Кутан Торгоев - Лев Канторович

Злые искры сверкнули в маленьких косых глазках Исахуна, но он сдержался.

- Что ты, что ты, джолдош! Зачем Исахуну удирать? Исахун любит советскую власть, Исахун друг советской власти. Прошу вас, прошу почтить мою юрту. Исахун молодого барашка зарезал как раз. Прошу вас, товарищи.

Николаенко пошел к юрте. Исахун засеменил возле него, торопясь откинуть полог.

Закс оглянулся на молчаливую кучку оборванных пастухов.

- Коля, - сказал он небрежно. - Посмотрите, Коля, какой парнишка симпатичный. Подите-ка сюда, посмотрите, - и он взял на руки чумазого сына пастуха.

- Николаенко подошел к нему.

- Коля, - продолжал Закс, - не находите ли вы, что лучше нам зайти вот в эту юрту, - он кивнул на старую пастушью юрту, покрытую дырявой кошмой.

- Ерунда, - нерешительно протестовал Николаенко. - Беш-бармак...

- Пойдемте, Коля, - не слушая его, сказал Закс и с мальчишкой на руках вошел в юрту.

Когда через полчаса рассерженный Исахун заглянул в юрту, Закс, сидя у костра, учил дочь пастуха петь красноармейскую песню. Девушка смущалась и закрывала лицо рукавом старого казакина, но пела, смешно коверкая слова:

...конная Буденая раскинула пути...

Исахун пришел предложить беш-бармак.

От беш-бармака пограничники отказались и угостили пастухов консервами.

Ночью Исахун выбросил из своей юрты целый казан вареного мяса.

Пограничники уехали рано утром. Недалеко от становища они наткнулись на скорченные трупы собак. Собаки валялись рядом с большими кусками вареного мяса, скалили зубы, покрытые пеной, и мертвыми, стеклянными глазами смотрели на всадников.

- Страно! - сказал Закс.

6

Исахуна арестовали через два дня.

Те же кзыл-аскеры приехали к нему. Вместе с ними был Кутан, уполномоченный Винтов и доброотрядцы с пленными басмачами.

В юрте Исахуна сделали обыск. Ничего подозрительного не было. Но когда пограничники уже хотели уезжать, к Заксу подошла дочь старого пастуха. Задыхаясь от смущения, она сказала что-то по-киргизски.

- Что она говорит, Кутан? - крикнул Закс.

- Что он говорит? - улыбнулся Кутан. - Что может говорить молодой девочка такому хорошему парню?

Но когда девушка повторила непонятную фразу. Кутан стал серьезным и насторожился, а Исахун смертельно побледнел.

Девушка сказала, что Исахун спрятал что-то под камень за юртой. Она сама видела, как он делал это. Под камнем нашли кожаный мешочек. Винтов раскрыл его. В мешочке был белый порошок.

Исахун бросился к лошадям, но Кутан внимательно следил за ним. Он подставил ему ногу, и бай со всего размаха растянулся на земле. Кутан вскочил ему на спину и хорошенько обработал его своими увесистыми кулаками. Когда бая подняли, он плакал, клялся, что ни в чем не виноват, и признался во всем. Он показал письмо Джантая, умоляя простить его. Пленный вожак басмачей, Касым, подошел и плюнул Исахуну в лицо. Доброотрядцы смеялись.

Через несколько часов весь отряд двинулся дальше.

Кутан ехал впереди, рядом с Винтовым, а Николаенко и Закс ехали последними.

- Нет, ты пойми, - горячился Закс, - планер на буксире у самолета подымается в стратосферу. Так?

- Ну, так, - соглашался Николаенко.

- В стратосфере он отцепляется и планирует вниз. Понимаешь? Никакие звукоулавливатели и прочие штуки ничего не слышат, и вдруг над расположением противника бесшумно появляется планер, бомбы, пулемет, пике - и все готово. Здорово?

- Ну, здорово.

- А вы, Колечка, презираете планер! - торжествовал Закс.

Кутан и Винтов ехали молча.

Кутан задумался и тихо мурлыкал песенку.

- Что ты поешь, Кутан? - спросил Винтов.

Кутан улыбнулся.

- Хорошая песня, понимаешь. "Конная Буденая раскинула пути", - пропел он и сказал, помолчав: - Одна киргизская девушка пела.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Пришла зима.

Горные козлы спускались ниже к долинам, и волки нападали на их стада, темными ночами подкрадываясь по снегу. Барсы мерзли в пещерах, охотники слышали голодное мяуканье и рычанье недалеко от костров мирных становищ.

Начался декабрь, месяц метелей, бурь и снежных заносов.

Через перевалы прошел караван. Вьюки были полны товарами. Самые высокогорные аулы ждали к себе кооператоров. Караван дошел до большой равнины у выхода из ущелья Кую-Кап. Всего товаров было на пять тысяч рублей.

