Мой дядюшка Освальд - Роальд Даль

Однако А. Р. Уорсли не хотел никаких макинтошей и отнюдь не намеревался стоять спокойно. Не думаю даже, что он мог стоять спокойно, даже если бы и хотел. Было весьма поучительно наблюдать воздействие на субъекта двойной дозы. Главное, она заставляла его прыгать. Он все время подпрыгивал, словно делал какие-то гимнастические упражнения. А еще издавал эти странные утробные звуки. И все время махал руками, как ветряная мельница. А пот все катился по его лицу. А вокруг него танцевала Ясмин, держа обеими руками эту смешную резиновую штуку, танцевала и кричала:

— Да постойте же спокойно, мистер Уорсли! Я же близко вас к себе не подпущу, пока не надену вам это!

Вряд ли Уорсли ее слышал. Он явно взбесился от похоти и в то же самое время производил впечатление человека, которому крайне неуютно. Похоже, он прыгал из-за сильного неустранимого раздражения. Что-то его буквально жгло, жгло так сильно, что он даже не мог стоять. На собачьих бегах бывает, что собаке вставляют в задний проход кусок имбиря и собака бежит как сумасшедшая, пытаясь убежать от страшного жжения в заду. В случае А. Р. Уорсли жжение происходило в несколько другой части тела, и оно заставляло его метаться по лаборатории, и он все время напоминал себе, что только женщина и может помочь ему избавиться от этого страшного жжения. Но эта чертова женщина была для него чересчур быстра. Он не мог ее поймать. А жгло все сильнее и сильнее. И вдруг Уорсли одним рывком разорвал переднюю часть своих брюк; по полу весело зазвякали пуговицы. Затем он уронил свои брюки; они застряли где-то у него на коленях. Он пытался сбросить их, но не смог, потому что все еще был в ботинках. С брюками, запутавшимися на ногах, Уорсли был все равно что связан. Бежать он не мог, да что там бежать, он не мог ступить ни шагу. Он мог только подпрыгивать. Ясмин увидела свой шанс и сразу же им воспользовалась; она бросилась на тугой дрожащий стержень, торчащий из его кальсон, и схватила его правой рукой, как ручку теннисной ракетки. Половина дела была сделана, однако он тут же еще громче взревел.

— Да заткнитесь вы ради бога, — прошипела она, — а то сюда сбежится весь факультет! И не дергайтесь — мне никак не надеть вам эту чертову штуку.

Но Уорсли был глух ко всему, кроме своего желания. И он попросту не мог стоять спокойно. Стреноженный брюками, болтавшимися у него на лодыжках, он продолжал метаться из стороны в сторону, размахивал руками и ревел, как разъяренный бык. То, что пыталась сделать Ясмин, было, наверное, похоже на попытку вдеть нитку в иголку работающей швейной машинки. Под конец она потеряла терпение, и ее правая рука — та, которая держала рукоятку теннисной ракетки, — быстро, зловредно извернулась. Словно удар с лета с резким поворотом кисти, сообщающим мячу быстрое вращение. Это движение явно выиграло очко, потому что противник издал звериный рев, от которого в лаборатории задребезжали все пробирки. А еще Уорсли замер секунд на пять, что дало ей время натянуть наконец резиновую штуку на место и отпрыгнуть в сторону.

— Нельзя ли хоть немного поспокойнее? — спросила Ясмин. — Это все же не бой быков.

Уорсли тем временем содрал с себя ботинки и отбросил их в конец лаборатории; затем он избавился от брюк и снова обрел подвижность. Ясмин не могла не понимать, что настал момент истины.

И он действительно настал. Нет никакого смысла рисовать последующую сцену. Не было никаких пауз, никаких антрактов. Поражала энергия, приданная этому человеку двойной дозой жучиного порошка. Он бросился на девушку как на ухабистую дорогу, неровности которой он надеялся загладить. Он простреливал ее от форштевня до кормы, и снова, и снова заряжал свою пушку, хотя та чуть не плавилась от нагрева. Говорят, древние британцы добывали огонь, долго и быстро вращая деревянную палочку, упертую в деревянный брусок. Что же, если так получают огонь, Уорсли был ежесекундно готов запылать, деревяшка там или не деревяшка. Меня ничуть бы не удивило, заметь я струйку дыма, поднимающуюся от этой парочки, барахтавшейся на полу.

Пока все это продолжалось, я воспользовался временем, чтобы сделать в блокноте несколько заметок на будущее.

