Ледяной поход генерала Корнилова - Андрей Юрьевич Петухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Генерал Алексеев имел совершенно иную точку зрения, считая, что армию необходимо вести на Кубань для соединения с казачьими и добровольческими формированиями Екатеринодара. Обеспокоенный решением генерала Корнилова, из-за сложных с ним личных отношений и в силу исключительной важности вопроса, днём 12 (25) февраля он обратился к главнокомандующему в письменном виде.
Обозначив вес краеугольного вопроса о направлении движения добровольческих частей и коротко обрисовав сложившуюся вокруг армии обстановку, он подверг критике мнение генерала Корнилова. «Из разговоров с генералом Эльснером и Романовским я понял, что принят план ухода отряда в зимовники, к северо-западу от станицы Великокняжеской, – писал, по свидетельству А. И. Деникина, генерал Алексеев. – Считаю, что при таком решении невозможно не только продолжение нашей работы, но даже при надобности и относительно безболезненная ликвидация нашего дела и спасение доверивших нам свою судьбу людей. В зимовниках отряд будет очень скоро сжат с одной стороны распустившейся рекой Доном, а с другой – железной дорогой Царицын – Торговая – Тихорецкая – Батайск, при чем все железнодорожные узлы и выходы грунтовых дорог будут заняты большевиками, что лишит нас совершенно возможности получать пополнения людьми и предметами снабжения, не говоря уже о том, что пребывание в степи поставит нас в стороне от общего хода событий в России»[95]. В заключение письма генерал Алексеев настаивал на немедленном созыве совещания лиц, стоявших во главе добровольческой организации, и их ближайших соратников.
Кроме того, в ближайшие сутки ожидалось прибытие в станицу Старочеркасскую 1,5—2-тысячного отряда походного атамана генерала Попова, который покинул Новочеркасск в день занятия его красными. Перед переговорами с командованием казачьего отряда о взаимодействии руководителям Добровольческой армии следовало окончательно выработать план действий.
Вечером того же дня состоялся военный совет. Мнения генералов разделились. Главнокомандующий по-прежнему настаивал на движении в зимовники. Часть присутствующих лиц разделяла его мнение. Другая часть старших начальников во главе с генералами Алексеевым и Деникиным горячо отстаивала поход на Екатеринодар.
Дислокация армии в зимовниках представлялась им не только невыгодной стратегически и политически, но и рискованным предприятием в чисто военном отношении. «Степной район, пригодный для мелких партизанских отрядов, представлял большие затруднения для жизни Добровольческой армии с ее пятью тысячами ртов, – утверждал А. И. Деникин. – Зимовники, значительно удаленные друг от друга, не обладали ни достаточным числом хилых помещений, ни топливом. Располагаться в них можно было лишь мелкими частями, разбросанно, что при отсутствии технических средств связи до крайности затрудняло бы управление. Степной район, кроме зерна (немолотого), сена и скота, не давал ничего для удовлетворения потребностей армии. Наконец, трудно было рассчитывать, чтобы большевики оставили нас в покое и не постарались уничтожить по частям распылённые отряды»[96].
Генерал Алексеев выдвинул ещё целый ряд доводов в пользу своего мнения. В частности, он отмечал, что, в отличие от Дона, Кубань – край не только богатый, но и сочувствующий Добровольческой армии, что, однако, в скором будущем оказалось весьма преувеличенным молвой. Он считал, что, двигаясь на Кубань, легче всего прорвать кольцо революционных войск, а в случае несчастья армия будет в силах добраться до Кавказских гор, где можно будет её распустить, снабдив добровольцев деньгами. Весомым доводом в речи основателя добровольческой организации стало наличие крупных контрреволюционных сил в Екатеринодаре, которые вместе с Добровольческой армией могли стать центром объединения всего контрреволюционного ополчения края, а кубанская столица – его материальной базой.
В итоге дискуссии главнокомандующий согласился с мнением идти на Кубань. Но и это решение оказалось не окончательным…
На следующий день, 13 (26) февраля, в станицу Ольгинскую приехал генерал Попов со своим начальником штаба полковником Сидориным. В полдень вновь собрался военный совет. На нём присутствовали: генералы Корнилов, Алексеев, Деникин, Романовский, Лукомский, Богаевский, Марков и Попов, а также полковник Сидорин и ещё несколько строевых офицеров, приглашённых на совещание главнокомандующим.
Совещание началось с доклада генерала Попова о положении дел в Новочеркасске. Он сообщил, что около часу дня 12 (25) февраля его кавалерийский отряд силой до 2000[19]бойцов при 5 орудиях и 40 пулемётах покинул казачью столицу Дона. В момент оставления им города, красные входили в него с другой стороны. Донской войсковой атаман генерал Назаров с большей частью войскового Круга остался в Новочеркасске. Атаман был арестован и расстрелян в ночь на 13 (26) февраля.
Позднее генерал Богаевский дал этому событию следующую оценку: «Если бы во главе верных долгу донцов стал бы сам донской атаман генерал Назаров, популярный среди казаков и имевший большой боевой опыт, то, вероятно, результаты действий «степняков» были бы более значительны. Но, к глубокому сожалению, хотя всё было готово к его выступлению из Новочеркасска, атаман остался с Войсковым Кругом, чтобы разделить с ним его унижение изменником Голубовым и принять смерть. Царство ему небесное. Рыцарский, но бесполезный для Дона подвиг… Мужественно умер молодой атаман, сам скомандовав назначенным для его расстрела красноармейцам: “Сволочь, пли…” Но не лучше ли было бы, как это сделал в свое время старый сербский король Петр, уйти с верными казаками в степь и затем вернуться, когда наступит благоприятное время, и продолжать борьбу»[97].
На предложение присоединиться к Добровольческой армии генерал Попов заявил, что его отряд не покинет территорию родной области и твёрдо намерен уйти в зимовники. Труднопроходимый в весеннюю распутицу Дон, прикроет район его дислокации, что позволит переждать неблагоприятное для вооружённой борьбы время. Кроме того, в зимовниках много хлеба, фуража, скота и лошадей. Выждав удобный момент, в дальнейшем казачьи части оттуда смогут действовать в любом направлении.
Генерал Корнилов колебался. Крупный кавалерийский отряд донцов мог серьёзно усилить Добровольческую армию, почти не имевшую собственной конницы. Учитывая позицию генерала Попова, главнокомандующий предложил собравшимся военачальникам ещё раз обсудить вопрос направления движения армии.
Генерал Алексеев, коротко повторив свои выкладки, твёрдо стоял на одном – Екатеринодар, и вообще не считал нужным возобновлять вчерашние дебаты. Вслед за ним высказался генерал Лукомский. Не возражая по сути против сказанного генералом Алексеевым, он заострил внимание присутствующих на насущных проблемах добровольцев: «…уже теперь при нашей армии, или, правильней сказать, при нашем небольшом отряде, – говорил он, – более двухсот раненых и чрезмерно большой обоз с боевыми припасами и ружьями, который бросить нельзя. Обозные лошади, набранные главным образом в Ростове, уже теперь имеют жалкий вид и еле тянут свои повозки
