Этрусская химера - Лин Гамильтон

— Вазари пытался убедить людей в том, что Козимо и есть новый Ларт Порсена. И в обоих случаях он ошибся — и в отношении Козимо, и в отношении гробницы. Склеп Порсены не нашли ни тогда, ни потом. По какой-то причине я вбила себе в голову, что первой наткнусь на него. Предполагается, что ее следует искать возле Кьюзи, то есть Клузиума, который расположен всего в нескольких милях к югу отсюда. Точнее, вблизи самого города, потому что Плиний писал, что она находится «sub urbe Clusio», в пригороде Клузия, и утверждал, была шириной в три сотни ярдов, имела лабиринт, а наверху ее находились пирамиды. Под городом находятся ходы, которые некоторые считают частью лабиринта, но, на мой взгляд, это или водостоки или водопровод. Я решила, что гробница может оказаться буквально в любом месте этого района. Что в конце концов мог знать Плиний? Он писал по прошествии многих веков после похорон Порсены. Я несколько недель осматривала окрестности Кьюзи, а потом перебралась в Кортону — по-этрусски Куртун — а потом сюда. Я постепенно продвигаюсь на север. Восхитительно в моей идее то, что многие этрусские города за прошедшие века превратились в самые прекрасные среди всех поселений, расположенных на холмах Тосканы и Умбрии, если не всей Италии. Буду рада видеть вас своей спутницей. В самом деле. Занятие это не слишком затруднительно, ничего не стоит, знакомит вас с великолепнейшими сельскими видами, да и достаточно увлекательно.

— Боюсь, что на сегодня у меня назначена парочка дел, — сказала я. Только что я говорила ей, что свободна, и в словах моих прозвучала фальшь, но если она и обиделась, то не подала вида.

— Может быть, как-нибудь в другой раз, — сказала она.

— Да, звучит привлекательно, — согласилась я. Незачем было говорить ей, что я уже успела вдоволь насмотреться на одну из этрусских гробниц. Пока я говорила, она переправила в свою сумочку рулет, грушу и немного сыра.

— Конечно, вы видели мой поступок, — проговорила она. — Я загружаюсь за завтраком. Это избавляет меня от необходимости останавливаться на ленч. Впрочем, буду откровенной — это избавляет меня от необходимости платить за него, поскольку средства мои очень ограничены.

— Ничего страшного, — ответила я. — Не могу не признаться, что поступала в точности таким же образом в студенческие годы и даже после их окончания.

— Спасибо, — сказала она. — Кстати, меня зовут Леонора Леонард. Понимаю, что звучит очень забавно. Слава Богу, теперь женщинам не приходится менять фамилию при замужестве, и они всегда могут уклониться от подобного имени. Пожалуйста, зови меня Лолой.

— Хорошо, Лола, — сказала я. — А я — Лара. Лара Макклинток.

— Лара и Лола, — проговорила она. — Из нас получится превосходная бригада.

— Возможно, — проговорила я, вставая. — Увидимся позже.

Я попыталась набрать номер сотового телефона Антонио. Ответа снова не было, и в досаде я вылетела из отеля. Я сказала Лоле, что у меня дела, и занялась ими, хотя ничего срочного мне не предстояло. Я посетила пару антикварных магазинов на Виа Гарибальди, сняла некоторое количество денег, воспользовавшись услугами банкомата, а потом прошлась по бакалейщикам. Я купила себе бутылку отменного тосканского вина, «Россо де Монтальчино», хлеба, сыра, немного ветчины и дыню. Начинался дождь, и я решила, что если почувствую себя по-настоящему несчастной, то устрою себе вечером пикник в собственном номере.

Впрочем, сердце мое оставалось в стороне от этих приготовлений, и я подумала, что, наверно, лучше бы мне было отправиться искать гробницу Ларта Порсены в обществе Лолы. При полном отсутствии надежды на успех, занятие это явно было более осмысленным, чем го пустое времяпровождение, которым я занималась, ожидая звонка от Лейка. Тут я решила вернуться в отель и вздремнуть. Сон мог помочь мне скоротать какую-то толику времени.

