за него замуж, — сквозь слезы кричала я.

— Раз тебе это «кости» сказали, так тому и быть, — зловеще ухмыльнулась Каллистратия.

— Сама за него выходи, — ответила я.

Каллистратия задумалась.

— Я бы не против, только я лучше буду его любовницей. Он с женами плохо обращается… Если хочешь знать, он женщин вообще не любит.

— А что он с ними делает? — замирая от ужаса, спросила я.

— Иногда съедает, — повела она плечами. — А то просто ногу отгрызет… Он же на самом деле большой Суслик.

Что-то я не хотела, чтобы мое и так негативное отношение к институту брака было окончательно испорчено впечатлением от отгрызенной ноги…

— Я не хочу, — воспротивилась я. — Мне моя нога может еще пригодиться…

Каллистратия задумалась и решила:

— Ладно, раз ты такая дура и не понимаешь своего счастья, давай меняться.

Она сняла свои очки и встала рядом со мной. К своему ужасу, я вдруг увидела, что Каллистратия превращается в меня, а я становлюсь толстой и что-то плохо вижу… Не успев подумать, что уж лучше, наверное, остаться без ноги, чем превратиться в эту бесформенную толстуху, я услышала, как дверь открылась, и на пороге появился огромный Суслик с торчащими ушами. Окинув меня недовольным взглядом, он спросил:

— Все ли готово?

Я от растерянности пожала плечами, а Суслик направился к Каллистратии и набросился на нее.

Сначала он начал отгрызать ей ногу, при этом она стонала от удовольствия, а я…

Я этого зрелища вынести не могла и громко заорала:

— Мамочки!

Суслик обернулся, с морды его капала кровь, и он, кажется, наконец, допер, что его провели.

Я поняла, что сейчас он бросится на меня, и в полной истерике начала кричать: «Отче наш…»

Уф…

Я же просила, чтобы мне не снились кошмары!

За окном только начинал брезжить рассвет, и я вспомнила, что забыла вчера позвонить Георгию! Черт, ну разве так можно!

Быстро набрав номер, я взмолилась, чтобы тот, кто должен передать сведения, оказался на месте.

Трубку подняли быстро.

— Слушаю.

Голос был глухой, но не Георгия.

— Таня. Через два часа от церкви Успения Богородицы. Узнаете меня?

— Да.

— А вы успеете? — посмела усомниться я.

— Успеем.

Трубку повесили.

Лаконичные люди, подумала я, ничего не скажешь.

Ольге я звонить не стала. С надеждой, что Ольга проспит, а если я ей сейчас позвоню — она точно проснется и рванет за нами.

Я оделась. Каллистратия вчера сказала мне, что старца не интересует, во что одеты люди. И, хотя я прекрасно знала, что это не так — старца как раз интересует цена надетых на тебя вещей, постаралась одеться подороже. Чтобы поймать его на крючок.

Спрятав пистолетик и кисет с «костями» в глубокий карман куртки, я вышла на улицу. Холодный сырой воздух не способствовал улучшению настроения.

— Брось кукситься, Таня. Все будет хорошо, все поженятся… — пробормотала я.

Однако, черт побери, как бы я хотела сейчас идти не от дома, а к нему! С уже пойманными ворами и преступниками, прикинувшимися «монахами».

Жаль, что иногда нельзя перепрыгнуть какое-то событие и посмотреть, как в книжке, чем все это кончится!

У меня еще было время, и я заехала в церковь Святого Николая.

Евфросиния уже сидела при входе со свечным ящиком. На этот раз она благосклонно улыбнулась мне и сказала:

— К батюшке?

Я кивнула.

— Он здесь?

— А как же.

Задрав голову, она крикнула:

— Батюшка! Слазь, к тебе пришли!

Он спустился, одетый в рабочие штаны и куртку типа спецовки.

— Танечка? — обрадовался он. — А я вот весь в пыли… Так что не здороваюсь как положено… Решил до начала службы с куполом повозиться.

— Благословите меня, отец Николай, — попросила я.

Он понял меня без слов.

— Решилась? — тихо спросил он. — Я же тебя предупреждал, Танюша! Ты ведь собой рискуешь… Не тяжек ли крест тебе покажется, когда его на плечи взвалишь?

— Уж там посмотрим, а другого выхода у меня нет.

Он вздохнул и положил мне на голову ладонь.

