Я стану Алиеной - Наталья Резанова

— Ты же видела по значкам — солдат заслали из Тримейна. Где они могли видеть наших лошадей? А теперь слушай. Мы едем из Эрденона в Карниону. Сообразно нашим ученым занятиям. В монастырские библиотеки, ясно? Только от себя ничего не выдумывай. Я и в Эрденоне бывал, и в библиотеках тех. Все смогу рассказать точно.

— Ладно. — Она прикусила губу. — И все равно это глупо.

— Не глупее, чем купаться нагишом в виду военных действий.

Здесь ей было нечего ответить.

На ближайшем повороте они присоединились к унылому шествию, тянувшемуся по Большому Южному тракту. Оливер опасался расспросов — кто они такие, что делают, куда направляются. Конечно, ответ на все это у него был загодя заготовлен, но он, не имея опыта вранья, предпочел бы отложить подобные беседы на будущее. Однако, к его великой радости, все ограничилось тем, что какой-то нищей сброд гнусаво протянул: «Эй, схолары, подайте Христа ради!» — а Селия незамедлительно брякнула: «Бог подаст!» — и, слава таки Богу, этим и ограничилась. Впрочем, денег у нее и вправду не было.

Беженцы направлялись в Кулхайм — это сразу выяснилось из общих разговоров. А Кулхайм — это ближайшая деревня по тракту. Оливер помнил ее — приходилось мимо проходить. Только, говорили беженцы, сейчас это уже не прежний Кулхайм. А нечто среднее между базаром, военным лагерем и цыганским табором. Черт-те что! Вот придумали же хорошее дело — порядок наводить. Правильно, давно пора, житья не стало от бандитов. Так обязательно нужно хорошее дело — и через задницу! Ну и так далее с небольшими вариациями.

Но почему именно в Кулхайм, подумал он. А, вспомнил. Там же перекресток дорог. Немудрено, что там с ходу ярмарку устроили. Если все выгнанные с северной части Вала не минуют этого места, кто-то обязательно извлечет из этого выгоду. Там, верно, настоящее столпотворение… Тем лучше. Поедут и они в Кулхайм, раз оттуда ведут все дороги. С картой, пожалуй, надо будет свериться. Хорошо бы еще знать, куда они вообще едут.

И еще…

У возницы впереди соскочило с оси колесо, и телега с хрустом осела на землю. Тут же образовалась небольшая давка, овцы, козы и младенцы грянули с удвоенной силой, соревнуясь с руганью неудачливого возчика. Оливер сделал Селии знак выбраться на обочину и, не отводя взгляда от препиравшихся крестьянок, уже готовых вцепиться друг дружке в волосы (хотя, право, вцепляться особо было не во что), тихо сказал:

— Имя.

— Что?

— Я должен тебя как-то называть (кажется, совсем недавно он уже это говорил…). Нужно придумать.

— Верно. Только избавь меня от своих ученых аналогий. Ничего такого, что указывало бы на перемену в моей участи. Пусть будет Арм.

— В этом есть какой-то смысл?

— Никакого особенного смысла. Мать мою Армгарда звали, вот и все.

— Хорошо. Пусть будет Арм.

Но когда они ехали дальше, он не мог не вспомнить о множестве смыслов, которые имеет это короткое слово в разных языках.

Арм.

Рука.

Оружие.

Могущество.

Ну хватит. А то так и до Армагеддона недалеко. А им это ни к чему.

Совершенно.

В деревне было полно солдат, и на мгновение Оливеру показалось, что он совершил роковую ошибку, уговорив Селию отправиться в Кулхайм. Но на них по-прежнему не обращали внимания. Действительно, кого здесь могли остановить? Тех, кто был похож на разбойников, убежавших от карателей по ту сторону Вала. Либо тех, с кого заведомо можно слупить взятку за подорожную. А со схоларов что взять? Книги? Вот сами и ешьте свои пергаменты, крысы архивные…

Беженцы оказались правы: Кулхайм действительно напоминал военный лагерь — и не только обилием вооруженных людей. Правда, никаких военных действий поблизости не велось. На лугу, окружавшем деревню, расположилось множество народу. В основном те, кто застрял здесь не по своей воле. Кто-то ждал попутчиков, кому-то просто некуда было идти. Постоялый двор в деревне был переполнен. Правда, хозяин его согласился, естественно взяв деньги вперед, принять и накормить лошадей, но ночевать — он развел руками. Что ж, они отправились искать ночлег под открытым небом, благо не одни они были такие. Все равно приехали они уже к закату, а до утра солдаты отказывались кого-либо пропускать, будь ты хоть банкир из Тримейна. Купцы, привычные к путешествиям, раскинули на лугу шатры, остальные теснились кто где — под телегами, у разведенных костров. Селия с Оливером приткнулись в стороне, на опушке леса, возле развороченного старого дерева, чьи задранные к небу корни, нависшие над их головами, создавали иллюзию какого-то убежища. Весьма относительную. По правую руку стояла повозка какого-то торговца, слева солдаты жарили на костре свинью, неизвестно у кого реквизированную. Над ними плескались, напитываясь запахами дыма и жаркого, штандарты — с эрдским единорогом, которого Селия упорно именовала единорылом («Хорошо, что у нас не действует закон об оскорблении величия», — подумал Оливер), а над ними возвышался имперский — с багряной розой и девизом «Noli me tangere». По этому поводу Оливер вспомнил, что где-то читал, будто когда этот герб был всего лишь гербом города Тримейна, то на щите был изображен цветок не-тронь-меня, а после провозглашения Тримейна столицей империи его сменили на розу.

— Почему? — угрюмо спросила Селия.

— А растение было не геральдическое…

Больше вопросов она не задавала. Вообще вела себя на удивление тихо, не задиралась — видимо, прекрасно сознавала опасность. Впрочем, то же чувствовал и он, и это сознание заставляло их инстинктивно держаться ближе друг к другу и поглядывать по сторонам.

У костра кто-то наигрывал на волынке, и Оливер вдруг вспомнил, с чего все началось туманным утром, — свист флейты и ощущение, что все изменится. И вот — все изменилось. Теперь переменой может стать лишь прекращение перемен. Но такого ощущения у него не было.

— Чего это уши у тебя торчком встали? — при всей грубости вопроса, тон Селии был беззлобным.

— Вот… музыка.

— Ну и что?

— Мне она… как пьянице вино. Сам играть не умею, а слушать равнодушно не могу. Даже такую.

— Не жил ты, приятель, при трактире «Морское чудо». А то бы тебе тамошние любители пения на всю жизнь пристрастие к музыке отбили. Как мне. Ладно, хватит дурака валять. Ты, помнится, собирался что-то предложить.

— Сейчас. — Он достал из-за пазухи самодельную карту и разложил на коленях. — Вот Кулхайм. Вот Эрдский Вал. — Прочертил пальцем. — Если бы хоть приблизительно знать направление…

Рот ее покривился, но на сей раз она ответила:

— Изволь. Междугорье. И это как раз приблизительно. Большего сказать не могу. Потому что не знаю.

— Междугорье… — Он не выдал радости из-за ее неожиданной откровенности. — В таком случае надо выбирать — едем дальше на юг, или сворачиваем на запад, через Заклятые Открытые земли.