Шоколадная принцесса - Габриэлла Зевин

«Ты в школьной форме», — написала она.

Я носила школьную форму с тех пор, как стала ходить в школу.

«Недавнюю», — добавила она.

— Кстати, я невиновна, — сказала я.

Она подняла на меня темные глаза.

«Все тут невиновны».

— А ты?

«Только не я. Я виновна».

Мы не знали друг друга достаточно долго, чтобы спросить, что же она сделала, так что я сменила тему на более насущную.

— Где тут можно поесть?

На завтрак была овсянка, на удивление съедобная, или я просто была очень голодна.

Столовая в женском исправительном учреждении была очень похожа на столовую в школе, то есть существовала иерархия, кто где сидел, и более влиятельные клики или шайки занимали лучшие столы. Похоже, Мышь не принадлежала ни к одной из них, так что мы с ней ели в одиночестве за столом, который, похоже, считался самым плохим — в задней части столовой, дальше всех от окон и ближе всех к мусорным бакам.

— Ты тут ешь каждый день? — спросила я.

Мышь пожала плечами.

Она была немой, но в остальном казалась нормальной. Я задалась вопросом, почему она сидела одна: было ли это ее сознательным выбором, или другие подвергли ее изоляции из-за немоты, или просто она была в «Свободе» новичком, как и я.

— Сколько ты уже тут?

Она отложила ложку и написала: «198 отбыла. Осталось 802».

— Срок в тысячу дней. Это долго, — сказала я. Отменно идиотский комментарий. Один взгляд в глаза Мыши — и вы увидите, как долго может длиться тысяча дней.

Я собиралась извиниться, что сморозила такую глупость, когда оранжевый пластмассовый поднос ударил Мышь сзади по затылку, забрызгав ее волосы и лицо овсянкой.

— Следи за собой, Мышь, — сказала девушка, держащая поднос. Саркастический голос принадлежал высокой, поразительной (в обоих смыслах слова) девушке с длинными прямыми темными волосами. Ее сопровождали тучная блондинка и невысокая, но крепкая девушка, чья бритая голова была целиком покрыта татуировками. Татуировки были в виде переплетенных слов, складывающихся в завораживающий узор.

— На что пялишься? — спросила Бритая Голова.

«На твои классные татуировки», — хотелось мне сказать, но я промолчала.

(Между прочим: неужели вы считаете, что можно нанести на череп татуировки в виде слов и никто не попытается их прочесть?)

— Что с тобой, маленькая мышка? Кошка съела твой язык? — спросила та, что держала поднос.

Блондинка ответила:

— Она не может тебя слышать, Ринко. Она типа глухая.

— Нет, она не может только говорить. В этом разница, Кловер. Не будь невеждой, — сказала Ринко. Она наклонилась над ухом Мыши: — Она слышит все-все, что мы говорим. Ты можешь говорить, если хочешь, не так ли?

Мышь, конечно, промолчала.

— Ну, я хотела посмотреть, не обдурю ли я тебя, — продолжала Ринко. — С твоим проклятым языком все в порядке. Но ты просто сидишь сзади, не так ли? Смотришь на нас всех свысока, думаешь, что ты лучше всех, когда на самом деле ты никто?

— Убийца ребенка, — прошипела татуированная.

— Неужто ты не хочешь написать мне любовную записочку? — сказала Ринко, потянув на себя блокнот, который висел на шее у Мыши.

— Эй! — вскрикнула я. Компания в первый раз посмотрела на меня. Я переключилась на более юмористический тон и сказала: — Как она может написать тебе письмо, если ты держишь ее записную книжку?

— Посмотрите-ка, у Мыши завелась новая симпатичная подружка, — сказала Ринко. Она изучила мое лицо. — Эй, я тебя знаю. Тебе стоит сесть с нами.

— Мне и тут хорошо, спасибо.

Ринко покачала головой.

— Послушай, ты не знаешь, как тут все устроено, так что я притворюсь, что ничего не слышала. Мышь не твой друг, а тебе тут понадобятся друзья.

— Я рискну, — сказала я.

Блондинка, Кловер, устремилась ко мне. Ринко повела рукой, и та повиновалась.

— Оставьте ее, — потребовала Ринко. — Ты и я — мы будем хорошими друзьями. Ты просто этого еще не знаешь.

После того как Ринко и ее компания вышли за пределы слышимости, Мышь написала мне: «Не будь дурой. Ты мне ничего не должна».

— Верно, — сказала я. — Но я не люблю наезды.

Мышь кивнула.

— Знаешь ли, хоть ты и маленькая, ты все же должна пытаться защищать себя. Такие люди питаются теми, кого считают слабаками.

Ее взгляд показал мне, что я не сказала ей ничего нового.

