Тайна подружки невесты - Фиона Харпер

Джеки молча смотрела на него.

Возможно, его дочь точная копия своей матери. Такая же самодовольная, черствая эгоистка. Он без труда представил себе, как они вместе ходят в дорогие рестораны, на показы мод, в салоны красоты. Чего он не мог себе представить, так это как они вместе играют и веселятся.

Романо вздохнул. Джеки Пэттерсон никогда не давала ему спуску.

Голос Джеки вернул его к реальности.

— Я думала о тебе, когда она родилась и после этого. — Она помедлила. — Ты можешь мне не верить, но каждый день ее рождения был для меня настоящей пыткой. К сожалению, было уже слишком поздно и я не могла повернуть время вспять.

Она опять говорила загадками, играла с ним. Первым его желанием было выплеснуть на нее свой гнев, но в ее глазах было столько печали, что он не смог этого сделать.

— Что значит «было уже слишком поздно»?

— Она уже привязалась к своим новым родителям. Людям, которые ее удочерили.

До него не сразу дошел смысл ее слов. Он слышал их звук, знал их значения, но почему-то они не укладывались у него в голове. Отойдя от нее, он подошел к искусственному прудику и опустил руку в воду, намочив рукав пиджака.

Холодная вода не остудила его пыл. Выпрямившись, он снял дорогой пиджак и вытер о него руку.

— Ты хочешь сказать, что вместо того, чтобы самой воспитывать дочь и сообщить мне, ее отцу, о ее существовании, ты отдала ее чужим людям? Как будто она была вещью?

Он подошел к ней и схватил ее за плечи:

— Все было именно так, Джеки? Она не вписывалась в твои безупречные планы, и ты решила от нее избавиться. С глаз долой — из сердца вон?!

Рот Джеки приоткрылся, но она не произнесла ни звука. Ее лицо стало белее мела. Затем она вырвалась из его объятий и убежала прочь.

Романо вдруг понял, что перегнул палку, наговорил ей слишком много обидных вещей. У него не было остроумного замечания, чтобы сгладить углы. Он был в полной растерянности.

Джеки побежала по тропинке и скрылась за деревьями.

Черт побери.

Романо тут же помчался следом за ней. Он не понимал до конца, почему было так важно, чтобы она не столкнулась с Лиззи и Джеком. Она полностью заслужила, чтобы любимая сестра увидела ее в таком состоянии. Игнорируя чувство жалости, он сказал себе, что хочет помешать ей омрачить праздник Лиззи.

Он догнал ее, когда она была шагах в двадцати от пляжа.

— Джеки! — позвал он ее. Это было нечто среднее между криком и шепотом.

Она оступилась, но продолжила бежать. Поравнявшись с ней, Романо схватил ее за руку и тихо произнес:

— Не сюда.

Ее мышцы напряглись, и он почувствовал, что Джеки собирается вырваться, но затем с пляжа донесся веселый смех, и она посмотрела на него в замешательстве.

— Сюда.

Романо осторожно повернул ее и повел в обратном направлении в узкую часть острова, где у них будет меньше вероятности столкнуться с кем-то из гостей. Когда они добрались до зеленой поляны, у Джеки подкосились ноги, и она устало опустилась на траву.

— Все было совсем не так, — спокойно произнесла она. — Ты многого не знаешь.

Романо вдруг понял, что она продолжает их предыдущий разговор, как будто ничего не произошло. И это было не единственной странностью. Его гнев внезапно куда-то улетучился, и он не понимал почему. Наверное, за последние полчаса он испытал слишком много сильных эмоций и больше ничего не осталось.

Он сел рядом с ней:

— Тогда расскажи мне. Как все было на самом деле.

Его просьба прозвучала суховато, но в данных обстоятельствах на большее он был не способен.

Джеки сняла туфли, обхватила ноги руками и легла щекой на колено. Ее лицо было обращено в его сторону, но взгляд ничего не выражал.

— Я хотела верить, что ты придешь, — произнесла она голосом, так похожим на голос пятнадцатилетней Джеки. — Хотела верить, что все закончится хорошо, но не думаю, что тогда это было возможно.

Еще один камень в его огород. Еще одно подтверждение того, что она считала его неудачником. Ему следовало снова на нее разозлиться, но в ее голосе и выражении лица было что-то, что помешало ему.

Честность. Чистая и неприкрытая.

В их отношениях с Джеки это была такая редкость, что он не стал ничего делать, чтобы не спугнуть ее. Ему нужны были ответы, а Джеки была единственной, кто мог ему их дать.

— Когда мама узнала о моей беременности, она пришла в такую ярость, что я испугалась, что она меня убьет.

Один уголок его рта поднялся. Он легко мог себе представить Лизу Фиренци в бешенстве.

— Она настаивала на том, чтобы отдать ребенка — это единственный выход. Разве я могла противостоять ей в одиночку?

— А как насчет твоего отца?

Джеки фыркнула:

— Он достаточно умен, чтобы не спорить с мамой. Он не знал, что со мной делать. Он хорошо разбирается в бизнесе, но человеческие отношения не самая сильная его сторона. Думаю, он просто хотел избавиться от проблемы. Ему пришлось меня терпеть до рождения ребенка.

Романо ничего не сказал. Он всегда считал Джеки дочерью богатых родителей, которая знала свое место в мире и была уверена в завтрашнем дне. Он даже завидовал ей, потому что у нее были сестры, кузина и кузены. Его отец не был образцовым отцом, но всегда показывал ему свою любовь. Поэтому в юности Романо чувствовал себя защищенным и был слишком беспечен и самоуверен. Он вдруг понял, что Джеки никогда не знала такой любви.

Один любящий родитель, несмотря на его возможные недостатки, был лучше, чем два равнодушных. Он подвел дочь, не защитил ее, не встал на ее сторону, как поступил бы любой нормальный отец.

Теперь он, Романо Пуччини, сделает это.

Джеки подняла голову:

— Когда мою беременность стало невозможно скрывать, мама собрала мои вещи и отправила меня к отцу в Лондон, и знаешь, что было дальше? — Она глубоко вдохнула и потерла глаза.

— Что? — спросил Романо, желая как можно скорее узнать все подробности.

— Пока я жила у него, он ни разу не упомянул о моей беременности, хотя я с каждым днем становилась все больше. Он это просто игнорировал. — Она покачала головой. — Когда я вернулась из больницы без… одна, на его лице не было никаких эмоций, кроме чувства облегчения.

Она снова положила голову на колени. Романо видел, как дергаются мускулы на ее щеке, словно она произносила про себя слова, которые хотела, но не смогла сказать своему отцу.

Джеки была так молода и так одинока. Она назвала лишь голые факты, но он мог себе представить, как сильно она страдала. Слова были излишни, поэтому они долго сидели в тишине.

— Каким был день, когда она родилась? — наконец спросил Романо.