Заметка первая: старайся всегда организовать встречу Ясмин с обрабатываемым субъектом в комнате, где имеется диван, большое кресло или хотя бы ковер на полу. Вне всякого сомнения, она очень сильная и крепкая девушка, но требовать, чтобы она работала на твердой деревянной поверхности, в крайне суровых условиях, это несколько чересчур. При теперешнем положении дел она может легко повредить поясницу или даже получить перелом тазовых костей. И что же тогда будет с нашим остроумным планом, тра-ля-ля?

Заметка вторая: никогда больше не давай никому двойную дозу. Слишком большое количество порошка излишне раздражает жизненно важные области и вызывает у жертвы нечто вроде пляски святого Витта. Это почти лишает Ясмин возможности надеть собиратель спермы, не прибегая к грубым приемам. Кроме того, передоза заставляет жертву реветь, что может быть очень неудобно, случись жене жертвы — ну, к примеру, королеве Дании или миссис Бернард Шоу — сидеть в это время за пяльцами в соседней комнате.

Заметка третья: постарайся придумать для Ясмин наилучший способ выбраться из этой ситуации и как можно скорее сбежать с драгоценной спермой, как только та окажется в мешке. Этот чертов порошок даже при умеренном применении может заставить девяностолетнего гения долбиться напропалую пару часов, если не больше. Даже не говоря о неудобстве, которое это может доставить Ясмин, жизненно важно поместить червячков в заморозку как можно скорее, пока они еще свежие. Вот посмотреть хотя бы на старика Уорсли, который все еще продолжает пилиться, хотя успел уже выдать положенное минимум шесть раз подряд. Возможно, в будущем эту проблему можно будет решать сильным уколом шляпной булавки в ягодицу.

Однако в данный момент в распоряжении Ясмин не было шляпной булавки, и я по сю пору не знаю, что такое она сделала Уорсли, но тот издал особо оглушительный вопль и неожиданно замер. Да и не желаю я это знать, не мое это дело. И что бы это ни было, я абсолютно уверен, что такая хорошая девушка, как она, никогда бы не сделала хорошему человеку вроде него то, без чего можно было обойтись. Уже через секунду Ясмин вскочила и бросилась к двери со своим трофеем в руке. Когда она покидала сцену, я едва не вскочил и не захлопал в ладоши. Какое исполнение! Какой великолепный выход! Хлопнула дверь, и она исчезла.

В лаборатории сразу же повисла тишина. Он стоял полуоглушенный на дрожащих ногах. Он выглядел так, словно его шарахнули по голове крикетной битой. Выписывая ногами странные загогулины, он медленно подошел к раковине и начал плескать себе на лицо холодную воду, я же тем временем выбрался из своего укрытия и на цыпочках покинул комнату, бесшумно притворив за собой дверь.

Ясмин уже и след простыл. Я сказал ей, что во время операции буду сидеть в своей квартире, и, наверное, она уже была на пути туда. Я выбежал наружу, запрыгнул в свою машину и доехал от лабораторного корпуса до общежития кружным путем, чтобы не встретиться с ней по дороге. Припарковав машину, я поднялся к себе и начал ждать.

Через пару минут пришла и Ясмин.

— Налей мне чего-нибудь, — сказала она, плюхаясь в кресло; я заметил, что она передвигается на скрюченных ногах и держит себя с явной осторожностью.

— Ты выглядишь так, — заметил я, — словно только что привезла добрую весть из Гента в Ахен[13] и при этом скакала без седла.

Ясмин не ответила. Я налил ей в стакан два дюйма джина и добавил кубический сантиметр лаймового сока. Она отглотнула чуть не половину роскошной жидкости и с облегчением выдохнула:

— Да, так уже лучше.

— Ну, как все прошло?

— Мы дали ему малость многовато.

— В общем-то, было такое подозрение, — согласился я.

Ясмин открыла сумочку и достала оттуда отвратительную резиновую штуку, открытый конец которой она вполне разумно завязала. А также листок бумаги с подписью А. Р. Уорсли.

— Потрясающе! — воскликнул я. — Ты сделала все, что надо! Все получилось! Ну и как тебе понравилось?

Ответ Ясмин меня удивил.

— В общем-то, пожалуй, да, — сказала она.

— Да? Значит, он не был слишком груб?

— Рядом с ним любой другой мужчина, какой мне встречался, похож на евнуха, — сказала Ясмин.

Услышав это, я расхохотался.

— Включая тебя, — добавила она.

Я перестал смеяться.

— Вот такими, — сказала она негромко, отглотнув немного джина, — я хотела бы видеть впредь своих мужчин.

— Но ты говорила, мы дали ему слишком много.

— Ну, разве самую малость, — сказала Ясмин. — Я не могла его остановить, он был совершенно неутомим.

— Так как же ты его остановила?