Газета Завтра 292 (27 1999) - Газета Завтра Газета

— Так почему бы ей не отступиться от мальчика?

— С какой же это стати? Он ей нравится, да и знает о ней слишком много.

— Думаешь, вся эта цыганско-африканская символика ничего в этой истории не значит? Зачем Гитана прислала второго крокодильчика и где она его вообще раздобыла?

— Сань, все это теперь уже несущественно. Ты же слышал: бабка растрепала какие-то семейные тайны, Гитана узнала о детских страхах Хорова — вот и давит теперь на него, запугивает: отстань, мол, от нас или попадешь в психушку. Понимаешь? Ладно, пошли в бар на разведку.

Мы вошли в зал, где грохотала музыка и мигали цветные огни. У стойки сидел с пуншем невозмутимый Швефельборн и мирно беседовал с африканцем огромного роста. Как он оказался здесь — одному Богу известно. Старик подмигнул нам.

— Это Жюль из Сьерра-Леоне, — представил он нам своего собеседника. — Славный парень. Учится на медицинском факультете в Университете дружбы народов. Говорит, у него на родине есть колдуны, умеющие превращаться в невидимок.

— И вы сами видели таких? — не поверил я.

— Да, сам видел, — подтвердил Жюль и просиял от приятного воспоминания. — Мой дядя Джиги был колдуном.

— Ну и что он тебе рассказывал о крокодилах? — не отставал от него Швефельборн. — Мои друзья — большие любители послушать такие истории.

— Давно-давно в местечке Диксков — это на Золотом берегу — жила старая знахарка. Она умела вызывать из реки крокодилов, — сообщил Жюльен. — И мой дядя видел женщину, которая плавала среди крокодилов и заставляла их следовать за собой. Ничего не боясь, она ныряла в реку обнаженной и появлялась из воды увешанная нитками бус.

— Что-то вроде дрессировщицы крокодилов? — уточнил Феликс.

— Нет, нет. О такой на западе Африки говорят: это — "главная женщина" или "самая страшная женщина"!

— Главная для крокодилов? — усмехнулся Феликс.

— Да, для крокодилов.

— У них верят в то, что особо одаренные люди могут превращаться в животных, — пояснил Швефельборн. — Так что тут речь идет, скорее всего, о людях-крокодилах, действующих по воле знахарки.

— Да ведь это же просто цирк какой-то! — воскликнул Феликс.

— Если и цирк, то очень мрачный и кровавый, — заметил Швефельборн. — Вы, как я вижу, не знакомы с признаниями европейцев, побывавших в лесах Западной Африки. Так вот, они в один голос утверждают, что там царит жуткий дух, соединяющий звериное и человеческое. Жюль рассказал мне, как в конце прошлого века администрация Сьерра-Леоне раскрыла деятельность тайного "Общества крокодила", совершавшего убийства, мотивы которых так и не удалось выяснить. Вполне возможно, банда занималась каннибализмом, связанным с какой-то неизвестной нам формой кровавой магии. У нас в подобном случае ,наверняка, говорили бы о маньяках. Интересно то, что власти Сьерра-Леоне запретили тогда населению держать в домах шкуры крокодилов. Теперь представьте себе нашего психиатра-романиста, разгуливающего по Москве с портфелем из крокодиловой кожи. Только одна эта вещь уже делает его потенциальной жертвой людей-крокодилов. И если это так, его страхи и предчувствия не лишены основания.

— Вы хотите сказать, что "Общество крокодила" объявилось в Москве? — спросил я. — Гитана у них — "главная женщина", а мальчик — очередная жертва или новый член банды?

Швефельборн заказал всем нам еще по бокалу джина с тоником.

— Жюль, ты ведь знаком с Гитаной? — спросил он неожиданно у своего нового друга.

— Многие здесь ее знают, — сказал тот, почесав свой приплюснутый нос. — Зачем она вам?

— У нашего друга пропал сынишка. Она может подсказать нам, где его искать.

— Гитана тут ни при чем, — заверил нас Жюль. — Это проделки "нгандо".

— Что за "нгандо"? — насторожился Феликс.

— Рыболовы, которые ночью превращаются в крокодилов и похищают детей. Если родители не обращаются за помощью к прорицателям, люди-крокодилы продают похищенных детей в рабство. То, что вы пытаетесь помочь вашему другу, — хорошо. Видите: вон там, в углу, сидят тету — охранники Гитаны. Поговорите с ними. Они знают, где она.

