Смерть по сценарию - Наталья Андреева

— А ты уверен, что придет?

— Почти…

…На даче у Алексея все было тихо и спокойно: он просто никого там не нашел.

«На пруду все, где же им быть?» Есть Леонидову не хотелось, при мысли о горячей пище организм поджимался и начинал активно протестовать. Постоянно хотелось только пить, пить и пить, хотя вода, казалось, испарялась, не доходя до желудка.

«А быть может, сегодня я видел будущее нашей русской литературы в плетеном гамаке между двух яблонь, — лениво подумал Алексей. — А, бог с ним, с будущим. Да здравствует настоящее, если оно содержит в себе прохладную воду в этот жаркий день! Да здравствует пруд!»

Он быстренько надел плавки, запер дом и побежал к воде.

Они все были там: Барышев лежал пластом под раскаленным солнцем на остатках песка, прореженного чахлой травкой; Саша — в теньке довольно сочных кустиков у воды; Анечка рядом с ней, но на солнышке, подставляя для загара худенькие плечи и спину. При виде Алексея Саша фыркнула:

— Если бы он у любовницы был, я бы еще поняла. Если бы с машиной каждый день лизался, разбила бы ее молотком вдребезги. Но скажите мне, ради бога, как расцарапать лицо этой страсти постоянно лезть в чужую жизнь?

— Между прочим, я просто не стал тебя будить.

— Да, значит, ты хороший? Еще в пятницу была в прекрасном настроении, думала: у нас будет целых три дня выходных. Три! Три дня муж будет рядом, и я снова почувствую, что замужем не за привидением, не за свидетельством о браке, которое ты, Леонидов, кстати, успел потерять, не прошло и года, а за нормальным человеком из мяса и костей. И где мои три дня?

— Александра, есть еще целое завтра.

— Да? Ты хочешь сказать, что завтра сюда не приедет никакой Михин и вы с Барышевым не будете взламывать чужие сейфы, как какие-то медвежатники?

— Какие еще сейфы? — ахнула Анечка. — Сережа, что ты сделал?!

— Ну вот, Саша, обязательно было…

— Сережа! Ты меня обманул?!

— Это тогда, когда ночное дежурство…

— Да ты что?! — Анечка вскочила и кинулась на Барышева с полотенцем.

— Тихо ты, народ смотрит!

Она обернулась, увидела, что люди вокруг действительно заинтересованно подняли головы, и кинулась к дому. Саша за ней.

— Бабы, ну бабы! — вздохнул Барышев.

— Пойдем за ними?

— Еще чего. Сейчас поплачут вместе за компанию, потом помирятся, потом обед будут готовить.

Ну а уж к обеду я пойду мириться. Кстати, как съездил?

— А, не хочу об этом. Слушай, Серега, у тебя ведь проблемы на работе. Ну так и брось ее.

— А что искать? Где мое место под солнцем? По-? ка, кроме этого, ничего не нашел. — Он хлопнул рукой по песку рядом с собой.

— Пойдешь ко мне, начальником охраны?

— Друзья вместе работать не должны, потом начнется дележка денег, я начальник — ты подчиненный, я сказал, и ты будешь делать, и дружбе конец. Невесело.

— Вот-вот, за одну такую идею мы с тобой только что получили.

— Что, пойдем каяться?

— Я за твоей широкой спиной, Леша.

— Барышев, боюсь, ты уронишь на мое худое тело свою гигантскую тень и женщины меня не заметят. Лучше я за тобой, ты же мне друг?

— Ты хитрый, Леонидов. Всегда больше попадает не тем, кто подал идею, а тем, кто принял ее слишком близко к сердцу и принялся осуществлять.

Они встали, отряхнули песок и пошли к даче.

Глава 4

ПАШИНА ЛЮБОВНИЦА

После того как они помирились с Александрой, Леонидов целых три дня жил спокойно. От жары бизнес понемногу стал затухать, народ в магазин не рвался, пережидал за городом жару; утюги и пылесосы стояли себе спокойненько на своих полках, новая партия товара застряла на растаможке, и Алексей немного передохнул. Он даже закончил в среду свой рабочий день почти в нормированное время, то есть около семи, солнце еще пекло так, что захотелось под холодный душ, а после еще и бутылку ледяного пива.

«Интересно, что говорят по этому поводу наши правдивые синоптики? В мае все рекорды бил жуткий холод, а в июне их же бьет жуткая жара. Не год, а глобальный катаклизм какой-то. Конец тысячелетия, елки, — это тебе не просто так, это… это… это…» — Леонидов задумался о том, что же конкретно в его жизни значит конец второго тысячелетия, и погрустнел: с одной стороны, здорово, конечно, что в такой короткой жизни попался на пути столь значимый для истории рубеж, а с другой — ничего особенного не ощущалось.

