Гендерное общество - Майкл Киммел

дает им возможность доступа к более высоким статусным позициям, если их гомосексуаль-

ность оказывается биологической. Они тогда могут требовать своего «законного» (читайте:

мужского) статуса. Сексуальность лесбиянок рассматривается ими самими как более

социально и исторически изменчивая идентичность, потому что лесбиянка оказывается

дважды маргинал изована, как в своей сексуальности, так и в своей гендернои идентичности,

которая часто, но не всегда обусловлена идеологической связью с феминизмом. Лесбиянка-

феминистка Шарлотта Банч считает:

«Когда женщина идентифицирует себя как лесбиянку — это больше, чем сексуальное

предпочтение, это политический выбор. Политический потому, что отношения между

мужчинами и женщинами являются чрезвычайно политическими, они включают в себя

отношения власти и господства. Так как лесбиянка активно отвергает такие отношения и

выбирает женщин, она бросает вызов установленной политической системе»^.

Для лесбиянок сексуальное поведение подразумевает политическое заявление освоен

существовании вне господствующих тенденций; геи же рассматривают свое сексуальное пове-

дение как врожденное свойство, которое можно преодолеть, если не обращать на него

внимания.

Заключение

Биологические исследования оказывают существенное влияние на наши взгляды по двум

фундаментальным вопросам тендерных исследований: о различиях между женщинами и муж-

чинами и гендерно сформированных неравенствах, очевидных в нашей социальной жизни. Но

с точки зрения социолога, они отбрасывают нас назад. Врожденные тендерные различия авто-

матически не производят очевидных социальных, политических и экономических неравенств,

наблюдаемых в современном обществе. Фактически происходит обратное: тендерное нера-

венство через какое-то время костенеет и переходит в заметные различия в поведении,

ценностях и чертах характера индивида. Если человека долго держат в темной комнате и

затем внезапно

77

включают свет, то, приспосабливаясь к свету, человек испытывает трудности. Неужели вы

сделаете в этом случае заключение, что у этого человека есть генетически обусловленные

аномалии зрения по сравнению с теми, кто все время живет при свете?

Есть много проблем с исследованиями биологических основ тендерного различия, и возникает

все больше проблем с экстраполяцией этих различий на социальный мир тендерного нера-

венства. Посмотрите на то, что мы могли бы назвать антропоморфной гиперболой.

Нейробиолог Саймон Ле Вей пишет, что «гены требуют своего удовлетворения»70. Что мы

можем вывести из такого очевидно ложного заявления? Гены «не требуют» ничего. И о каких

именно генах он говорит? Некоторые гены просто управляют такими с виду незначительными

и неинтересными вещами, как цвет глаз или способность различать сладкий и кислый вкус.

Другие гены ждут терпеливо в течение многих десятилетий, пока не придет их время

проинструктировать волосы мужчины, что уже пора начинать выпадать. Еще какие-то виды

генов настолько нетребовательны, что могут терпеливо ждать несколько поколений, пока не

найдут своего рецессивного напарника, который позволит им, после многократных попыток,

наконец, воспроизвестись. Гены могут играть роль в сексуальном поведении видов или даже

индивидуальных представителей любого конкретного вида, но они делают это только через

взаимодействие индивида с его или ее окружающей средой. Они, видимо, не могут управлять

никаким конкретным решением, сделанным определенным индивидом в определенное время.

С кем вы решаете провести ночь в этот уикэнд — или даже с кем вы ее действительно

проведете — все это определяется вами, а не вашими генами.