Вместе с караваном широко распространялось известие о небывалом празднике в Караколе. Двадцатого декабря исполнилась годовщина ВЧК, двадцатого декабря пограничники устраивали байгу на площади и той для многочисленных гостей. К двадцатому декабря сотни людей съедутся на праздник. Уже двинулись киргизы из Джеты-Огузского района и с берегов Иссык-Куля, из окрестностей Токмака и села Покровского, из Ак-Булуна и Зындана, и из многих других селений, аулов и урочищ.

Ехали целыми семьями, везли с собой юрты. Всякому интересно посмотреть такой праздник, такую байгу, где скакать будут все кзыл-аскеры, состязаясь в доблести друг с другом и с любым приезжим джигитом.

Так говорили караванщики.

Пятнадцатого декабря Кутан уехал из своей юрты в ауле Ак-Булун. Как всегда, он взял с собой винтовку и попрощался с матерью.

Абдумаман и Каче встретились ему на тропинке.

- Аман, аман, - сказали они.

- Куда едете? - спросил Кутан. - На охоту?

- Большого козла хотим убить, - хитро прищурился Каче.

Абдумаман промолчал.

- Поедем вместе, - сказал Кутан.

Ночью к их костру подъехало десять джигитов. Впереди всех был кузнец Гасан-Алы.

Утром еще пятнадцать джигитов присоединились к ним. Все ехали на охоту.

В полдень на дне глубокого ущелья, возле пещеры, джигиты встретились с кзыл-аскерами. Комендант верхом на своем гнедом Ваське стоял впереди.

Кутан ударил плетью коня и коротким галопом погнал к коменданту. Остановившись против него, он взял под козырек. Лицо его было серьезно и торжественно.

- Добровольный отряд прибыл по твоему приказу товарищ комендант, сказал он.

- Здравствуй, Кутан, - ответил Андрей Андреевич. - Аман, товарищи джигиты.

- Здравствуй, - хором ответили доброотрядцы.

Кзыл-аскеры сели на лошадей, и все двинулись.

Кутан ехал впереди и показывал дорогу. Шли по неизвестным тропинкам, сокращая путь и торопясь. Шли весь остаток дня и только поздней ночью остановились для ночлега.

Лежа у костра, Кутан кивнул на Каче и подмигнул Заксу.

- Видишь, Яша, этот джигит хвастал - самый большой козел убьет. Как думаешь?

Каче с невозмутимым видом подбрасывал сучья в костер. Сухие ветки с треском вспыхивали, озаряя ярким светом лица пограничников и доброотрядцев.

- При его росте, - ответил Закс, - стыдно ему будет, если самый большой козел уйдет от него.

Каче и все остальные громко захохотали.

- Тише вы! - Николаенко высунул голову из-под тулупа. - Человеку спать не даете.

- Ну, спи, спи, пожалуйста, - сказал Кутан. Он встал, отошел от костра и подошел к лошадям.

Вороной жеребец, вздыхая, положил голову ему на плечо. Кутан погладил мохнатую челку и тихо заговорил с конем. Потом, ведя коня за собой, спустился в темноте к ручью. Жеребец напился, осторожно нюхая воду и переступая ногами по скользким камням, и ушел к остальным лошадям.

Кутан еще долго сидел на камне.

Когда он вернулся к костру, доброотрядцы и Каче уже уснули. В костре догорали головешки. Один Яша Закс не спал еще. Он шевелил веткой в углях, и яркие искры взлетали на воздух.

Кутан осторожно присел на корточки.

- Яша, - шепотом позвал он. - Яша, а Яша... Закс повернулся к нему.

- Яша, ты бывал в Москве?

- Нет, Кутан, не бывал. А что?

- Не бывал, - грустно повторил Кутан. - Но ты все-таки знаешь, какая Москва? Да?

- Конечно, знаю, - ответил Закс. - Я и читал много про Москву, и в кино видел, и фотографии...

- Тебе хорошо, - перебил Кутан, - ты читать можешь. А мне как? Как узнать про Москву?

- Что ж тебе знать нужно, чудак? - улыбнулся Закс.

- Что знать нужно? - горячо заговорил Кутан. - Все знать нужно! Понимаешь? Расскажи мне. Горы есть в Москве? Высокие горы? Снег лежит на горах?

- Нет гор в Москве. Вовсе нет. И снег на горах не лежит.

- Совсем ровная земля? - недоверчиво переспросил Кутан. - Ты наверное знаешь?

- Конечно, наверно.

Кутан помолчал.

- Если басмачи не убьют, - снова заговорил он, - если живым останусь, как банды кончим, сразу в Москву поеду. Только б живым быть...

- Конечно, будешь жив, Кутан, - сказал Закс, - что это ты перед боем загрустил?

- Там Ленин жил, - не слушая пограничника, говорил Кутан. - Там, в Москве, Ленин жил...

Кутан замолчал и сидел неподвижно, задумавшись, и опустив голову.

Костер потух, и на востоке небо начало светлеть. Закс уснул, свернувшись калачиком, и с головой укрылся тулупом.

Кутан не спал до утра.

Утром, когда отряд выходил из ущелья. Кутан один ехал впереди. Он тихо пел, раскачиваясь в седле и полузакрыв глаза.

Лошадь взобралась на гребень перевала, и огненные лучи восходящего солнца били Кутану в глаза.