Полный улет - Чарльз Хигсон

— Прошлой ночью.

— Нет, бросьте… — Ноэль готов был рассмеяться. Он не мог в это поверить, слишком это было нереально.

— Приезжал Паттерсон.

— Паттерсон?

— Он приехал вместе с женщиной, Марти. Он очень разозлился, увидев здесь Чеса. Предполагалось, что я не должен видеться с Чесом. Они спорили о чем-то наверху. Я сидел здесь, внизу, я никогда наверх не поднимаюсь. Я слышал, как они втроем там кричали друг на друга. Потом раздались глухие удары. Ну знаешь, типа: бум, бум, бум по полу. Крики тут же прекратились, а Паттерсон сказал, что они уезжают. Я спросил, где Чес. И он сказал, что Чес уже ушел. Но я знал, что это ложь. Никто не может войти или выйти из дома так, чтобы я не знал. Тогда я посмотрел, как они вдвоем с Марти уезжают, Паттерсон нес большой куль наподобие мешка. Это было пуховое одеяло. Он положил его в свою машину, черный джип с затемненными стеклами, «чероки». И они уехали. Но я знаю, что в мешке был Чес.

— Ты не можешь знать, — сказал Ноэль. — Ты не можешь знать наверняка, что Чес мертв. Ты не видел его мертвым.

— Он мертв. А теперь я хочу, чтобы меня оставили в покое. Мне не следовало ничего говорить. Все, что мне нужно, это работать, и все. Я не хочу ничего знать о том, что происходит снаружи. Я не хочу ничего знать о людях, что они делают, об их машинах, дорогах и магазинах. Я хочу, чтобы вы ушли. Я не хочу ничего знать о Чесе, мистере Паттерсоне, о всех вас. Я хочу, чтобы меня оставили одного.

Герман снял очки и потер глаза. Без очков он выглядел еще моложе. Ноэль понял, что ему немногим больше двадцати.

— А деньги? — спросил Пайк.

Чертов Пайк. Почему он хоть на минуту не может перестать думать о своих сраных деньгах? Он начинает действовать на нервы.

— Не знаю, — ответил Герман. — Они были у Чеса с собой. Он уже собирался уходить и собрал их. А теперь он умер. Деньги? Я посмотрел, их здесь нет. Похоже, их забрал Паттерсон.

— Мать твою! — Пайк вскочил и начал вышагивать по комнате. — Только этого мне не хватало.

— Заткнись на минутку, — сказал Ноэль. — А как насчет меня? Этот ублюдок убил моего брата.

— К черту твоего брата, Ноэль. Сам виноват. Идиот.

— К черту тебя, Пайк! Имей хоть немного сострадания, а? — У Ноэля стоял ком в горле. Он знал, что еще чуть-чуть и разрыдается. Ноэль повернулся к остальным спиной.

— Послушай, мне жаль, Ноэль, — сказал Пайк. — Жаль, насколько это вообще возможно. Но давай взглянем на все реально: я сам собирался убить эту сволочь.

— Ты бы так не сделал.

— Вполне мог. Не знаю.

— Черт побери! Что происходит?

— Брось. Давай здесь все проверим. Удостоверимся, что денег здесь нет.

— Это пустая трата времени, Пайк.

— Ты не обязан идти со мной, — спокойно сказал Пайк и вышел.

Ноэль почувствовал, как сильно он устал. До сих пор его жизнь шла своим чередом и вполне неплохо. Ему было нужно совсем немного, чтобы чувствовать себя вполне комфортно. Когда Кирсти скинули на него, он поначалу впал в панику, но потом привык, и ему это даже стало нравиться. Он никому бы не признался, но она внесла в его жизнь какой-то смысл, повод, чтобы вставать по утрам. Даже когда была маленькой, страшненькой и ничего не говорила. А теперь… Чтобы ты ни делал, куда бы ни пошел, в конце обязательно вляпаешься в дерьмо.

Когда-то это не имело значения. Все были молодыми, валяли дурака, пили, дрались и трахали девчонок, когда предоставлялась возможность… А потом как-то утром — да, именно так: как-то утром, проснувшись с жутким похмельем, он почувствовал себя старой развалиной, и эта мысль убила его. Он и был старой развалиной. Он больше не был молодым, все прошло.

Ну и наплевать.

Он пошел вверх по лестнице вслед за Пайком и выдохся, не дойдя до половины. Отсюда ему было видно, как у Пайка двигались мускулы под свитером. Он носил свободную, мешковатую одежду, и только сейчас Ноэль заметил: Пайк поддерживает форму. В тот миг, вспотев и страдая отдышкой, Ноэль ненавидел Пайка.

Из-за того что в бункер Германа не проникал свет, а освещение было исключительно искусственным, Ноэль уже забыл, что на дворе день, и яркий свет, льющийся через огромное грязное окно, поверг его в шок. Ему даже пришлось зажмуриться.

Дом был пустой. Красиво и дорого отделанный, но абсолютно пустой. Они осмотрели каждую комнату, начиная с самого верха, и это не заняло у них много времени. Очевидно, Паттерсон никогда не пользовался этими помещениями. Для него это было лишь «местечко неподалеку, где прячется Герман». Они обнаружили комнату, где спал Чес. Возможно, она была предусмотрена как столовая — длинная элегантная комната с отполированными полами, покрытыми пылью.