— Благословляется раба божия Татьяна на дело, которое задумала во славу божию и во спасение душ человеческих. Благослови, господи, и ты ее и помоги ей в этом начинании. Во славу божию…

Перекрестив меня, он протянул мне руку, которую я поцеловала совершенно спокойно — его рука заслуживала поцелуя.

— Пошли господь тебе удачу, — проговорил он.

— Спасибо, — прошептала я. И, резко повернувшись, вышла.

Машину, поджидавшую меня, я увидела сразу. «Запорожец». Тот самый, который обогнал меня.

Невдалеке, притаившись, готовая к погоне, стояла машина Ольги. Значит, она не проспала. Вот незадача…

Больше я никого не видела. Народ спешил в церковь, какой-то байкер протирал руль мотоцикла и никакого интереса к нам не проявлял.

Неужели Георгий не успел?

Сердце мое упало, гулко застучав где-то в пятках. Это уже мне не нравилось.

Не надейся на мафию, Таня. Сколько раз тебе говорить…

Решив, что придется управляться самой, я двинулась к «Запорожцу».

Каллистратия выпрыгнула мне навстречу и, оглянувшись, зашептала:

— Хорошо, что ты пришла. Быстрее садись в машину, надо отъезжать. У Евстахия подозрение, что за нами следят.

— Кто? — изобразила удивление я.

— Не все нашего старца понимают. Врагов у него много. Дьявол правит миром. Поэтому торопись…

Я пожала плечами и села в машину.

Рядом со мной, на заднем сиденье, почему-то сидел «кавказец». Он окинул меня удивленным взглядом и уставился в окно. Каллистратия села на переднее сиденье. А за рулем…

Вот черт!

За рулем сидел Картошка собственной персоной и старательно делал вид, что он не знает, кто я такая.

Похоже, Таня, мы с тобой оказались в ловушке, уныло констатировала я. И надо теперь думать, как нам из этой самой ловушки выбираться.

Машина тронулась с места. Молчание Евстахия-Василия казалось мне зловещим. Иногда он поглядывал в мою сторону, но куда больше его занимала Ольгина машина, неотступно двигающаяся за нами.

Каллистратия курила, поглядывая на молчаливого «кавказца» взглядом, в котором я уловила налет сладострастия, тщательно, впрочем, скрываемого.

Машина неслась по шоссе, стараясь побыстрее покинуть город. Я смотрела вокруг печальными глазами, думая, доведется ли мне еще когда-нибудь пройти по этим уютным улицам, и только сейчас осознала, как же мне этого хочется. И как я люблю мой странный и веселый город.

Ольга ехала за нами след в след, она была в машине одна. Если, конечно, она не является тем самым киллером, которого пообещал мне Георгий, невесело усмехнулась я, то мы влипли. И помочь нам никто не может. Ведь Мельникову я сообщить о своих коварных планах не удосужилась, опасаясь, что верный присяге Мельников предпочтет этого гада ползучего взять живым.

Где-то на выходе из города нас обогнал тот самый одинокий байкер, промчался мимо, как робкое напоминание о Тарасове, и исчез вдали…

Я почувствовала себя бесконечно одинокой и всеми преданной. Вот еду себе в стан врагов, неизвестно куда, и скорее всего участь моя будет печальной… Нет, короче, повести печальнее на свете, чем повесть о Татьяне Ивановой, отправившейся на поиски загадочного «Светлого Места» с одним своим газовым пистолетиком, которым только ворон пугать можно… Надо было затарить под мышку либо автомат Калашникова, либо пулемет «максим» на эту свору. И парочку ракет крылатых, и одну ядрененькую бомбочку… Ну я же не знала, что роль наемного киллера решит выполнять Ольга. И что Георгий ей это тонкое дело, по каким-то неясным для меня причинам, доверит.

Интересно, взяла ли она с собой хоть газовый баллончик?

Или, может, у нее от экспедиций мужа сохранился лук со стрелами, начиненными ядом кураре?

Потчуя себя тщетными надеждами на спасение, я почти перестала обращать внимание на своих спутников, тем более что они меня перестали интересовать. Про Каллистратию я и так все почти поняла, Василий-Евстахий (интересно, почему он решил сменить имя?) явно меня невзлюбил с первого, вскользь брошенного на меня взгляда, а «кавказец» продолжал сумрачно молчать, игнорируя все и вся. Конечно, я бы могла последние мгновения своей жизни украсить мимолетным романом с таким красивым пареньком, но на него явно положила глаз Каллистратия, а она наверняка женщина серьезная и без комплексов.