Приближаясь к отелю, я заметила впереди знакомый силуэт. Можно было не сомневаться, это маячила спина Антонио, и я бросилась в погоню. Он существенно опережал меня, двигаясь по Виа Кавур к церкви Сан Франческо. Я позвала его, однако Антонио не услышал моего голоса. Он свернул направо на Виа Цизальпино и быстрым шагом направился к Дуомо, высочайшей точке города, я постепенно сокращала расстояние. Я уже догоняла его, когда Антонио достиг вершины подъема, однако он уселся в оставленную там машину и отъехал раньше, чем мне удалось догнать его. Я проводила автомобиль раздраженным донельзя взглядом, и машина исчезла за поворотом в квартале от меня, направившись вниз по Виа Сан Лорентино, наверное, к городским воротам. Понимая, что совершаю бесполезный поступок, я рванулась к оставленному мной автомобилю, чтобы последовать за ним. Однако возле городских ворот я попала в пробку, и мне оставалось только сидеть, в раздражении барабаня пальцами по рулевому колесу. Далее дорога из города круто спускалась вниз по склону холма, а затем сворачивала к шоссе, связывающему Ареццо и Кортону. Автомобиля Антонио не было видно. Он мог свернуть как на север, так и на юг, и, не имея на то никаких причин, я выбрала южное направление. Машин на дороге было немного, однако видимость сокращали дождь и туман, накатывавший с полей по обе стороны дороги. Я миновала пару насквозь промокших велосипедистов и одного пешехода. После нескольких минут подобного пути, я решила сдаться и развернула машину обратно к городу.

Подъезжая к городу, я второй раз миновала пешехода, и на сей раз заметила в фигуре нечто знакомое. Я находилась в столь плохом настроении, что попыталась не обратить на это внимание, однако, отъехав ярдов на сто вперед, затормозила, съехала на обочину, и дала задний ход.

Наклонившись вбок, я открыла пассажирскую дверь.

— Мне кажется, Лола, что вы не откажетесь прокатиться.

— Вы просто не знаете, как я благодарна вам за это приглашение, — сказала она, садясь, и я взяла с места. — Отыскивать могилу Ларта в такую погоду дело не слишком привлекательное. Я промокла насквозь, до нижнего белья.

Она поежилась, и я включила отопление. Брюки Лолы были до колен испачканы в земле, на щеке ее красовалось грязное пятно. Струи дождя сумели просочиться под ее ветровку, и на цветастой блузке появились подтеки воды.

— Насколько я вижу, гробница сегодня так и осталась ненайденной, — заметила я.

— Действительно, — согласилась она и спросила. — А вы когда-нибудь видели настоящую этрусскую гробницу? Стоило бы посмотреть, раз уж вы приехали сюда.

— Некоторое подобие этрусской гробницы я действительно видела, — сказала я. — Один человек, с которым я познакомилась во Франции, разрисовал собственную гробницу в этрусском стиле, по образцу найденных в Тарквиниях. Настоящие я видела только на снимках, но эта выглядела достаточно подлинной.

— Расписывал собственную гробницу? И где же он это делал?

— У себя в погребе, — ответила я.

Собеседница моя громко рассмеялась, низкий, грудной звук как будто бы исходил из пальцев ее ног.

— Еще одна жертва этрускомании. Иного объяснения быть не может. Это неизлечимое умственное заболевание, хотя я, увы, еще не слышала от медиков ее определения. Впрочем, что они знают? Мне бы хотелось познакомиться с этим человеком.

— К несчастью он умер, — сказала я.

— Что с ним случилось?

— Он упал в свою могилу — с первого этажа.

— Ого, — отреагировала она. — Какая жуть.

И тут Лола вновь рассмеялась, к собственному немалому удивлению и я последовала ее примеру.

— Ничего смешного тут нет, — проговорила я, пытаясь отдышаться.

— Конечно же, — согласилась она между припадками смеха. — Просто со стороны выглядит крайне смешно. Я всегда утверждала, что этрускомания — состояние уже конечное. Просто я никогда не воспринимала свою мысль в столь буквальном смысле.

— Вынуждена сказать, что крыша у него уже съехала набекрень. Он все время бредил об этрусках и каком-то Сосьета, членом которого являлся, — продолжила я разговор.

— Речь идет о какой-нибудь академической группе?

— Не имею представления. Знаю только, что членов могло быть всего тринадцать, то есть двенадцать плюс еще один, хотя я не знаю, какой в этом смысл.

— По одному от каждого этрусского города, так, наверное, — сказала она. — Двенадцатиградье. Так называлась свободная федерация этрусских городов. Они встречались каждый год в…

— …В Вельсне, — закончила я.

— Да, — согласилась она. — В Вельсне, или римской Вольсинии. Мне кажется, вы знаете об этрусках много больше, чем готовы открыть. Существует известное количество организаций, собирающихся для изучения этрусков. Если это не дорого, я, вероятно, захотела бы вступить в нее.

— Место для новичка освобождается только после чьей-нибудь смерти, — заметила я.

— Тогда я, возможно, не захочу поступать туда. Но, если подумать, выходит, что после смерти вашего друга открылась вакансия? Может быть, его убили, чтобы кто-то мог занять его место. Вообще говоря, это мысль, — закончила она.