Некрасов в русской критике 1838-1848 гг. Творчество и репутация - Мария Юрьевна Данилевская

статья о сборнике «Мечты и звуки» (1840), и, во-вторых, конфликт вокруг раскрытия тайны псевдонима «Перепельский», совершенного, как принято считать, 20 мая 1841 г. в № 108 «Северной пчелы»[236] (Летопись I: 83).

§ 7. В. С. Петкевич: полемика с Некрасовым и Ф. А. Кони

Василий Степанович Межевич (1814–1849) в творческой биографии Некрасова конца 1830 – начала 1840-х гг. был достаточно заметной фигурой. Его отзыв о «Мечтах и звуках», в отличие от других литераторов, процитированных в этой главе, не был дан с «педагогической» целью. Не обнаруживают ее и другие его действия и высказывания, несмотря на то, что в одном из фельетонов он заявляет о своей учительной роли по отношению к Некрасову.

Межевич, литературный и театральный критик, поэт, выпускник Московского университета, преподаватель словесности и логики в Московском дворянском институте, в середине 1830-х гг. близкий знакомый Белинского, сотрудничал в «Телескопе», «Молве», «Галатее», «Московском наблюдателе». В январе 1839 г. по приглашению А. А. Краевского он стал критиком «Отечественных записок», но вскоре разочаровал своего работодателя и в июле того же года уступил место В. Г. Белинскому, однако сотрудничал в «Литературных прибавлениях к “Русскому инвалиду”» и затем в «Литературной газете». В 1839 – начале 1849 г. он печатался также в «Ведомостях С.-Петербургской городской полиции» и в журналах «Репертуар русского театра» (1839–1841) и «Пантеон» (1842–1848), в котором в 1843–1846 гг. стал редактором и одним из издателей. В 1840–1844 гг. он сотрудничал в «Северной пчеле» как театральный критик и фельетонист, но скрывал этот факт от людей, близких к изданиям Краевского[237].

М. А. Кармазинская оценивает ранние критические разборы Межевича как свидетельствующие «о его литературном вкусе и основательном подходе к предмету», а его стихи – как «поэтические банальности, иногда небрежно исполненные с точки зрения рифмы и ритма»[238]. Судя по оценке автора биографической статьи, более ярко Межевич проявил себя в области театральной критики и в жанровой форме фельетона[239].

Заметный спад деятельности Межевича пришелся на вторую половину 1840-х гг., но свидетельство И. И. Панаева (отметим, очень пристрастное) и приведенные им слова Белинского показывают, что уже в начале 1840-х гг. Межевич испытывал творческие затруднения и неуверенность в себе (Панаев ЛВ: 76, 169–170, 221–222).

Позицию Межевича начала 1840-х гг. проясняет обращение к воспоминаниям А. Я. Панаевой, излагающей некоторые подробности сотрудничества Межевича в петербургских изданиях, которые в биографической статье даются в перечислении:

«В доме Межевича при мне возникла мысль издавать журнал “Пантеон”. Это придумали Межевич, Строев и Аполлон Григорьев.

У их приятеля Песоцкого были деньги, они и подбили его издавать журнал. <…>

Журналом редижировали Межевич, Строев и еще кто-то, а Песоцкий только платил деньги. <…> Но подписка на журнал была плохая, а расходов на него много. Песоцкий был щедр, скоро ухлопал все свои деньги и передал “Пантеон”, кажется, Кони»[240].

Г. В. Краснов уточняет в комментариях, что речь идет не о «Пантеоне», а о «Репертуаре русского театра», и не об А. А. Григорьеве, а об артисте и водевилисте П. И. Григорьеве (Панаева: 414–415)[241]. Несмотря на ошибки, легко реконструировать ситуацию, в которой формируется отношение Межевича к Некрасову.

В то время как в 1839 г. Межевич устранен Краевским из «Отечественных записок», с весны того же года Некрасов в газете Краевского «Литературные приложения к “Русскому инвалиду”» печатает несколько стихотворений. В 1839 г. начинает выходить «Репертуар» под редакцией Межевича, и правомерно предполагать, что основание театрального журнала имело для Межевича прямое отношение к самоутверждению и реваншу. В 1840 г. появляется «Пантеон русского и всех европейских театров», который, по оценке Н. В. Королевой, «был задуман Кони как издание, противоположное “Репертуару”»[242]. В острой полемике по поводу этих двух изданий приняла активное участие «Северная пчела», в которой Кони начинал как театральный рецензент и откуда он ушел в 1839 г. к А. А. Краевскому, став редактором двух видных изданий. Должность редактора «Литературной газеты», которую Кони принял также в 1840 г., до него неофициально занимал Межевич. Некрасов начинает сотрудничество в «Пантеоне» в качестве корректора, но практически сразу там печатаются его стихи, а затем и проза; в начале 1840 г. выходит сборник его стихов. В 1840 г. Межевич еще сотрудничает в «Литературной газете» под началом Кони, но, ощущая свое положение ненадежным, уходит в «Северную пчелу». В конце августа – начале сентября Некрасов начинает сотрудничать в «Литературной газете»[243], а в 1841 г. его вклад в издание становится все более профессиональным и весомым[244].

Таким образом, Межевич оказывается вытесненным из «Отечественных записок» и «Литературной газеты» Белинским и Кони, инициированный им «Репертуар» потеснен «Пантеоном», а молодой сотрудник, активно пробующий себя в поэзии, прозе, написании водевилей и журнальной работе, фактически заменяет его в качестве фельетониста и негласного редактора в отсутствие Кони[245].

Отношения Некрасова и Межевича просматриваются достаточно отчетливо. Время их личного знакомства не установлено, но в 1839 г. они уже могли встречаться у общих знакомых; к тому же у обоих был интерес к театру. В романе Некрасов пишет о Межевиче: «Я был с ним несколько времени в довольно дружеских отношениях» (VIII: 190). Несомненно, эти отношения предшествовали отзыву Межевича о сборнике «Мечты и звуки» – самому пространному из всех напечатанных, построенному на пародировании стихов дебютанта.

Межевич в одной из статей обстоятельно излагает свою версию личного знакомства, в которой Некрасов изображается не бывшим приятелем, а безвестным просителем. Избыточность подробностей очевидна по цитате, приводимой без купюр:

«В одно прекрасное утро является ко мне на квартиру молодой человек, с книгою в руках, которую он просит принять меня, как знак своего ко мне уважения, и замолвить за нее словечко в газете. Я принял его со всею ласкою, как обыкновенно делается в таких случаях, поблагодарил за внимание и обещал высказать со всем чистосердечием и снисхождением мнение свое о его стихотворениях, когда удосужусь прочесть их. Молодой человек ушел. Раскрываю книгу – на внутренней стороне обертки обыкновенная надпись: Милостивому Государю такому-то, и пр. Название книги “Мечты и звуки”.

Я прочел все стихотворения; особенных признаков дарования нет, видно, однако ж, что автор их человек не совершенно бездарный. Что сказать о такой книге? Я пишу, что стихи г-на Н. Н. гладки, звучны, но и только; в них нет ничего ни положительно дурного, ни положительно хорошего; что мы не ставим в вину г. Перепельскому стихотворений его, однако же лучше советовали бы ему учиться да учиться…..Такие стихи, какие он пишет, очень легко не только писать, а