Мерзкий старикашка - Алексей Герасимов

Нет, на чужом семейном счастье крепкую вертикаль власти не построишь. К тому же…

— А сам-то князь, не знаешь ли случайно, отец-настоятель, женат ли?

— Случайно, знаю, — кивнул Тхритрава.

Выглядел он несколько, при этом, обескуражено — видать вариант с выдать Валиссу замуж за ее воздыхателя даже и не рассматривал. А вот зря — я-то ее в жены не возьму точно! Во-первых, моему организму жены уже и не надо, вроде, а во-вторых, зачем мне вообще такой благоприобретенный геморрой? Свой имеется, совершенно натуральный.

— Женат, причем дважды.

— Что, одновременно? — пошутил я.

— Представь себе, — невозмутимо ответил настоятель. — Именно так и есть.

— Ох, ничего себе! И тещи тоже две? Как он умудрился-то?

Случай, ну не то чтобы совсем уж беспрецедентный, но редкий. Церковь Святого Солнца полигамию дюже сильно не одобряет.

Нет, формально боги, которых чуть больше чем до чертовой матери, если всех считать, разрешают и не такое. Какое там похищение Ганимеда, что вы? Один раз не… Не считается, короче. Бессмертный подвиг Нерона и Скоруса чуть ли не у каждого второго в биографии имеется! Ашшорцы, правда, с богами тут сравняться не пытаются, но многоженство раньше практиковали — не то, чтобы очень уж широко, но если финансы и здоровье позволяют, то чего бы и нет? Ну и невеста с первой женой возражать не должны еще, разумеется.

В общем — случалось в былые времена, пока проповедники Святого Солнца сюда с южных земель не добрались, и всю малину не обломали. Мол, Солнце-де завещал…

Так-то он, если дословно, завещал «Мужчина, люби женщину свою» и имел всего одну супружницу, из чего был сделан вывод о том, что многоженство — кака (высказываний самого святого по этому поводу как-то не нашлось), да и в плане наследования жуткую неразбериху создает. Однако, по особым случаям, вторую жену взять дозволяется. Например, в случае бесплодия первой, потому как на разводы наша Церковь смотрит как Ленин на буржуазию.

— Да это не он умудрился, это Каген расстарался, — ответил настоятель. — Лет тому назад, наверное, как шесть.

Шесть… А что у нас такое было, шесть местных лет назад? Лисапет простыл сильно по весне, помню, а еще небольшая заварушка в предгорьях приключилась. Небольшая-то она небольшая была, а вот состав ее участников очень даже, в свете нынешних политических раскладов, интересен.

— Меня терзают смутные сомнения, — произнес я. — А на ком он женат, отец Тхритрава?

— На дочерях князей Софенине и Хатикани, — ответил он. — Шесть лет назад, когда они силой оружия в очередной раз попытались выяснить, у кого из них двоих больше права на Аршакию, царь на них очень разгневался. С другой стороны, рассудить их спор о том, какому роду владеть доменом… Не тебе такое объяснять.

Да что там объяснять? Тот род, что проиграет тяжбу, станет навеки злейшим врагом династии. Взамен, правда, царь приобретет верных сторонников в стане победителей, но человеческая благодарность штука такая недолговечная и эфемерная…

— Он решил их примирить через узы брака, но тут уж не то что князья, все их рода на дыбы поднялись. Как же, породниться с кровниками… Примасом тогда был Хватрухминью, светлая ему память — умнейший был человек, — он-то Кагену выход и подсказал. И дал свое пастырское благословение, невзирая чуть ли не на бунт в Конклаве Благих.

Он помолчал, словно припоминая что-то. Я тоже припомнил — примерно через месяц после окончания той замятни в нашем монастыре появился новый монах, инок Тхритрава, сразу занявший место секретаря шибко пожилого и хворого настоятеля. А вскорости и примас помер.

— Из владетельных князей тогда только Тимарианский был холост, ему-то царь и оказал… хм… честь примирить между собой два славных рода. По условиям брачного договора его наследником и главой рода Тимариани должен стать первый сын от этого брака, остальные же дети, после смерти отца, переходят в рода своих матерей и получают наделы в Аршакии. Горной, если от жены из рода Хатикани, и долинной, если их родит жена из рода Софенинских князей. Сам Каген в сваты пошел!

Ну, князь! Ну, жук! Везде подстраховался! На «кондициях» свою печать не поставил, дабы выглядеть белым и пушистым, понимая, что ни тот, ни другой тесть его в обиду не дадут и далеко подвинуть не позволят, если дело выгорит. На другой случай запасся страховкой в виде дружбы генералов — как, интересно?

Ну и Каген, конечно, молодец — на весь срок своего правления проблему снял. Покуда Зулик жив, резне между родами не бывать, а как помрет… А там пусть у наследников болит голова.

— Да уж, — с некоторой ностальгией в голосе произнес отец-настоятель, — сколько же было со свадебной церемонией сложностей, сколько всего утрясти пришлось… Одно то, которая из невест пойдет одесную от жениха, а которая ошуйно…

— И как разрешили этот спор? — полюбопытствовал я.

Справа-то испокон веку было почетнее стоять, стало быть та невеста, что пойдет слева… Ее семейство менее значимо, получается.

— Да очень легко, на самом деле. Раз уж вражда шла из-за Аршакии, то подсчитали, которая сторона храма ближе к горам, и украсили ее знаками горной ее части, а противоположную — долинной. Ну и невест с соответствующих сторон поставили, так что никакого ущерба чести ни одного из родов не вышло, — ответил Тхритрава и хитро прищурился. — Но ты о чем-то ином спросить хотел, я вижу?

— Есть такое, — признал я. — Напомни мне, отче, а князья Коваргини и Самватини, они ж с этим многоженцем одних примерно лет, верно?

— Правильно мыслишь, брат Прашнартра, правильно, — кивнул тот, вроде бы и безэмоционально, но поглядывал на меня при том с эдаким (хорошо замаскированным) выражением, мол «как ты такой умище в себе столько лет прятал?». — Старшие его дочери сговорены за их сыновей. А пару месяцев назад было объявлено о помолвке его третьей, младшей, дочки.

Во взгляде настоятеля так и читалось: «Ну как, поймешь за кого? Стоит ли с тобой иметь дело?»

— Дай угадаю, — я усмехнулся. — Помнится, в миру был у меня двоюродный брат, ныне известный как князь Ливариади. Он, правда, на пару лет постарше меня будет, так что вряд ли у него сыщется неженатый сын того возраста, который будет взросления шмакодявки ждать. Сколько ей?

— Три года. А младшему сыну Скалапета — скоро семь. За него и сосватали, — кивнул Тхритрава.

Я прислушался к воспоминаниям Лисапета, относительно предателя-дядюшки и его потомства. Воспоминания однозначно заявили, что всех их, вне зависимости от возраста и пола надобно вырезать до седьмого колена, а лучше (предварительно подвергнув многократному сексуальному насилию) устроить чего повеселее: посадить на кол, сварить как раков, освежевать заживо и солью посыпать напоследок, привязать крынку к животу и начать ее раскалять на пламени — только предварительно засунуть внутрь крысу или еще какого хорька…