Другой проблемой биологических исследований является постоянное казуальное допущение

того, что причинная обусловленность всегда идет от физиологии к психологии. Если вы

обнаруживаете корреляцию между двумя переменными, она еще не позволяет судить о

причинной направленности этой связи. Биолог Рут Хаббард утверждает:

«Если общество одевает половину своих детей в короткие юбки и не велит им двигаться так,

чтобы были видны трусики, а другую половину — в джинсы и комбинезон, поддерживая их

желание лазать на деревья, играть в мяч и другие активные дворовые игры; если позже, в

юности, детей, которые носили брюки, убеждают, что „растущему мальчишке надо много

есть", вто время как дети в юбках предупреждены, что надо следить за весом и не толстеть;

если половина в джинсах

78

бегает в кроссовках или ботинках, в то время как половина в юбках ковыляет на шпильках, то

эти две группы людей будут различаться не только социально, но и биологически»'!.

Мы знаем, таким образом, что не можем говорить о биологической основе тендерного

различия и тендерного неравенства. Но что мы можем сказать? Мы можем сказать, что био-

логические различия обеспечивают сырье, из которого мы начинаем создавать наши

идентичности в рамках культуры и общества. «Биологическая сексуальность — необходимое

предварительное условие для человеческой сексуальности, — пишет историк Роберт Падгуг.

— Но биологическая сексуальность — только предварительное условие, набор

потенциальных возможностей, который всегда бывает опосредован реалиями жизни человека

и трансформируется в качественно новых формах в человеческом обществе»72.

В заключении к своему мощному обвинительному акту против социал-дарвинизма, изданному

в 1944 г., выдающийся историк Ричард Хофстедтер указал, что биологические идеи вроде

выживания самых приспособленных, «независимо от их сомнительной ценности в

естествознании, являются совершенно бесполезными в нашем желании понять общество.

Хотя жизнь человека в обществе — это, в том числе, и биологический факт, но человек имеет

характеристики, не сводимые к биологии, которые необходимо объяснять посредством

культурного анализа. Физическое благосостояние людей является результатом их социальной

организации, а не наоборот; социальные усовершенствования являются результатом прогресса

в технологии и социальной организации, а не размножения или селективного отбора.

Суждения относительно ценности соперничества между людьми, организациями или нациями

долимы базироваться на социальных, а не якобы биологических умозаключениях...»73

Ученые должны все же обнаружить ген, несущий ответственность за веру в приоритет

природы над воспитанием; еще не ясно, какая половина мозга уничтожает свидетельства куль-

турных или индивидуальных отклонений от эволюционных императивов. Может быть,

человеческое легковерие в псевдонаучные объяснения заложено в определенной хромосоме?

Специалисты по социальным, биологическим, поведенческим наукам продолжают не

соглашаться друг с другом, поскольку ищут источники человеческого поведения. Но все они

должны признать, что люди в различных культурах ведут себя по-разному к что даже схожие

модели поведения могут означать разные вещи в различных контекстах.

79

Американцы, кажется, отчаянно хотят верить, что различия между женщинами и мужчинами

существенны и что эти различия можно свести к их биологическому происхождению.

Недавняя статья, аннотация которой дана на обложке журнала «Ньюсуик», обещала дать ответ

на вопрос «Почему мужчины и женщины думают по-разному?», хотя на самом деле она, при

всей проблематичности представленных данных, завершалась словами: «Исследования

покажут, что наши идентичности мужчин и женщин — это создание и природы, и воспитания.

Независимо от того, что с нами делает природа, только мы сами — наши решения, наше

чувство идентичности, наш жизненный опыт — определяем то, чем мы являемся»74.

Как мы делаем это, как создаем идентичности из нашего опыта, как понимаем наши

жизненные впечатления и решения, которые мы принимаем, — все это область социальных

наук, которые стараются исследовать замечательное разнообразие человеческого опыта.

Биологические исследования могут предложить нам основные строительные блоки, на

которых будут базироваться опыт и идентичность, но только в рамках наших культур, наших

обществ и наших семей эти строительные блоки собираются в удивительно разнообразную

архитектуру нашей жизни.

Глава 3

Охватывая мир. Межкультурные конструкции

тендера

Нет лучшей проверки цивилизации, чем состояние той половины общества, над которой другая половина

имеет власть.