Почему я не люблю дождь - Андрей Петерсон

– Пожалуйста!

«А, может, так оставим? – Предложила Хода. – Смотри, как здорово – не видно его и почти не слышно».

Осси хмыкнула.

– Что? Что ты удумала? – Завизжал хилависта, как резанный, мотаясь из стороны в сторону в своем тряпичном плену. – Снимай! Снимай быстро, тебе говорю!

– Да снимаю я. Снимаю, – улыбнулась Осси, распутывая холстину. – Не волнуйся! И не крутись!

Высвобожденный Ташур откатился в сторону и заворочался на месте, пытаясь стряхнуть с себя пыль и путину.

– Не волнуйся … Ишь ты, – не волнуйся… – бормотал он. – Посмотрел бы я, как ты бы на моем месте не волновалась… Сама-то, вон, чистая, поди…

Осси поднялась с колен и повернулась к зеркалу.

Чистая? Да, вроде, чистая. Только растрепанная… Будто ураган ее расчесывал. Хотя, если вспомнить тот ветродуй, который ее охаживал, когда она на остров мантихор высаживалась, то так оно, пожалуй, и было. Да и потом тоже, все оно как-то не на пользу прическе шло…

Осси вздохнула и начала приводить себя в порядок, украдкой поглядывая на хилависту, который со своей задачей успешно справлялся и от повисших на нем клоков паутины уже почти избавился.

Впрочем, ей тоже потребовалось не так уж много времени, чтобы наскоро расчесаться и затянуть волосы в хвост. Покончив с этим, она вновь повернулась к зеркалу, чтобы оценить результат…

Повернулась и обомлела.

Сначала даже не поняла. А когда поняла, то все равно не поверила, и даже руку подняла, чтобы проверить.

Нет, все верно… Волосы ее были собраны в хвост, по сторонам не болтались и на плечи не спадали.

А вот с отражением ее дело обстояло совсем иначе.

Из зеркала на нее смотрела леди Кай, не сказать чтобы с навороченной, но все же довольно-таки аккуратной прической, которую не то чтобы в походных условиях, но и дома-то просто так не сделаешь.

Некоторое время отражение в зеркале наслаждалось ее растерянностью, а затем ухмыльнулось.

Причем, как-то нехорошо оно это сделало.

Не по-доброму.

Затем, внимательно осмотрев леди Кай, оно скривилось и качнуло головой, всем своим видом выказывая, что ни внешний облик, ни богатый внутренний мир своего визави оно не одобряет, и широко улыбнулось… Распахнув пасть, что называется, от уха до уха, и явив острые, почти треугольные зубки, коими рот его был утыкан в великом множестве.

И прежде, чем леди Кай успела что-нибудь сообразить, отражение рвануло вперед, к ней, совершенно спокойно преодолевая тонкую стеклянную преграду, и оборачиваясь мутной темно-серой тенью, струящейся из зеркала.

Тень эта прожигала амальгаму, будто пергамент, заставляя ее дымиться, сворачиваться и прорываться черными дырами с горящими и расползающимися в сторону краями. Дыры эти росли, множились, объединяясь в нечто единое, пожирающее собой все пространство зеркала, а из них истекали все новые и новые ручейки теней вливаясь в сгусток, набухающий прямо перед глазами леди Кай.

«Назад!» – истошно заорала Хода, но было уже поздно, потому что сгусток этот разбух, сделавшись непроницаемо-черным, вытянулся вперед и в стороны, края его сначала размылись, а затем принялись клубиться и завиваться, выворачиваясь тонкими вертлявыми щупальцами.

Народившийся сумрак обернулся чем-то жирным и вязким, и это что-то метнулось вперед, сшибая леди Кай с ног и не давая дышать.

Все это произошло, что называется, в мгновение ока, и прежде, чем Осси успела что-то предпринять, она оказалась на полу полностью обездвиженной.

Густая черная мерзость залепила уши, нос и глаза, полностью лишив интессу зрения, и теперь норовила просочиться в рот сквозь плотно сжатые губы. Дыхания не хватало, лицо, будто исколотое тысячами раскаленных иголок, горело, а где-то под крепко зажмуренными веками крутились, сталкиваясь и наезжая друг на друга, радужные колеса. От этого жутко тянуло в сон, и даже невыносимая боль в висках не могла удержать Осси по эту сторону реальности.

Она чувствовала, что сползает, соскальзывает в мягкое, убаюкивающее небытие, оставляя свое не нужное больше ей тело тому… Тому, кто… Тому, кто страстно этого желал. Но даже это не могло удержать ее в сознании и она скользила дальше и глубже, и только рука ее, подчиняясь раз и навсегда вбитым рефлексам, продолжала судорожно сжимать рукоять меча, такого никчемного и бесполезного перед лицом этого нового врага.

Осси тонула. А вместе с ней тонули мысли, растворяясь в вязкой темноте выплеснувшегося отражения, тонули воспоминания, угасая и испаряясь в окутавшем ее безвременье, а мечты… Мечты и желания покинули ее плененную душу первыми, освобождая место для новых целей и устремлений, порожденных чужим телом и чуждым миром.

Все быстрее вращались радужные колеса, все бледнее они становились, и все больше жгло опаленное дыханием тени лицо. Осси срывалась в бездну, и не было, казалось, в целом мире силы способной это остановить…

Впрочем, сила такая была, и была она совсем рядом. Слеза Лехорта, бережно упакованная в походном рюкзаке леди Кай, способна была вызвать к жизни если не саму погибель, то очень близкое ее подобие, и шутя и играючи стереть с лика земного не только пару старых зеркал с одичавшими от скуки отражениями, но и саму эту Ступень Странника, отправив ее в бесконечный дрейф по волнам забвения. Вот только…

Вот только не знала этого Осси Кай. А если б даже и знала, то все равно не дотянулась бы до Слезы, ибо к этому моменту даже проблеска мысли уже не было в ее сознании. Она угасала…

Все, что произошло с леди Кай, случилось слишком быстро даже для хилависты. Но все же его рефлексы, подстегнутые к тому же узами крови, породившими в самом его сердце невыносимую жгучую боль, оказались быстрее. Да и не могло его отражение чье-то врасплох застать, даром, что и сам он был порождением зазеркальных глубин.

Едва заметив – даже не заметив, а только лишь угадав намерение тени выплеснуться наружу, он моментально покрылся влагой, – будто испарина на гигантском лбу выступила, и заблестел, резко увеличивая свое альбедо[12]. А в тот момент, когда леди Кай с грохотом приложилась об пол, он, будто устав отражать чужой свет, вспыхнул сам, да так, что стоявший рядом комод вмиг обуглился, а в комнате на краткий миг не осталось ни одной тени. Все они сгорели в белом пламени вспыхнувшего над самым полом солнышка.

С хрустальным звоном разлетелось в мелкие осколки полотнище зеркала, а черную мразь, опутавшую неподвижно лежащую на полу леди Кай, сдуло солнечным ветром будто пыль. Сдуло и сожгло дотла, не оставив даже пепла, и развеяв в воздухе без следа. Лишь долгий протяжный крик еще долго гулял от стены к стене, но Осси его не слышала. Как не слышала она и тяжелого вздоха хилависты, только что спасшего ей жизнь…