Рисунки Виктора Кармазова - Евгений Константинов

Но когда он взгромоздился на табуретку и открыл дверцы антресолей, Виктор сразу погрустнел. Снизу доверху антресоли были забиты книгами, старыми газетами и журналами, всяким барахлом, так что, если во всех этих залежах даже имелся второй чудесный блокнот, на поиски его ушел бы ни один час. Александр Иванович посмотрел сверху на гостя и развел руками. В это время в скважине входной двери заскрежетал ключ, — вернулась Верочка.

— Да, — разочарованно кивнул Виктор, — давай, как-нибудь в следующий раз.

Вместо одной бутылки шампанского Верочка принесла две и к ним — шоколадку «Аленка».

— Ты это чего — свои деньги добавила? — слезая с табуретки, нахмурился Александр Иванович.

— Ну, надо же здоровье нашему пострадавшему поправить, — чуть смутилась она, при этом, мимолетно взглянув на Виктора.

— Тем более что все так хорошо закончилось, — поддержал он ее и, поморщившись, погладил себя по темечку.

До него вдруг дошло, что с появлением чудесного блокнота он постоянно страдает физически — то грабители на остановке напали, то Лиличка покусала-расцарапала, то «перовский» рыболов бутылкой по голове врезал, да и от Верочки вчера досталось…

— И как вы только можете такие два разных напитка смешивать? — захлопала девушка ресницами, когда Виктор после выпитой стопки водки приложился к бокалу с шампанским.

— Ты еще не видела, как закоренелые инкассаторы пьют, — усмехнулся Александр Иванович, а Виктор, положив в рот кусочек шоколадки, сказал:

— Я сейчас не смешивал, а чередовал. Когда смешивают водку с шампанским, это называется «Северное сияние». И, кстати, когда шампанское — с коньяком — это «Огни Москвы».

— Кошмар, какой-то, — передернула плечами Верочка.

— О! — спохватился Александр Иванович. — Кошмар будет, если мы рисунки шампанским зальем.

Он бережно собрал лежащие на краю стола рисунки Виктора и вышел из кухни.

— А еще — кошмар это то, что ты меня с какой-то… девкой нарисовал, — прошептала Верочка. — Отдай!

— Нет, — вздохнул Виктор. — Настоящий кошмар, это когда тебе в самый ответственный момент говорят: «Опосля свадьбы»…

«Если быть честным самому себе, то ежедневно по стольку принимая, чередуя и смешивая, эдак и спиться можно», — думал Виктор следующим утром, ощупывая раскалывающуюся голову.

Для многих, кого он знал в инкассации, водка перестала доставлять удовольствие, для них уже не с ней было хорошо, а без нее плохо. Взять тех же Михалыча с Тимофеичем или Торопа, да того же Боярина, который был всего на год старше Виктора, но при этом его по утрам трясло не меньше Пана Зюзи — так он изо дня в день назюзикивался. Нет, пора было прекращать все эти послемаршрутные «дозочки»! А то наступит время — карандаш из рук выпадать начнет.

Разве что позволить себе одну-две бутылочки пива в день. А ведь пиво именно сейчас ох как бы помогло! Но одеваться и идти на его поиски, не было никаких сил. Выручила чудесная страничка, на которой Виктор нарисовал две бутылки, стоявшие на нижней полке его холодильника. И они на самом деле оказались там — какое счастье!

Вообще-то неплохо было бы сегодня половить рыбку, скоротать вечерок со спиннингом в руках на той же Истре. Очень удобный вариант — пешком до платформы Тушино, на электричку и уже через час — на реке. И домой можно хоть на последней электричке вернуться, с другим-то транспортом связываться не надо. А завтра хорошенько выспаться и — на вечерний маршрут.

Кстати! Александр Иванович говорил, что новая «нетленка», названия которой Виктор не запомнил, тоже про Истру. Очень интересно. В Истре, в стареньком деревянном доме на окраине города, всю жизнь прожила родная бабушка Виктора, и он обязательно приезжал к ней на недельку-другую каждое лето. Александр Иванович, насколько по его рассказам помнил Виктор, имел квартиру где-то на улице Босова. Возможно, они когда-то и пересекались в этом небольшом подмосковном городке?

Виктор нашел пакет с рукописью, включил магнитофон, расположился на диване и, маленькими глоточками попивая пивко, принялся за чтение.

В романе речь в основном речь о приключениях истринской молодежи в самом конце семидесятых годов. Попутно рассказывалась история Новоиерусалимского монастыря, построенного в семнадцатом веке и считавшегося детищем Никона — патриарха Всея Руси.