— Почему же ты это терпишь?

Она пару секунд обдумывала мой вопрос, потом написала: «Потому что я это заслужила».

В течение рабочей недели в «Свободе» были занятия, а в субботу был день посещений. Ко мне пришло несколько человек, но правило гласило, что за раз можно было пообщаться только с одним посетителем.

Первым был Саймон Грин. Я спросила его, как мистер Киплинг, на что он ответил: «Стабильно». Он был все еще подключен к аппарату искусственного дыхания и недоступен для консультации. «К сожалению», — добавил Грин.

Да, действительно к сожалению. Хоть я и беспокоилась о мистере Киплинге, но меня не меньше волновали моя семья и собственные дела.

— Я сделал все звонки согласно твоим инструкциям, Аня, — сказал Грин. — Все устроено. Миссис Гудфеллоу согласилась остаться. Мисс Барбер будет приводить твою сестру в школу и забирать ее оттуда. Твой брат в настоящий момент не работает в Бассейне. Также я говорил с твоей бабушкой… — Его голос затих. — Кажется, ее ум…

— Слабеет, — закончила за него я.

— На тебе одной все держится, верно? — спросил он.

— Да, — ответила я. — И поэтому я никогда бы не отравила Гейбла Арсли. Я не могу позволить себе такой риск.

— Давай поговорим об Арсли, — сказал он. — Есть ли у тебя мысли насчет того, как яд попал в шоколад?

— Да. Джекс Пирожков принес коробку в наш дом. Думаю, шоколад предназначался для моей семьи. Гейбл получил его по ошибке.

— Я знаю Джекса. Он никто, пустое место в организации Баланчиных. Его считают добродушным и чрезвычайно мягким, — ответил Саймон. — Почему же он хотел отравить тебя и твоих родных?

Я рассказала ему, что Пирожков крутился вокруг моего брата в течение долгого времени и что это он пытался устроить Лео на работу в Бассейн.

— Может быть, он подумал, что убийство детей Леонида Баланчина будет своего рода символическим жестом? Проверьте, не был ли он врагом папы.

Саймон задумался, потом покачал головой.

— Сомнительно. Но его поведение все же очень подозрительно, и мне определенно надо поговорить с мистером Пирожковым. Не хочешь ли прослушать дело, которое государство завело против тебя?

Вот основные пункты:

Я дала Гейблу не одну, а целых две плитки отравленного шоколада.

Ранее я совершила против него акт насилия (инцидент с лазаньей).

Слышали, как я ему угрожала.

У меня был мотив (я была зла на него за то, что он меня бросил, либо за то, что пытался меня изнасиловать, — смотря какой истории поверят).

Я просила брата уничтожить улики.

— Откуда взялся последний пункт? — спросила я.

— Когда копы появились в вашей квартире, Лео доставал шоколад из шкафа. Брат ничего не сказал, но его поведение сочли подозрительным. Конечно, они конфисковали партию целиком.

— Единственная причина, по которой я просила его убрать шоколад, — та, что у бабушки были бы неприятности из-за хранения нелегального продукта!

— У нее их не будет, — пообещал Саймон. — Они будут обвинять в хранении тебя. Но не беспокойся, никто не попадает в тюрьму или колонию несовершеннолетних за хранение шоколада. Что-то во всем этом деле плохо пахнет. И несмотря на мое неудачное выступление в суде в четверг, я доберусь до сути, — уверил меня Саймон. — Тебя оправдают, и ты отправишься домой, к Галине, Нетти и Лео.

— Как получилось, что ты работаешь на мистера Киплинга?

— Я обязан ему жизнью, Аня. Я бы рассказал тебе все, но не хочу предавать его доверие.

Подобную причину я могла уважать. Я внимательно осмотрела Саймона Грина. У него были очень длинные ноги и руки, в костюме он выглядел как паук-долгоножка. Кожа его была очень бледной, словно он проводил свою жизнь не то что в помещении, а под землей. Его глаза были скорее зелеными, чем голубыми, и они казались задумчивыми, нет, даже умными. Я позволила себе немного порадоваться, что такой человек на моей стороне.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать семь, — сказал он. — Но я закончил юридический колледж с отличием, и я быстро учусь. Однако дела мистера Киплинга сложны, если не сказать более, и я прошу прощения, что знал так мало о твоей ситуации. Я стал его партнером только прошлой весной.

— Да, кажется, он упоминал, что кого-то нанимает, — сказала я.

— Мистер Киплинг полон желания защитить тебя, и он планировал представить нас друг другу после того, как я проработаю на него год. Мы оба надеялись, что когда-нибудь я стану его преемником, но никто из нас не думал, что это случится так скоро.