Королева мести - Джоан Швейгарт

— Давай же немедленно пойдем и принесем благодарственную жертву за твое возвращение! Все рассказы потом! — закричал он.

— Я буду этому рад, — сказал Сигурд, потом выступил вперед и поклонился матери.

Она подняла голову и улыбнулась, но по ее глазам я видела, что она не рассчитывала на возвращение Сигурда.

— Это хорошая весть, — сказала она без выражения. — Я приготовлю все для жертвоприношения. — Мать встала и пошла вниз по холму, на ходу подзывая слуг.

Вскоре после этого мать со слугами показалась со стороны пастбищ. Они вели хорошего толстого ягненка. Мы спустились им навстречу, а потом отправились в священную рощу недалеко от могилы отца. Я, Сигурд, мать и братья вошли в рощу, в то время как слуги остались в стороне, вытягивая шеи и толкаясь. Поскольку у нас не было времени приготовить для ягненка подобающий венок, мать послала кого-то из слуг набрать цветов недалеко от рощи. Она ловко сплела их и подоткнула под веревку, завязанную вокруг шеи ягненка. Гуннар взял другой конец веревки и подвел ягненка к каменному алтарю, стоявшему в дальнем конце рощи. Там Гуннар поклонился перед тем, как развернуться и отвести ягненка назад, ко входу в рощу. Гуннар трижды подводил его к алтарю и возвращался обратно. На четвертый раз он поднял ягненка вверх, чтобы мы все могли его видеть. Слуги начали петь. Гуторм тоже что-то напевал и счастливо раскачивался из стороны в сторону рядом со мной. Гуннар положил блеющего и брыкающегося ягненка на алтарь, а Хёгни вынул из ножен свой меч и, переводя взгляд с одного священного дерева на другое, стал говорить.

— Благодарим тебя, Воден, за возвращение нашего брата и благие дела, которые он сотворил во имя твое! Прими этого жирного ягненка в знак нашей благодарности!

Когда он вонзил нож в сердце ягненка, голоса ноющих слуг зазвучали еще громче. Тогда и мы присоединились к песне, восхваляющей Водена, глядя на то, как отходит почти видимая жизненная сила ягненка и ярко-алая кровь бежит по алтарю. Хёгни поднял вверх окровавленный меч, и мы возрадовались еще больше.

Когда последняя капля жизненной силы ягненка была принята духами, населявшими рощу, тот замер. Хёгни разрезал его и, вынув сердце, печень, легкие и внутренности — то, что Воден любит больше всего, — положил все на алтарь, рядом с тушкой. Потом он вытер кровь с рук о землю возле священных деревьев, в то время как Гуннар вынул свой меч, отрубил ягненку голову и, проткнув ее, прикрепил к самому большому дубу.

Гуннар потребовал огня, и один из слуг протолкнулся через вход в рощу с полной охапкой ветвей и поленьев. Второй шел рядом, неся факел, и вскоре перед алтарем разгорелся костер. Все это время мы пели, вознося свои голоса к Валгалле. Когда костер разгорелся, ягненка, с которого к этому времени Хёгни успел снять шкуру, положили на бревна и поджарили. Мы пели, пока он жарился и остывал. Хёгни разорвал мясо на куски и передал каждому, находившемуся в роще, а потом и слугам за ее пределами. Наши голоса, охрипшие от долгого пения, смолкли. Каждый мужчина, женщина и ребенок получил свою долю почти одновременно, поэтому голоса стихли сразу. Уставшие, но воодушевленные общением с богами, мы вкусили плоть ягненка в прохладной темной утробе рощи.

Неожиданно начался дождь, обрушившись на нас тяжелыми холодными струями. Сигурд накрыл мне и Гуторму плечи своим плащом и вытолкал нас из рощи.

Дома мы собрались вокруг очага в зале. Я чувствовала, что промерзла насквозь, и стучала зубами, хотя и сидела рядом с огнем. Потом я чихнула, еще и еще. В голове разлилась тупая ноющая боль. Почувствовав, что готова чихнуть снова, я крепко сжала губы, чтобы не осквернять день возвращения Сигурда, но сдержаться все равно не смогла.

Согревшись, все остальные разошлись по своим местам, оставив очаг для меня и Гуторма. Гуннар и Хёгни сели на возвышении, на тронное место, раньше принадлежавшее отцу, Сигурд — напротив них, в другом конце зала. Мое место было на длинной скамье, возле матери, но я не могла заставить себя отойти от огня.

— Ну, что ж, — начал Гуннар, обращаясь к Сигурду. — Пришло время рассказать о путешествии. Не утаивай от нас ничего, брат. Мы достаточно долго ждали твоего рассказа и хотим, чтобы он нам запомнился.

Сигурд с гордостью улыбнулся.