В углу валялся старый, весь в пятнах, матрас, наполовину опустошенная бутылка белого вина и пепельница. Паттерсон явно забрал всю одежду и вещи Чеса с собой.

Больше ничего.

— Что мы теперь будем делать? — спросил Ноэль, глядя из окна на заросший внутренний садик. — Поедем за Паттерсоном? К нему домой?

— Мы ничего не будем делать.

— Что?

— Мы не будем больше таскать Кирсти с собой. Это глупо.

— И что ты предлагаешь с ней сделать?

— Вернуться в Суиндон и оставить у миссис Уэллер.

— Нет, Пайк…

— Ей не место с нами, — устало сказал Пайк.

— Да-да, сынок. Но я не выпущу тебя из виду.

— По правде говоря, Ноэль, — Пайк направился к двери, — я и тебя с собой таскать не хочу.

— Выбрось это из головы, — сказал Ноэль, торопливо догоняя его. — Ты от меня просто так не отделаешься. Я буду с тобой до конца, понял?

На лестнице Пайк повернулся к нему:

— А Кирсти?

— У нас нет выбора. Она поедет с нами.

— Ноэль…

— Давай подумаем вместе, Пайк. Найти Паттерсона будет нелегко, верно? Ведь шансы, что он вместе с Чесом вернется в порт Челси, чертовски малы. Тогда тебе может понадобиться моя помощь, чтобы просчитать дальнейшие действия.

Пайк вздохнул и стал спускаться вниз по лестнице:

— Вот навязался на мою голову.

— Так и есть. При первой же возможности мы скинем на кого-нибудь Кирсти. Идет? — спросил Ноэль.

— При первой же возможности.

Они застали Германа и Кирсти за совместной игрой. У каждого в руках был джойстик, они кричали и смеялись, всматриваясь в шестидюймовый экран. Комнату наполнили звуки игры: музыка, взрывы, обрывки отдельных фраз. Герман улыбнулся, когда они вошли, и оставил Кирсти играть одну.

— Кирсти хорошая девочка. Смешная. У нее хорошее чувство юмора.

— Серьезно? — удивился Ноэль. — Я толком с ней никогда не говорил.

— Может, стоит, хотя бы иногда.

— Да, может, и стоит. — Ноэль внезапно испытал приступ отчаяния. Слезы, которые он уже давно сдерживал, наконец хлынули из его глаз и побежали по лицу. Он понимал, что все смотрят на него, но его это больше не волновало.

Нет, он, конечно, не испытывал сильной любви к Чесу, но когда это все обрушилось, он понял, как ему не хватает брата. Семья — странная вещь. Это не поддается объяснению.

Кирсти закончила играть, и Герман опустился на колени рядом с ней, чтобы отдать «Гейм Бой».

— Ты дошла до самого конца, как я тебя учил? Теперь можешь поиграть в эти игры.

— Спасибо.

Герман протянул ей два или три картриджа с играми, и она зажала их в своей маленькой ручке.

— Может быть, ты когда-нибудь снова навестишь меня. Я приготовлю для тебя несколько новых игр.

— Спасибо.

Ноэль подошел к своей дочери и тоже сел на колени:

— Хочешь, я пока присмотрю за ними, цыпленок?

Кирсти отдала игры и, хотя он бы не поручился, вроде бы улыбнулась ему.

Глава пятнадцатая

Бэзил решил, что Бат ему не нравится. Все здесь было гнусно, абсолютно все: снобы, разъезжающие в своих дорогих машинах, чистые улицы, модные магазины, — все. Этот город заставлял его чувствовать себя грязным и ничтожным.

Терри, казалось, ничего подобного не ощущал, он, как обычно, важно вышагивал, почти маршировал, только его руки оставались неподвижными. Плечи расправлены, голова высоко поднята, руки согнуты немного вперед, словно он — хозяин этого города. Правда, Терри всегда держался подобным образом. Бэзил любил идти с ним рядом — тогда он испытывал гордость. И хотя все здесь выглядели чертовски самодовольно и высокомерно, Бэзил знал, что они слабаки.

Они потратили кучу времени, чтобы найти стоянку, а потом оказалось, что это далеко от того места, куда им надо попасть. Им пришлось идти через весь город, а затем подниматься в гору. Здесь были высокие тротуары с перилами, от них к проезжей части вели ступени. А вокруг возвышались все те же старые желтые дома, одинаковые до тошноты.

Казалось, что подъему не будет конца, и, когда они вышли к бару, Терри предложил войти и разузнать дорогу.

Бар оказался маленьким, темным и невзрачным. Голый деревянный пол, оранжевые стены, низкий потолок и много дыма. Невдалеке стоял музыкальный автомат, играющий старые песни «Роллинг стоунз», а несколько местных, скрытых полумраком, болтали и смеялись. Терри и Бэзил направились прямо к барной стойке, ощущая под ногами неровную поверхность деревянного пола. Лысый круглолицый бармен улыбнулся им.