Полицейский из библиотеки - Стивен Кинг

Для сохранности.

Чтобы не потерять.

Здорово. Просто здорово.

Сэм сел на кушетку и положил голову на руки. Голова начала болеть.

Спустя пятнадцать минут он подогревал суп в маленькой кастрюльке в надежде, что немного горячей пищи успокоит его головную боль, и тогда он снова вспомнил Нейоми, Нейоми, которая была так похожа на женщину на плакате Дейва Грязная Работа. Вопрос, вела ли Нейоми какую-то тайную жизнь под именем Сара или нет. отошел на задний план и уступил место более важному, по крайней мере, сейчас: Нейоми знала, кто такая Аделия Лортц. А ее реакция на это имя… ну ведь чудная. Минуту-другую ею овладело беспокойство, но она начала шутить, потом зазвонил телефон, оказалось, звонил Берт Айвершн, и…

Сэм попытался проиграть разговор у себя в голове, но огорчился, как мало он помнил. Нейоми сказала, что Аделия особенная, это точно; в этом он был уверен, но не более этого. Тогда это казалось неважно. Важным казалось то, что его карьера сделала большой шаг вперед. И теперь это тоже важно, но вся эта история, казалось, оттеснила карьеру на второй план. По правде сказать> она вытеснила все на второй план. Его мысли все время возвращались к тому модерновому, абсолютно нормальному навесному потолку и невысоким книжным полкам. Он не верил, что он сошел с ума, но он начинал чувствовать, что если он не разберется во всем, он может сойти с ума. Как будто в его голове образовалось отверстие, такое глубокое. что в него можно было бросать предметы, но как они туда падали, не услышишь, сколько ни слушай. Он предположил, что это ощущение пройдет, — как знать — но пока оно было ужасным.

Он увернул конфорку под кастрюлькой с супом, пошел в свой кабинет и отыскал номер телефона Нейоми. Три коротких гудка, и трескучий пожилой голос спросил: «Пожалуйста, кто говорит?» Сэм сразу узнал этот голос, хотя и не видел его обладателя почти два года. Это была старенькая мама Нейоми.

— Хэллоу, миссис Хиггинз, — сказал Сэм. — Это Сэм Пиблз.

Он остановился, дал ей время ответить: «Оу, хэллоу, Сэм!» или может быть: «Как поживаете?» — но ответа не последовало, и было слышно тяжелое астматическое дыхание миссис Хиггинз. Сэм никогда не входил в число людей, которых она любила, и его долгое отсутствие в их доме не смягчило ее сердца.

Поскольку она не собиралась ничего говорить в ответ, Сэм решил, что он мог бы сделать это сам. — Как поживаете, миссис Хиггинз?

— Все бывает, и хорошее, и плохое.

На мгновение Сэм был в растерянности. Казалось, на такую ремарку не существует адекватного ответа. «Мне очень жаль» не подойдет, а «Это здорово, миссис Хиггинз!» прозвучало бы еще хуже.

Он настроился попросить к телефону Нейоми.

— Сегодня вечером ее не будет. Я не знаю, когда она вернется.

— Нельзя ли мне попросить ее позвонить мне?

— Я ложусь спать. И не надо просить меня оставлять записку. У меня разыгрался артрит. Сэм вздохнул. — Я позвоню завтра.

— Завтра утром мы идем в церковь, — заявила миссис Хиггинз тем же невыразительным безразличным тоном, — а завтра днем первый в этом сезоне молодежный пикник баптистов. Нейоми обещала помочь.

Сэм решил прекратить разговор. Было ясно. что для миссис Хиггинз самое важное — имя, положение в обществе и серия машины. Он начал было прощаться, но передумал. — Миссис Хиггинз, для вас значит что-нибудь имя Лортц? Аделия Лортц?

Тяжелое хрипучее сопение мгновенно стихло. На мгновение в трубке ничего не было слышно, а затем миссис Хиггинз заговорила низким злобным голосом. Как долго вы, безбожный язычник, собираетесь швырять имя этой женщины нам в лицо? Думаете, смешно? Думаете, умно?

— Миссис Хиггинз. я не понимаю. Я просто хотел узнать…

Он услышал легкий резкий щелчок. Будто миссис Хиггинз сломала маленькую сухую тросточку о свое колено. И линия разъединилась.

Сэм съел суп, потом провел полчаса у телевизора. Что толку? Мысли беспрестанно уводили его в сторону. То к женщине на плакате Дейва Грязная Работа, то к грязному штампу на обложке «Самых любимых стихотворений американцев», то к исчезновшему плакату с маленькой Красной Шапочкой. Но с чего бы это ни началось, заканчивалось всегда в одном и том же месте: почему теперь другой потолок в главном зале публичной библиотеки в Джанкшн Сити?

В конце концов, он перестал об этом думать и забрался в постель. Это был один из самых неприятных субботних дней, которые он помнил, а пожалуй, самый неприятный субботний вечер в его жизни. Сейчас он желал поскорее попасть в страну бездумного беспамятства.

Но сон не шел.

Вместо него явились ужасы.

Главным ужасом было то, что сходит с ума. Сэму никогда не приходило в голову, насколько это ужасно. Он бывало видел в кинофильмах, как какой-нибудь парень идет к психиатру и говорит: «Доктор, я чувствую, что схожу с ума», и картинно сжимает голову руками, и Сэм подумал, что такая головная боль свидетельствует о начале умственного помешательства. А пожалуй, вовсе и не так, догадался он. бесконечные бессонные ночные часы седьмого апреля плавно перешли в бессонные часы восьмого. Происходит это вот как: ты опускаешь руку почесать свои бубенчики и находишь на них большую шишку, а шишка это не что иное, как раковая опухоль.

Не может быть, чтобы библиотека так разительно изменилась всего за неделю. Не может быть, что он видел люки на потолке. Эта девушка, Цинтия Берриган, сказала, что они прикрыты ставнями и всегда были прикрыты с тех пор, как она появилась здесь, по меньшей мере, год назад. Конечно, это было какое-то умственное расстройство. Или опухоль в головном мозгу. А может быть, болезнь Альмцаймера? Неприятная мысль. Он как-то читал, кажется, в Ньюзуике, что жертвы болезни Альмцаймера все больше впадают в детство. Может быть, этот роковой эпизод был сигналом надвигающейся преждевременной старости.

В мыслях образовалась неприятная табличка, на ней — три слова, написанные жирными красно-желтыми буквами. Эти слова:

СХОЖУ С УМА.

Он прожил обыкновенную жизнь, полную обыкновенных удовольствий и обыкновенных огорчений, без особых испытаний. Никогда его имя не светилось яркими огнями. это правда, но у него не было оснований ставить под сомнение свою психику. Теперь он лежит на мятых простынях и задает себе вопрос: Что, вот так ты отрываешься от реального разумного мира? Это начало того, что

ТЫ СОШЕЛ С УМА.

Мысль о том, что Нейоми была ангелом-хранителем ночлежки для бездомных в Джанкшн Сити — так называемая Нэйоми, — тоже была сумасбродной. Это просто не может быть… разве может? Он даже поставгогпод сомнение большой наплыв клиентов в контору. Может быть, он придумал все это.