— Я расскажу вам все, — ответил он громко. Хотя зал в нашем новом доме был не в пример меньше того, которым мы владели в Вормсе, Сигурда и братьев разделяло большое пространство. Мне же слух постепенно отказывал, отступая перед стремительно охватывавшей болезнью. Приходилось прилагать все усилия для того, чтобы выделить голос Сигурда из гулкого звона, наполнившего мою голову.

— Может, пойдешь в свою комнату? — внезапно резко бросил Гуннар.

— Она дрожит, — сказал Хёгни. — Пусть остается там, где сидит. Ей ведь тоже хочется об этом услышать.

— Она прекрасно услышит все из своей спальни, — настаивал Гуннар, но Хёгни лишь молча посмотрел на него, и, вздохнув, Гуннар вновь перевел взгляд на Сигурда.

— Как вы уже заметили, Регана со мной нет, — заговорил Сигурд.

Неожиданно он опустил глаза и посмотрел себе под ноги. Так он делал всегда, когда хотел, чтобы окружающие поняли, что его что-то беспокоит. Его лицо не умело выражать боль и страдание. У Сигурда была длинная и тонкая верхняя губа, украшенная в уголках ямочками. Ребенком он часто приводил своего отца в ярость, когда тот, устроив сыну нагоняй, замечал на его лице удивленное или смущенное выражение. Так Сигурд понял, что, опуская голову, может избежать отцовского гнева. Эта привычка хорошо послужила Сигурду, и он продолжал ею пользоваться.

— Мы обратили на это внимание, — нетерпеливо отозвался Гуннар.

— Но позвольте мне начать с самого начала, — сказал Сигурд, поднимая глаза.

— Мать, принеси меда, — приказал Хёгни.

— В такой ранний час? — удивилась она.

Но Хёгни, чьи глаза не отрывались от Сигурда, не удостоил ее ответом. Мать удалилась и вернулась с питьевыми рогами для Сигурда и братьев. Когда они были наполнены, Сигурд продолжил свой рассказ:

— Реган, франки и я направились к подножью гор, где разбили лагерь для ночевки. Мы принесли в жертву крупного оленя, на которого наткнулись по пути, и, как сегодня, увидели знаки того, что жертва была принята. Утром сопровождавшие нас франки повернули назад, в родные земли, а мы с Реганом оправились дальше одни.

Мы ехали медленно. Горы были очень круты, и нам приходилось продвигаться осторожно. Довольно часто мы слышали шаги снежных великанов за окружавшими нас деревьями. Наткнувшись на них в равнинной местности, мы легко могли бы уйти, поскольку, как вы сами знаете, они не слишком расторопны. Но в крутых и высоких горах великаны представляют серьезную опасность. Однако мы твердо направлялись вперед, поднимаясь все выше.

Итак, у нас ушло десять дней на то, чтобы добраться до самой высокой горы. Оказавшись на ней, мы обнаружили, что воздух там более тягуч, чем внизу. Сначала у нас кружились головы, и движения замедлились. Зверья там было мало. Нам еще везло, что каждый вечер удавалось подстрелить на ужин хоть кролика. А еще, братья, там стояла лютая стужа. Похоже, зима, уходя с земель, принадлежащих племенам, не пропадает совсем, а затаивается в горах, дожидаясь, пока у нее не восстановятся силы для следующего наступления.

— Дракон, — потребовал Гуннар. — Переходи уже к рассказу о драконе!

Сигурд мгновение недоуменно смотрел на Гуннара, затем продолжил:

— Реган принес с собой раздвоенную ветвь от яблони, на которую наложил заклятье, и с ее помощью направлял нас. Спустя еще три дня мы добрались до пещеры дракона. Мы подошли к ней ночью. Стоя перед ее входом и низко держа факелы, мы слышали дыхание гнома-дракона. Оно было таким громким, что трепетали кусты возле входа в пещеру. Признаюсь, братья, я боялся, что дракон учует нас, но Реган заверил меня, что драконы глупые создания, и пока мы будем осторожны и не попадемся ему на глаза, Фафнер ничего не заподозрит. Итак, мы спрятали лошадей на некотором отдалении от пещеры, а потом сами укрылись в кустах ежевики над пещерой и стали ждать рассвета.

Фафнер пробудился поздним утром, зарычав так громко, что со скалы сорвалось несколько громадных камней. Затем Фафнер вышел из пещеры и, с трудом переставляя свои чудовищные ноги, побрел в сторону небольшого озера к западу от нас. Путь, которым он двигался, оказался хорошо проторенным, видимо, он пользовался им постоянно. Мы знали, что нам оставалось лишь спрятаться где-то на пути дракона, чтобы убить его и забрать сокровища.

Гуннар встал и взял кувшин с медом, стоявший у ног матери. Наполнив рог Сигурда, он налил меда Хёгни и лишь потом себе.

— Скажи нам, брат, как выглядел этот дракон? — спросил он, вернувшись на место.

Сигурд поднял брови.

— Как выглядел? — смеясь, переспросил он. — Что ж, на этот вопрос непросто ответить.