Газета "Своими Именами" №48 от 29.11.2011 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

Так остров Даманский перешёл к китайцам фактически. Однако ещё долгие двадцать два года наше руководство хранило молчание о фактической принадлежности этой территории, щедро политой кровью наших пограничников. Позднее, уже после уничтожения СССР, Россия неоднократно шла на территориальные уступки Китаю, передав ему около 1200 островов и участков суши нашей земли. Заключив же 19 мая 1991 года соглашение с Китаем о «выравнивании границы», российское руководство тем самым узаконила принадлежность переданных китайской стороне земель как в районе Хабаровска, так и в Приморье, в том числе и острова Даманского - уже юридически. Этому дурному примеру последовали также Киргизия, Казахстан и Узбекистан. Они также уступили Китаю часть своих территорий.

В заключение хочется сказать вот о чём. В памяти нашего народа, вне зависимости от реалий сегодняшнего дня, живёт чувство признательности и благодарности героям-пограничникам, которые защищали наши дальневосточные и среднеазиатские рубежи, не щадя своей жизни. Во время кровопролитных событий 1969 года часовые границы не на словах, а на деле показали советскому народу пример истинного патриотизма, настоящей любви к своей Родине и готовности за неё умереть. Так было! Давайте же помнить об этом всегда. Настала пора в память о погибших в вооруженном советско-китайском пограничном конфликте 1969 года воздвигнуть памятный знак, который стал бы местом поминовения даманцев, погибших в боях за Родину. Они заслуживают этого в полной мере.

Сергей БАЙКАЛОВ, Абакан

СОВЕТСКИЕ ДЕТИ В ФИНСКИХ КОНЦЛАГЕРЯХ ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Во время оккупации Советской Карелии финнами в Петрозаводске было создано шесть концлагерей для содержания местных русскоязычных жителей. Лагерь №6 размещался в районе Перевалочной биржи, в нем держали 7000 человек. Фотография сделана после освобождения Петрозаводска советскими войсками 28 июня 1944 года. Этот снимок представлялся в составе доказательств на Нюрнбергском процессе над военными преступниками.

Девочка, которая на фотографии вторая от столба справа — Клавдия Нюппиева — спустя много лет опубликовала свои воспоминания.

«Помню, как люди падали в обморок от жары в так называемой бане, а затем их обливали холодной водой. Помню дезинфекцию бараков, после которой шумело в ушах и у многих шла носом кровь, и ту парилку, где с большим „старанием“ обрабатывали всё наше тряпьё. Однажды парилка сгорела, лишив многих людей последней одежды».

Финны при детях расстреливали заключенных, назначали телесные наказания женщинам, детям и старикам, невзирая на возраст. Также она рассказала, что финны перед уходом из Петрозаводска расстреляли молодых ребят и что её сестра спаслась просто чудом. Согласно имеющимся финским документам, расстреляли лишь семерых мужчин за попытку к бегству или другие преступления. Во время беседы выяснилось, что семья Соболевых одна из тех, которые были вывезены из Заонежья. Матери Соболевой и её шести детям пришлось трудно. Клавдия рассказала, что у них отобрали корову, они были лишены на месяц права получать продовольствие, потом, летом 1942 года, их перевезли на барже в Петрозаводск и определили в концлагерь номер 6, в 125-й барак. Мать сразу попала в больницу. Клавдия с ужасом вспоминала проводимую финнами дезинфекцию. Люди угорали в так называемой бане, а потом их обливали холодной водой. Питание было плохое, продукты испорченные, одежда негодная.

Лишь в конце июня 1944 года они смогли выйти из-за колючей проволоки лагеря. Их было шестеро сестер Соболевых: 16-летняя Мария, 14-летняя Антонина, 12-летняя Раиса, девятилетняя Клавдия, шестилетняя Евгения и совсем маленькая Зоя, ей не исполнилось еще и трёх лет.

Рабочий Иван Мореходов рассказал об отношении финнов к заключенным: “Еды было мало, и та была плохая. Бани были ужасные. Финны не проявляли никакой жалости”.

Авторское название фотографии — «Узники фашизма». Время съёмки: июль 1944 Место съёмки: Петрозаводск.

http://3rm.info/

ВЕСТИ С ВОСТОЧНОГО ФРОНТА

Тот, кто смотрел документальный фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм», вряд ли сможет забыть шокирующие снимки, на которых улыбающиеся немецкие солдаты позируют на фоне трупов повешенных. Однако эти травматически памятные фотографии составляют лишь малую часть материала, отснятого в то время на Восточном фронте. Причем карательные акции, какой бы интерес они ни вызывали у отдельных представителей вермахта, официально запрещалось запечатлевать на пленку, и те, кто обходил этот запрет, подвергали себя серьезному риску.

