Полицейский из библиотеки - Стивен Кинг

НА УЛИЦЕ АНГЕЛОВ

15-ГО АПРЕЛЯ.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

С 6 ДО 8 ВЕЧЕРА

ЖДЕМ ТЕБЯ, ЖДЕМ ВСЕХ

— Это будет до антиалкогольной встречи. — сказал Дейв.

— Но нипочем нельзя писать на плакате об АА. Это что-то вроде секрета.

— Знаю, — сказал Сэм. Он помедлил, а потом спросил: — А ты ходишь на АА? Можешь не отвечать, если не хочешь. Я знаю, что это не мое дело.

— Я хожу, — сказал Дейв, но это трудно, мистер Пиблз. Я проглотил больше лекарств, чем Картер от своей печени. Мне этого хватает на месяц, иногда на два, однажды я не пил целый год. Но это трудно. — Он покачал головой.

— Некоторые говорят, что ни в какую не выдерживают такую программу. Видать, я один из них. Но я стараюсь.

Сэм перевел взгляд на женщину, державшую цыпленка на блюде. В картине не было слишком много деталей, поэтому ее нельзя было назвать ни карикатурой, ни наброском, но это была и не живопись. Было ясно, что Дейв Грязная Работа рисовал ее впопыхах, но он схватил доброту в глазах, и в линии рта был слабый намек на улыбку, вроде последнего луча солнца на закате дня. И. как ни странно, женщина показалась Сэму знакомой.

— Это чей-то портрет? — он спросил Дейва.

Дейв расплылся в улыбке. Он кивнул. — Это Сара. Она что надо, мистер Пиблз. Нашу ночлежку закрыли бы пять лет тому назад, если бы не она. Она находит нужных людей, когда мы не можем уплатить налоги или привести все в порядок к приходу жилищных инспекторов. Она называет людей, которые дают деньги, ангелами, но она и есть ангел. Мы назвали это место в честь Сары. Конечно, Томми Сент Джон переврал название, когда изготовлял табличку, но не нарочно. Дейв Грязная Работа замолк на минуту и уставился на свой плакат. Не поднимая головы, он добавил: — Томми уж нет: чего уж. Умер нонешней зимой. Разорвалась печень.

— О, — сказал Сэм и затем печально заметил: — Очень сожалею.

— К чему. Ему это не надо.

— Чао-де-дао! — воскликнул Люки, вставая. — Чао-де-дао! Вот так разухабистый чао-де-дао! — Он принес свой плакат Дейви. Внизу, под оранжевыми каракулями, он нарисовал женщину-монстра, ноги которой заканчивались акульими плавниками, которые, как подумал Сэм, задумывались как туфли. В одной руке она ловко держала бесформенное блюдо с голубыми змеями, другой крепко сжимала цилиндрический коричневый предмет.

Дейв взял плакат у Люка и внимательно посмотрел на него. — Хорошо, Люки.

Губы Люки поплыли в стороны в радостной улыбке. Он показал на коричневый предмет. — Посмотри, Дейви, у нее едрена ненаглядная!

— Конечно. Неплохо. Поди-ка включи телевизор, если хочешь. Уже идет Стар Трэк. А у тебя как дела, Дольф?

— Я рисую лучше, когда меня подогреешь, — сказал Рудольф и подал свой плакат Дейву. На нем была изображена куриная нога гигантских размеров, а вокруг стояли тонюсенькие мужчины и женщины и разглядывали ее. — Это игра воображения. — сказал Рудольф Сэму. Он говорил неистово.

— Мне это нравится, — сказал Сэм. Ему, в самом деле, понравилось. Плакат Рудольфа напомнил ему карикатуру из Нью-Йоркера, одну из многих, которые он не мог понять, потому что они были выполнены в сюрреалистической манере.

— Хорошо. — Рудольф внимательно изучал его. — Ты уверен, что у тебя нет 25 центов?

— Уверен, — сказал Сэм.

Рудольф кивнул. — В некотором роде, это хорошо, — сказал он. — Но с другой стороны, нагадил в постель. — Он последовал за Люки к телевизору, и очень скоро что происходило в передаче Стар Трэк обсуждалось у открытых дверей. Уильям Шатнер сказал пьянчугам и ханурикам Улицы Углов, что их миссия — смело отправляться туда, куда не ступала нога человека. Сэм подумал, что некоторые члены этой аудитории были уже там.

— Никто часто не ходит на эти обеды, только мужики, да кто-то из городских АА, — сказал Дейв, — но это дает нам хоть какую работу. Люки вообще перестает разговаривать, если он не рисует.

— Ты ужасно хороший, — сказал ему Сэм. — Правда, Дейв. Почему бы тебе не… — Он остановился.

— Почему бы мне не что, мистер Пиблз? — ласково спросил Дейв. Почему я не зарабатываю доллары своей правой рукой? По той же причине, по которой я не имею постоянной работы. Поздно мне делать что-нибудь еще.

Сэм не нашелся, что сказать.

— Хотя когда-то мне этого хотелось. Вы знаете, что я посещал Лори-Скул в Де-Мойн бесплатно? Лучшую художественную школу на Среднем Западе. Я прогулял первый семестр. Запил. Ну и пусть. Мистер Пиблз, может пойдем выпьем по чашечке кофе? Побудьте. Может Сара придет.

— Нет. Мне надо возвращаться. У меня дело.

У него и правда было дело.

— Вы уверены, что не злитесь на меня?

— Нисколько.

Дейв встал.

— Тогда я, пожалуй, пойду, — сказал он. — День прошел хорошо, но сейчас становится прохладно. Желаю вам хорошо провести вечер, мистер Пиблз.

— О'кей, — сказал Сэм, хотя он и сомневался, что получит удовольствие именно от этого вечера. Но его мама на этот счет говорила: если тебе надо проглотить горькую пилюлю, сделай это как можно быстрее. Вот так он и собирался поступить.

Он по ступенькам спустился и пошел по Улице Углов, а Дейв Грязная Работа вошел в дом.

Сэм отшагал всю дорогу до своей машины, затем проехал в направлении комбината переработки вторичного сырья. Он медленно шел по заросшей сорняками, засыпанной золой земле и наблюдал, как длинный товарняк удалялся в направлении Кэмден и Омахи. Красные огоньки на прицепном вагоне мигали, как гаснувшие звезды. Товарные вагоны по непонятной причине всегда вызывали у него чувство одиночества, и теперь, вспоминая свой разговор с Дейви Грязная Работа, он ощущал еще большее одиночество, чем всегда. В те несколько встреч с Дейви, когда Дейв забирал его газеты, Сэму он казался веселым, даже чудаковатым. Сегодня Сэму показалось, что он заглянул под маску Дейви, и то, что он там увидел, омрачило его и вызвало чувство беспомощности. Дейв был потеряным человеком, спокойным, но полностью потеряным. использующим свой талант, каким бы он ни был, на то, чтобы писать афиши для церковных ужинов.

Приблизиться к комбинату переработки вторичного сырья можно было по захламленному участку: сначала пожелтевшие листы рекламных приложений к старым номерам «Газетт», потом рваные пластиковые пакеты для мусора, наконец, целая россыпь вздутых бутылок и смятых банок. Сдвинуты шторы этого маленького, продуваемого со всех сторон здания. На табличке на двери написано просто ЗАКРЫТО.

Сэм закурил и пошел назад к своей машине. Он проделал всего несколько шагов, когда увидел что-то знакомое на земле. Он поднял это. Это была обложка книги «Любимые стихотворения американцев». На ней печать СОБСТВЕННОСТЬ ПУБЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКИ ДЖАНКШН СИТИ.