Между тем, два африканца, на которых указал нам Жюль, заметили, что на них обратили внимание, быстро расплатились и вышли из бара. Попрощавшись с добродушным Жюлем, мы устремились за чернокожими громилами. Они свернули за угол и сели в "джип" болотного цвета. Феликс побежал к своей "Волге". Дверцы машины заклинило. Он матерился вслед уходящему в сторону Новоясеневского проспекта "джипу". Неожиданно к нам подкатил Швефельборн на допотопном рычащем "москвичонке". Феликс плюхнулся в кресло рядом со стариком. Я запрыгнул на ходу на заднее сиденье. Машина взревела, как бомбардировщик, и рванулась в погоню за телохранителями Гитаны. Казалось, мы вот-вот оторвемся от земли и взлетим над городом. Через полчаса мы въехали с потушенными фарами в Серебряный бор.

Швефельборн отлично ориентировался в темноте. Бесшумно преодолевая препятствия в виде завалов мусора и перекошенных заборов, он продвигался к цели — к казавшемуся необитаемым дому без огней. Я следовал за ним, чувствуя себя охотником за крокодилами. Швефельборн, не оглядываясь, поднял руку. Мы приостановились. Сквозь ветви кустов можно было видеть, как две черные тени вышли на крыльцо.

— Ну что, будем брать африкантропов? — шепотом спросил подтянувшийся к нам Феликс, вытаскивая из куртки свой бельгийский браунинг.

— Ни в коем случае, — возразил Швефельборн. — К чему нам осложнять отношения с Нигерией? Пусть убираются отсюда. Мальчик в доме.

Здоровяки-тету заперли дверь на засов и укатили на своем "джипе". Мы с Феликсом проникли в помещение через чердачное окошко, включили свет. Старик оказался прав: в углу комнаты на крашеном деревянном полу сидел белокурый мальчик, пристегнутый наручниками за правую руку к батарее. В левой руке он держал банан, снимая кожуру с него зубами. Перед ним стояла раскрытая коробка с продуктами, привезенная, видимо, только что африканцами.

— Ну, подъем, узник совести! — сказал ему Феликс, перекусив маленькими кусачками цепочку наручников.

Мальчик смотрел на нас с испугом и недоверием.

К ХОРОВУ МЫ ПРИЕХАЛИ ЗА ПОЛНОЧЬ . Чень уже сидел у него в кабинете, читая роман "Мадам Тинубу". После небольшого счастливого переполоха, вызванного возвращением юного авантюриста, его отправили в ванную. А "группа захвата" в полном составе собралась на кухне, где милая жена Хорова угощала чаем с медом диких пчел и яблочным пирогом.

— Не знаю, как вы, — заявил Феликс, запихивая в рот огромный кусок, — а я не успокоюсь, пока не посмотрю в глаза этой так называемой "главной женщине"! Надо бы с ней увидеться и поговорить.

Хоров молча передал Феликсу конверт. Тот извлек из него синюю открытку и зачитал вслух:

" Господин Хоров! Общество защиты прав хищных животных приглашает Вас на праздничный вечер Согласия и Примирения , который состоится 7 ноября 1996 года в Дипломатическом охотничьем клубе". Адрес указан. Это где-то на Таганке...

— Я думаю, можно съездить, — обратился Швефельборн к Хорову. — Мы составим вам компанию. А мальчика Чень готов взять с собой в Данию на некоторое время.

Прошло две недели. В назначенное время мы — уже без нашего китайского друга — появились в Дипломатическом охотничьем клубе. В холле, у входа в ярко освещенный зал, нас встречала Гитана в своей нарядной желто-зеленой шали. Рядом с ней был один из ее охранников-тету с подносом, на котором сверкали бокалы с шампанским.

— Как я рада, что вы приехали! Ваш новый роман не дает мне покоя! Охота на крокодилов описана великолепно! Читая, ощущаешь гнилое дыхание нигерийских болот и зловещий шорох тростника, — сказала она Хорову, бросив тревожный взгляд на Швефельборна. Нас с Феликсом она, казалось, и вовсе не заметила. — Что это за люди с вами? Тоже охотники на крокодилов?

— Я слышал, вы любите экзотику. Позвольте преподнести вам подарок по случаю вашего праздника. — С этими словами писатель вытащил из портфеля завернутую в красную материю бронзовую голову колдуньи из племени йоруба.

Гитана изменилась в лице и рухнула на пол.

Швефельборн взял бокал с шампанским, сделал пару глотков, поморщился и сказал:

— Тьфу! Какая гадость! То ли дело — моя медовуха!

Между тем, защитники животных покинули накрытый в зале стол и высыпали в холл, обступив неподвижное тело Гитаны. На мгновение голоса стихли. Я с напряжением вглядывался в темное, ставшее вдруг безобразным лицо Гитаны. Из ее приоткрытого рта выползла неуклюжая, словно пришибленная, пчела. В установившейся мертвой тишине послышалось слабое жужжанье: пчела пыталась взлететь и не могла.