Lа Сucinа = Кухня - Лили Прайор

последние двадцать пять лет я была для синьорины Фьоре вместо матери — с того самого дня, когда она впервые переступила порог этого дома. Я взяла на себя обязанность оберегать ее, вести по коварным и извилистым жизненным тропинкам.

Она очень наивна, синьор. Она не такая, как мы, жители Палермо. Она из глубинки, где все проще, совсем не так, как здесь. Могу ли я спросить, синьор, каковы ваши намерения в отношении моей квартирантки?

— Синьора, я благодарю вас за заботу о благополучии вашей очаровательной квартирантки и дочери, синьорины Фьоре. Позвольте вас заверить, что намерения мои более чем честны. Я собираюсь брать у нее уроки. Только и всего.

— Да-да, синьор, конечно, я вам верю. Вы благородный человек. Это совершенно ясно всякому, кто взглянет на ваше честное лицо. Простите мне мою дотошность. Уверена, вы оценили мою прямоту и желание позаботиться о репутации бедной одинокой девочки. Бывают мужчины — вы, синьор, таких небось и не знаете, — которые наверняка воспользуются ее наивностью и добрым сердцем. Поймите меня правильно, синьор, я хочу защипать ее. Вижу, вы готовы продолжить ваш урок. Не буду вам больше мешать. Было очень приятно познакомиться с вами, синьор. Надеюсь, вы придете к нам еще.

— Синьора, — сказал Англичанин, подавив улыбку, — смею вас уверить, я тоже получил огромное удовольствие.

Самодовольно улыбаясь, синьора распрощалась и поспешила в свой магазинчик, чтобы удовлетворить любопытство всех покупателей словесным портретом Англичанина.

Я ужасно разозлилась на Бабулю Фролла за то, что она сказала обо мне Англичанину. Потом обязательно поговорю с ней об этом. О том, в какое положение она меня поставила.

Англичанин смеялся над моей растерянностью.

— Синьорина, вы не говорили мне, что живете в женском монастыре.

Мы вернулись к нашему занятию. Когда тесто было взбито, мы оставили его отдыхать, а сами пока занялись начинкой из макарон, грибов и нежной куриной печенки.

— Возьмите немного сушеных белых грибов, — вещала я так, как говорят в кулинарных передачах, которые я слышала по радио, — замочите их в теплой воде, полностью погрузив в нее, и оставьте на полчаса. Грибы помягчеют и разбухнут, окрасив воду в коричневый цвет, появится сильный грибной аромат.

Теперь пора было заняться макаронами. Я взяла немного теста, которое мы приготовили вместе, и показала Англичанину, как сделать из него трубочки: наматывала на специальные соломинки, которые мы называем busi, а потом аккуратно снимала.

Все это заняло больше времени, чем я рассчитывала, потому что у Англичанина никак не получались правильные макароны. Мне пришлось взять его руки в свои и много-много раз показать движения.

— Пока грибы вымачиваются, а тесто отдыхает, — продолжала я, — обжарим порубленную луковицу в небольшом количестве оливкового масла, чтобы лук стал мягким и золотистым. Добавим ‘strattu- острую томатную пасту — и еще немного обжарим. Теперь положим две пригоршни куриной печенки и будем жарить до тех пор, пока печенка не покраснеет. Подольем чуть-чуть белого вина, добавим грибы вместе с водой и будем готовить еще минут двадцать. Синьор, умоляю вас, не надо, — сказала я, снимая его руки с моих ягодиц и продолжая смотреть на плиту.

— А что мы будем делать, пока оно готовится, синьорина? Может, покажете мне остальные уголки вашей уютной квартирки?

— Вы уже все видели, синьор.

— Но вы же не на кухне спите, синьорина.

— Конечно, у меня есть маленькая спальня, синьор.

— Ах, спальня… Не покажете ли мне и ее? Нет, синьор. Сейчас мы должны добавить в наше блюдо сливочного масла, посолить и поперчить. Потом сварить макароны в большом количестве кипящей соленой воды, чтобы они стали мягкими. Проверить готовность можно следующим образом: откусить кусочек макаронины и разжевать. Вот так, — и я показала.

— А знаете ли вы, синьорина, что у вас самый чувственный рот, какой я когда-либо видел?

— Если макароны готовы, нужно слить воду, смешать их с небольшим количеством сливочного масла, добавить немного раrmigiаnо[22] и нарезанной тонкими полосками ветчины. Потом выложить все это на сковородку с печенкой и грибами. Вот так.

Он все еще разглядывал мой рот. Его же рот был приоткрыт, и туда запросто могли залететь мухи, о чем я ему и сообщила.

— И наконец, смазываем маслом форму для timballо, выкладываем две трети теста на дно и стенки. Наполняем форму макаронной смесью, закрываем сверху оставшимся тестом и смазываем взбитым сырым яйцом. Выпекать на среднем огне примерно полчаса, пока тесто не станет золотистым.

Когда timballо наконец оказался в духовке, Англичанин бросился на штурм. Он больше не мог ждать. Заключил меня в объятия и запечатлел на чувственных губах испуганной библиотекарши страстный поцелуй. Я боролась, чтобы не задохнуться.

Воздух наполнялся чарующим ароматом, и прохожие на улице говорили, глядя вверх:

— Ошибки быть не может: Роза сегодня на кухне.

— В чем дело, синьорина? Почему вы целуетесь, как напуганная мышка. Расслабьтесь, разомкните губы, пусть ваш язык проникает в мой рот. Это очень приятно. Ну же, дайте я вам покажу.

Он снова обнял меня, но я слишком волновалась из-за своей бездарности и неопытности. Совершенно случайно я укусила его, и он взвыл:

— Синьорина, синьорина! Целуйте губами, языком, но не зубками.

— Давайте приготовим салат, синьор. Я думаю, что timbaiiо уже почти готов.

— Не бойтесь, синьорина. Доверьтесь своим порывам. Я знаю, вы этого хотите.

И я его поцеловала. Поначалу неуверенно, для пробы, но постепенно мои губы стали мягче, язык осмелел, и Англичанин впустил его в свой рот, облизал своим языком. Это было чудное мгновение.

Поцелуй прервался из-за запаха дыма. Тimballо горел. Я выхватила его из духовки. К счастью, почернеть успела только корочка.

— Так не годится, синьор, — упрекнула я. — La cucina- дело серьезное, ему нужно отдавать все свое внимание, потому что в противном случае происходит вот так. Блюдо чувствует, что о нем позабыли, и подзывает нас.

— Синьорина, скоро вы увидите, что искусство любви и кулинария прекрасно сочетаются. Ведь в действительности они являются частями одного целого-праздника жизни. И не следует жертвовать одним ради другого.

Я высвободила разозлившийся timballо из формы, и мы стали с нетерпением ждать, когда он остынет. Потом уселись завтракать за кухонный стол. Пили вино «Регальяли», отведали зеленого салата и очень вкусного хлеба, который я, признаться, не испекла, а купила в булочной на виа Волтурно, рядом с Большим театром. Хлеб был почти так же хорош, как мой собственный.

Англичанин подхватил на вилку большой кусок timballо и поднес к губам. Попробовал и закрыл глаза.

— Что с вами, синьор? — встревожилась я. — Не вкусно?

— Синьорина, — ответил он и смачно облизнулся, —