«Если бы его мелом на асфальте нарисовали, шагнешь — и окажешься в великом будущем. Если бы это было что-то осязаемое, материальное, как, скажем, шербет в стаканчике за семь рублей. А то что? То же самое, как день рождения, — все тебе внушают, что ты на год стал старше: и мама, которая в этот день тебя родила, и друзья, которым хочется по достойному поводу поесть, выпить и сказать все, что они о тебе думают, и жена, потому что нужно обязательно покупать подарок, но ты-то сам не чувствуешь, что постарел. Стареют не тогда, когда об этом сообщает календарь, а когда очередное событие шарахнет так, что на голове появляется клок седых волос, а душа…» — Он замечтался и налетел на пост ГИБДД, не успев сбросить скорость.

Конечно, «Жигули» у Леонидова были неказистые, этот инспектор прицелился было к роскошному «мерседесу», но «мерседес» и не собирался ничего нарушать, а Леонидов нарушил, причем нахально и перед самым носом. Помахивая полосатым жезлом власти, инспектор лениво побрел к жертве, благосостояние которой не внушало существенного пополнения его дневного бюджета.

— Нарушаем, — козырнув и представившись, заявил тот Леонидову.

— Не отрицаю. Сколько?

— Ну, как положено: давайте права, оплачивайте штраф, квитанцию принесете — отдадим.

— Ясно. — Алексей достал из бумажника две купюры.

Инспектор вздохнул:

— А права?

Алексей опять же не стал спорить и достал третью купюру. «Слава богу, что я теперь работаю коммерческим директором, капитану Леонидову содержание транспортного средства не потянуть. Дурацкий день».

…Холодный душ вернул ему приятное настроение, бутылка пива заставила взглянуть на потерю денег философски: «Зато если бы я ехал с работы в душном автобусе, то был бы сейчас злой. А так — тоже злой, но целый, а не превращенный общественным транспортом в потную отбивную».

Где-то в девять зазвонил телефон.

— Алексей? Это Михин.

— Счастье-то какое. А я спать собирался.

— Да? В девять часов?

— Ты откуда звонишь, что-то шум и плохо слышно?

— Я тут в метро, как раз на станции, рядом с твоим домом.

— И что ты там делаешь?

— Мимо проезжал, собирался ехать на вокзал, чтобы отбыть в родные пенаты, да дай, думаю, позвоню.

— Позвонил?

— Да слышно плохо. Может, я возьму бутылочку пивка и зайду?

— Что ж тебе остается, если плохо слышно. Номер автобуса знаешь? Одна остановка…

— Найду, найду. — Михин быстренько повесил трубку, пока Алексей не передумал.

«Не было печали, так твою, — ругнулся про себя Леонидов. — Хорошо, что Сашка на даче, сейчас бы еще и попало».

Михин не заставил себя долго ждать, Алексей заподозрил, что тот звонил из телефона-автомата, что висит на углу соседнего дома, а вовсе не из метро. Вид у Игоря был просто восторженный.

— Сияешь? Значит, не письмо.

Михин вынул из сумки три бутылки пива, пошел на кухню и выставил их на стол:

— Продавщица клялась, что холодное.

— Ну да, это в лифте оно так нагрелось, а не в ее киоске. Поставь пока в холодильник и возьми там те две, что я принес.

— Вот, значит, как живут коммерческие директора? — Игорь оглядел небольшую кухню, мебель, оставшуюся еще со времен Сашиного первого брака, клеенку на столе, которой, часто промахиваясь по хлебу или колбасе ножом, Леонидов ежедневно наносил резаные и колотые раны.

— И что? Живут, не умирают.

— А чего так?

— Я же тебе сказал, что директор только с января этого года, до того был вроде тебя — опер.

— И как это тебе повезло?

— Спроси лучше, как меня угораздило. Слушай, Игорь, а ты женат?

— Нет, — с опаской ответил Михин.

— То-то я смотрю, не торопишься никуда. Давай я тебя с девушкой познакомлю, а? У меня на работе знаешь какие есть? Ох и девушки! Секретарша моя Марина — ну, ты видел…

— Да уж. Попроще ничего нет?

— Эх ты какой — попроще. Боишься, с расходами на такую жену тоже придется переквалифицироваться в коммерческие директора?

— Фирм на всех не хватит, — буркнул Михин, открывая пиво.

— А ты чего такой радостный-то? Убийцу нашел?!

— Я много чего нашел, вы только с философией этой…

— Кто «вы»?

— Ну, ты и твой писатель. Оба чокнутые. А мы люди приземленные, мы все ползком да по закоулкам, наши преступники за деньги убивают, а не потому, что хотят прославиться в истории на вечные времена.