Читалась рукопись очень легко, тем более, что Виктор в те же самые семидесятые неизменно гостил в Истре у бабушки, и все приключения семнадцатилетних парней очень живо себе представлял. А приключений хватало…

В романе все начиналось с того, что главный герой, москвич крадет из музея Новоиерусалимского монастыря миниатюрный складень, обладающий некими волшебными свойствами. Затем москвич влюбляется в местную красавицу, знакомится с ней, враждует с ее ухажером…

Чудесная страница и карандаш были под рукой, и Виктору очень захотелось отобразить на ней ситуацию, когда главный герой Андрей по прозвищу Монах, впервые увидел свою будущую возлюбленную. По тексту Андрей обратил на нее внимание, загорая на берегу Истры со своими друзьями. Девушка тоже пришла с двумя подружками и тоже для начала искупалась в реке:

«…В ней была какая-то изюминка: особые, неповторимые черточки в слегка удлиненном лице, тонких губах, глазах с поволокой, даже в слегка сутулой фигурке… — читал Виктор, держа карандаш над чудесной страничкой… — Искупавшись, девушки вскоре стали собираться уходить, но тут произошло нечто занимательное.

Та, что так понравилась Андрею, стоя неподалеку, повернулась к нему спиной, накинула на себя большое махровое полотенце, сняла трусики и стала их выжимать. Каким-то чутьем Андрей предугадал, что произойдет дальше: полотенце вдруг развязалось, почти свалилось с плеч, и ребята увидели голую девичью попку. Невольная „стриптезерша“ ойкнула, попыталась запахнуться, но неудачно и только со второго раза, совсем смутившись, прикрыла свое тело.

— Браво, русалочка! — захлопал в ладоши Митлз и засмеялся. Вместе с ним захихикали и ее подружки, одна из которых успела сделать пару фотографий. Да и сама „русалочка“, бросив взгляд на Андрея, улыбнулась, а он почувствовал, что краснеет…»

Виктор быстро нарисовал берег быстротекущей реки, трех только что искупавшихся девчонок, четверых парней, играющих в карты, и неподалеку от них — себя самого в семнадцатилетнем возрасте. Но последнюю точку не поставил, задумавшись, не выйдет ли такой эксперимент ему боком. Размышления прервал телефонный звонок.

— Дружище, ты хоть помнишь, какой сегодня день? — узнал он голос Никиты.

— Понедельник.

— А число?

— Э-э…

— Сегодня у Антона день рождения! — ускорил процесс воспоминаний Никита.

— Черт! А чего ж раньше не предупредил?

Виктор знал Антона столько же, сколько Никиту — дружили с детства. Отличный парень, компанейский, но к несчастью из-за какой-то, казалось бы, незначительной травмы головы в десятилетнем возрасте Антон полностью ослеп. Однако, как мужественный человек, в жизни не разочаровался, от компании не откололся, ходил с друзьями и на ночные костры, и купаться на Москву-реку, на уровне играл со всеми в карты и домино, а в шахматах вообще был лидером. И обязательно отмечал с друзьями свой день рождения.

— Зачем предупреждать! Сам должен помнить. Короче. Антон обязательно хочет выпить с тобой за свое здоровье, так что выдвигайся к нам в деревню на ближайшей электричке! — Приказным тоном сказал Никита. И, по большому счету, он был абсолютно прав.

Непривычный запах Виктор почувствовал, пройдя примерно половину пути от платформы до деревни. Не сразу догадался, что пахнет гарью, но вскоре убедился, что Никита не обманывал по поводу просеки — она действительно выгорела дотла. У Виктора, как у художника, мелькнул перед глазами образ великана, который среди зелени летнего леса оставил огромной кистью широкий и прямой черный мазок.

«Уж лучше бы дачи на просеке остались, чем такое уродство, — мелькнула мысль, которая тут же исчезла, когда неподалеку застучали топором, кто-то завел бензопилу. — Неужели восстанавливать решили? Ну-ну…»

От просеки до дома слепого приятеля было рукой подать.

— Здорово, Антон! — Виктор хлопнул друга по плечу и сжал его протянутую наугад пятерню.

— Витек! — как всегда узнал его по голосу Антон.

— Слушай, дружище, я в подарках ничего не смыслю, вот, держи денежку, — он передал ему в руку конверт.

— Главное, приехал… — Антон обнял его и крепко прижал к себе. Хоть и был слепым, а сила имелась — ни дня без тренировок.

Праздновали, как всегда у Антона в деревенском доме, где он жил вдвоем с матерью. Собрались родственники, соседи… Из друзей, помимо Никиты и Виктора были Генка и Низкий, а еще — Лариска, Ирка и Маринка — далеко не полная компания, с которой имениннику было что вспомнить.