Исповедь на подоконнике - Ева Таксиль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Есенин громко кинул карту на стол, стороной с ответом вверх, улыбнулся и протянул теплую руку Саше, чтобы пожать его ладонь. Он уверенно закивал и обвел всех, кроме Булгакова, взглядом, как бы говоря: «вот как играть надо!»
— Гений. Красавчик. — произнес он Булгакову, протягивая сперва рукопожатие, а потом давая пять.
В кофейне в тот день было по-настоящему уютно. На стеллаже вдалеке аккуратно горели две теплые лампочки, создававшие тут антураж, там же стояли старые сломанные фотоаппараты, книги Стивена Хоккинга, несколько коробок с играми и горшки с небольшими растениями, упирающимися вдно следующей полки. Хоть в комнате и было достаточно темно, ведь свет белого пасмурного неба не сильно разогревал мрак, но это словно совсем не мешало ни читать задания, ни просто смеяться и общаться всей компанией. Никогда ребята так не собирались, обычно на улице или дома, изредка в каких-то барах, а зайти в милую кофейню — нет, такого не случалось. Возможно, именно это и вызывало в сердцах парней такой трепет, все в первый раз, необычно. Спокойным казался только Есенин, ведь в этом месте сам достаточно часто сидел, поэтому ощущения чего-то неизведанного не испытывал.
— А можно я? — сказал Чехов и, получив одобрение от Адама, начал читать. — Парню понравилась девушка, он решил познакомиться. Она зевнула — желание отпало.
Есенин на секунду задумался, отпивая из большой глиняной чашки кофе. Лицо его за это время успело смениться до выражения полного триумфа. Он улыбнулся очаровательно и выпалил:
— У нее не было зубов. Все понятно.
— Чего? — недовольно усмехнулся Адам. — Бред. Зубы были, Чехов?
— Были.
— Тогда они были грязные и черные.
— Нет, Ваня, с зубами все было хорошо.
— У нее не было языка, а была щупальца, не знаю. — пожал плечами Булгаков, тыкая трубочкой лед в пустом стакане Чехова, но только по одному взгляду Жени, Саша понял, что ошибся.
— Я понял! — радостно воскликнул Есенин. — Она запрокинула голову, а у нее перерезано горло!! — оценивая реакцию товарища, Ваня нахмурился. — Нет?
— У нее во рту сидел кто-то. — засмеялся следом Булгаков.
— Матерь божья! Вы двое хоть одну адекватную версию можете предложить? — вспылил Чехов, отбирая у Саши стакан. — Адам, радость моя, у тебя есть мысли?
Коровьев улыбнулся приятным словам в свою сторону и начал говорить:
— Скажи, то, как она зевнула, не имеет значения?
— Нет.
Есенин ни с тогони с сего начал гладить Адама по голове. Тот тепло ухмыльнулся и продолжил:
— Она прикрыла рот рукой?
— Да.
— Она зевнула затылком! — выставил вперед указательный палец Ваня, Саша громко засмеялся.
— Есенин, у нас, кажется, вообще идиотские версии. Кто-то во рту сидит, девушка зевает затылком…
— Обычный вторник в Литинституте. — пожал плечами Ваня и продолжил наблюдать за молчаливым мозговым штурмом Адама. В один момент тот засмеялся и закивал.
— У нее было обручальное кольцо.
— В точку! Красавец. — Чехов пожал руку Коровьеву. — Сашка, будешь?
Даже несмотря на всплески гнева Жени, ощущение от этих посиделок стояло прекрасное. Вкусный кофе, тихая музыка из соседнего зала, смех, бледный свет лампы над головами — словно в сериале девяностых. Сериале, лишенном жестокости, глупости и неуважения, а наполненном лишь совершенной дружбой, такой доброй и вечной, как сама жизнь. Булгаков пообещал, что проведет одну игру, но сперва купит еще кофе, и, ухватившись за свободную минутку, Есенин с Коровьевым решили сходить покурить. Они вышли на освещенную белым небом улицу, Ваня запрокинул голову вверх, словно ожидая, что он вышел, значит следом пойдет и солнце. Но такого не случилось, поэтому писатель лишь спокойно закурил и передал пачку другу. Адам улыбнулся и поджег сигарету.
— Хорошо, что мы так собрались, да, Вань?
— Ага. Приятное место. Надо еще сюда ходить.
— Я не про место. Понимаешь, Есенин… Нашей компании так много удалось пережить вместе. И хорошего, и плохого. А теперь вот сидим, общаемся, смеемся. Все вместе. И никаких проблем. — он задумчиво устремил взгляд вдоль по улице. — Витьки правда нет.
— Ему сегодня тоже, я уверен, грустно не будет. С девчонкой все же. — Ваня усмехнулся. — Вот он женится, съедет и забудет о нас!
— Тьфу, не уверен, что он женится. Они же друзья и не больше. — незаметно от Есенина Коровьев сжал руку в кулак и напряженно прикусил губу.
— Ну, Адам, тут уже я не уверен. Сейчас друзья, а потом под венец. Они прекрасная пара. — пожал плечами писатель. — Идем. — он кинул сигарету в мусорку и кивнул на дверь.
Булгаков, который уже пил свой кофе, как только заметил товарищей начал читать свою карточку.
— Мужчина приехал в отель. Ему сказали, что все номера заняты, а один свободен, но в нем за последнее время десять человек повесилось на изголовье кровати. Вскоре он стал одиннадцатым. Что случилось?
— Очевидно, он повесился. — сказал Коровьев, садясь.
— Как вообще можно повеситься на изголовье кровати? — засмеялся Ваня, глядя почему-то на Чехова, словно тот знал ответ.
— Этот мужчина кого-то увидел?
— Да. — пока все дружно углубились в размышление, Булгаков взвизгнул и резко выпалил. — Нет! Он не видел! Извините, я запутался. — он уткнулся лицом в ладони.
Все переменили выражения лиц на более расслабленные и в какой-то степени полные умиления. Адам усмехнулся:
— Вид из окна плохой был?
Сашка, понявший, что его не винят, засмеялся и покачал темной головой.
— Он умер из-за своих проблем?
— Нет. Тут достаточно смешной ответ! Не воспринимайте всерьез!
Чехов выразил на лице переигранное удивление:
— Наш милый Сашенька смеется над повешенным? Куда я попал.
Булгаков испуганно захлопал глазами и стыдливо потер нос. Есенин принялся гладить и его, но поняв, что лишние манипуляции со столом заставляют кофе выливаться из чашек, прекратил это делать.
— Он умер по той же причине, что и прошлые? — задумчиво пробормотал Коровьев, глядя в одну точку.
— Да.
— Его заставили повеситься? — выпалил Женя.
— Он умер из-за интереса? — перебил его Ваня.
— Женя нет, Ваня да.
Чехов широко раскрыл глаза и посмотрел на улыбающегося как кот Есенина.
— Как все-таки можно повеситься на изголовье кровати… — пожал плечами писатель, не отводя глаз от товарища по диагонали от него.
— Слушай, Саш, а может, он как раз проверить решил? — потер руки Коровьев, упорно сжимающий брови.
— Да! Я же говорю, несерьезная загадка.
— Поздравляю, Ваня. С твоим любопытством ты стал бы двенадцатым. — развел руки Чехов, смеясь. Есенин стыдливо засмеялся в ответ. — Кстати, а вы про альбатроса знаете? — все кроме Вани покачали головой. — Супер, тогда мы вдвоем ведущими будем. Коровьев, давай местами поменяемся.
Стоило художнику сесть рядом с другом, тот сразу