Любительская фотосъёмка в немецкой армии — особенно в ранний, победоносный для Германии период войны — была делом обыденным. Еще в 1930 годы благодаря массовому распространению относительно дешёвых и лёгких в обращении фотоаппаратов фотография стала любимым хобби для миллионов немцев. Национал-социалистское правительство быстро осознало возможности и опасности, сопряженные с новым народным увлечением, и отреагировало открытием фотографических курсов, где фотографам-любителям объяснялись азы технического мастерства и одновременно прививался вкус к «общественно значимым» темам.

Неудивительно, что на передовые Второй мировой сотни тысяч немецких солдат отправились с собственными фотоаппаратами в поисках сюжетов, соединяющих личную судьбу с исторической реальностью. Некоторые фирмы, выпускающие фототехнику, открыто рекламировали свою продукцию как особенно практичную в полевых условиях. Таким образом в 1941 году на территорию СССР вступила армия, оснащённая не только современным оружием, но и фотокамерами, которые немецкая пропаганда заблаговременно объявила одним из наиболее эффективных средств борьбы с врагом. В первую очередь это касалось специальных «пропагандистских отрядов», составленных из профессиональных фоторепортеров. Но и любительская фотография, призванная ориентироваться на заданные профессионалами образцы, всячески поощрялась командованием.

Однако у основной массы солдат до начала войны не было возможности побывать за пределами Германии, а тем более в довольно изолированном Советском Союзе, так что объективы многих направлялись скорее естественным любопытством, чем приказами начальства. Помимо традиционных групповых портретов «на память» в обнимку с боевыми товарищами и сценок солдатского быта, излюбленными фотомотивами стали «бескрайние» славянские просторы, местные жители и их повседневный труд.

Большинство фотографий, привезенных немецкими солдатами с Восточного фронта, были сделаны до конца 1942 года. По мере того как война двигалась к перелому, интерес к фотографированию угасал, вплоть до практически полного исчезновения любительских фотосвидетельств в два последних военных года. Отснятый фотоматериал, в отличие от самих солдат, как правило, находился в безопасности, так как регулярно переправлялся в тыл либо во время отпусков, либо с полевой почтой. Фотографии помещали в специально заведенные для этой цели альбомы, составлявшие часть семейной хроники.

Однако после войны многие немцы предпочли перевернуть эту страницу семейной истории, не читая. Альбомы и разрозненные фотографии с фронтов не допускались в поле зрения детей и внуков во избежание травмирующих воспоминаний и обсуждения сложных этических вопросов. Когда в ходе «раскопок» в семейных архивах удавалось снова поднять кое-что из этого материала на поверхность, контекст снимков нередко оказывался полностью утрачен, связь между изображением и живым воспоминанием не поддавалась реконструкции.

Выставка «Фотографии с Восточного фронта», прошедшая в берлинской галерее Berinson в рамках Европейского месяца фотографии, представляет собой осторожное прикосновение к теме частной вовлечённости в историческую трагедию, до сих пор во многом табуированной в Германии. На выставке представлены — развешаны на стерильно-белых, как в операционной, стенах — 50 из 200 фотографий из архива Дитера Келлера (1909–1985), некогда солдата вермахта, а затем видного издателя в Штутгарте. Примечательно, что фотографии, вошедшие в экспозицию, отобраны и увеличены им самим, однако при его жизни никогда не выставлялись и не публиковались. Другое таинственное обстоятельство касается негативов, которые, благополучно пережив войну, в 1950 годах неожиданно сгорели.

Уже беглое знакомство с биографией автора дает понять, что речь пойдет о не совсем рядовом фотографе-любителе. Келлер происходил из состоятельной и влиятельной немецкой семьи, еще до войны поддерживал контакты с известными деятелями искусства, такими как Оскар Шлеммер и Вилли Баумайстер, и, очевидно, его эстетические амбиции изначально были выше, чем у его коллег по оружию. Неизвестно, насколько серьёзно Келлер занимался фотографией до призыва в армию, однако фотоаппарат, которым он снимал на советских территориях, — знаменитая Leica — отвечал профессиональным стандартам того времени, что выгодно сказалось на качестве снимков.