Голубая кровь - Юлия Кильтина

Первые два года все студенты одного курса учились вместе, невзирая на специализацию дара, поэтому на занятиях с первого дня собирались юноши и девушки разных рас, воспитания, происхождения и с совершенно разными характерами. Единственное, что объединяло всех нас — это наличие силы и примерно одинаковый возраст, около семнадцати. Ну и, естественно, любимой забавой нашей мужской части было напугать кого-нибудь из девчонок, желательно до полуобморочного состояния и криков, от которых закладывало уши. Каждый изощрялся в меру сил и способностей — погодники, например, обожали устраивать на стульях маленькие замаскированные грозовые тучки. Когда на такую усаживалась ничего не подозревающая жертва, тучка возмущенно огрызалась молнией, довольно неприятно колющей в…э-э… находящиеся рядом чувствительные места, оглушительно гремела и расплывалась мокрым пятном. Жертва в шоке, коварный "враг" радостно потирает ручки…

А вот у анимистов была другая тактика. Как известно, маг-анимист не только может оборачиваться в любое увиденное им хоть однажды животное, но и имеет феноменальную способность договариваться с животным миром, выраженность которой зависит только от силы дара. Это означало, что сильный маг мог приручить почти любое животное и в случае необходимости использовать его в своих целях. У анимистов имелось что-то вроде пространственно-временных "клеток" для таких зверьков, куда животное помещалось и откуда потом извлекалось с помощью простейшего заклинания. Их не нужно было ежедневно кормить, да и ни одним ученым еще не было описано случая, чтобы зверь оставил в такой клетке аккуратную (или не очень) кучку. Количество этих "клеток" опять же зависело от силы анимиста. Правда, мощный дар встречался довольно редко — каждый маг мог посадить на ладонь с десяток бабочек или провести летнюю ночь у озера, не будучи покусанным комарами, но лишь единицы способны были приручить дикую лошадь или крупного хищника.

На нашем курсе одним из таких "единиц" и был Рьен. К счастью, пакостничать он предпочитал без привлечения медведей или каменных нортов — его любимым орудием развлечения была мышь. Точнее, был. Потому что Мышь был уникален в своем роде — Рьен привез его из Тайлессы и вырастил здесь в крупного, толстого, пепельно-серого грызуна. У него были цепкие ловкие пальчики, потешные розовые ушки и, по какой-то прихоти эльфийской природы, небесно-голубого цвета глаза. И вот этого-то прелестного Мыша почему-то до дрожи в коленках боялась вся женская половина курса, и если незыблемый камень вековых стен Академии вдруг начинал мелко вибрировать, а привычные ко всему горгульи зажимали свои каменные уши и заворачивались в крылья — к гадалке не ходи, это одна из девиц обнаружила в непосредственной близости Мыша.

До моей незаметной персоны эксперименты Рьена добрались в последнюю очередь, и случилось это на лекции магистра Толлена, который, к слову сказать, терпеть не мог тратить драгоценное учебное время на очередную нервную студентку, предпочитая выставить вон возмутительницу спокойствия. Так вот, я спокойно сидела за своим столом, слушая учителя и по привычке грызя кончик карандаша, как вдруг краем глаза заметила какое-то смазанное движение. Прямо у свободной левой руки вальяжно разлегся Мышь, кося голубыми бусинками в мою сторону и привычно прижимая уши в ожидании обычного в таком случае "всплеска эмоций". Не тут-то было! Пару секунд я озадаченно смотрела на толстого серого нахала, который подкатывался все ближе и ближе к пальцам, а потом вытащила из кармана завалявшуюся там с завтрака корочку и, протянув ее грызуну, тоном заботливой мамаши прошептала:

— Ты хлеб будешь? Больше ничего нет, уж извини…

В чьих глазах — Рьена или Мыша — в тот момент было больше удивления, я так и не поняла. Много позже эльф мне рассказал, что когда питомец выполняет поручение хозяина, тот как бы "переселяется" в зверя и видит мир в том числе и его глазами. Мышь подумал немного, оглянулся на Рьена, подумал еще и осторожно взял корочку, невозмутимо усевшись прямо на мою тетрадь.

— Лета Дайн! У вас что, внезапно прорезался дар анимиста? — магистр с легкой усмешкой смотрел на нас с Мышом. — Если нет, проводите пожалуйста животное к хозяину, и продолжим лекцию.

Я сграбастала теплого пушистого зверька и потащила совершенно не сопротивляющуюся тушку к Рьену. Устроив Мыша в протянутой ладони, я развернулась и уже собиралась уйти, но была схвачена эльфом за руку и усажена на скамейку рядом с ним. Серьезный взгляд угольно-черных глаз встретился с моим:

— Эрьениэль эс'Найрен. Для тебя просто Рьен, — эльф подтолкнул локтем изумленно взирающего на нас соседа, высокого широкоплечего блондина, — а этот вот парень с выпученными глазами — Дерек.

— Меня зовут Лета…

— Господа маги! Как думаете, за дверью вам будет лучше слышно? — сурово поинтересовался магистр, мы разом уткнулись в свои тетради, и только Мышь сыто сопел в кармане у Рьена…

Старый знакомец обнюхал сонно протянутую к нему руку, недовольно пискнул и скрылся из вида. Ясно, Рьен поставил Мыша в дозор — ловкий зверек был способен лучше любого сторожа заметить опасность и своевременно поднять тревогу. Утренняя прохлада забиралась под покрывало, заставляя съеживаться и укутываться еще сильнее. В конце концов игры в кошки-мышки со свежим ветерком мне надоели, и я решила вставать. Кайле сладко посапывала рядышком, а напротив, у самого костра, мирно спал эльф… Вейра же поблизости не наблюдалось.

Утренние лучи робко коснулись лица, погладили щеку и помчались дальше — осматривать, все ли в порядке в мире, на целую ночь оставленном солнышком на произвол судьбы. Тихонько вздохнув, я поплелась к ручью умываться — никогда не понимала восторгов некоторых блондинистых зеленоглазых погодников по поводу "бодрящего" умывания в ледяной воде. Дерек… Волна беспокойства прокатилась по мне, оставляя липкий тяжелый след страха за жизнь друга. Как он там и жив ли вообще? Возвращаться в Меору уже слишком поздно — мы почти у границ Вейраны, да и наши проводники не смогут нас дождаться — их амулета должно хватить самое большее на пару дней. К тому же вряд ли мы с Рьеном сможем ему хоть чем-то помочь. А вот что будет, если и магистр Ортес со своей Сферой не справятся, я даже представить не могла — сердце скручивало острое, а главное, совершенно справедливое чувство вины. Если бы не моя непонятная блажь, мы бы остались и получили другое направление, и никто бы не пострадал… И даже то, что обычно ни одна практика не проходила без несчастных случаев той или иной степени тяжести, меня совершенно не утешало.