Воля под наркозом - Михаил Серегин

Однако этот слепец упрямо не воспринимал ее как возможный объект любви. Во время нередких встреч держался он непринужденно, но всегда на некотором расстоянии. А называл, в зависимости от необходимости, то Катенькой – если обращался с какой-либо просьбой и хотел подмаслить, то вообще строго и официально Екатериной Александровной.

Вообще-то, по совести говоря, она и Ладыгина в эту квартиру притащила вовсе не из желания сохранить инкогнито и одновременно посмотреть на реакцию доктора на эту двухъярусную берлогу, как она объясняла себе и остальным. Ей доставлял чрезвычайное удовольствие сам факт того, что она соблазнит этого самца в квартире упрямого Колесова, а потом использует его по назначению на вожделенном и ранее недоступном «ложе любви».

С мстительным удовлетворением Катя откупорила очередную бутылку шампанского – третью за этот вечер, сделала изрядный глоток прямо из горлышка, пьяно икнула и сказала вслух, обращаясь к незримому собеседнику:

– И шампанское твое пью, и, между прочим, на сексодроме твоем в удовольствие трахаюсь.

Эта мысль развеселила ее так, что она даже расхохоталась. Но вскоре снова впала в мрачное настроение. Алкоголь ничуть не помогал, а лишь усиливал хандру и злость на себя, Колесова, Ладыгина и обстоятельства.

А доктор ничего, меланхолично подумала Катя, превзошел самые смелые ожидания. Вот только куда же этот стервец делся? Ну не мог он по собственной инициативе улизнуть из тщательно продуманной и расставленной любовной ловушки. И не таких лохов приходилось охмурять и делать послушными овечками. Следовательно, либо вмешался случай, либо… Либо интуиция ее не подвела, и не такой уж этот доктор лох, каким мог показаться с первого взгляда. Со второго, впрочем, тоже.

Вспомнив о Ладыгине, она приуныла еще больше, перебралась из кресла на низенький диванчик и, крепко обняв бутылку с шампанским, за неимением более подходящего объекта, сделала еще одну попытку уснуть, горько вздохнув напоследок.

Глава 7

Павел Мстиславович Ивашевский, или ПМ, как его прозвали сослуживцы, был недоволен. Более того, он был очень недоволен. Уже который день подряд на его бедную подполковничью голову сыпались со всех сторон одни неприятности. То, что голова была не абы как, а целая подполковничья, делало ее крепкой и к ударам судьбы невероятно устойчивой. Однако неприятностей было слишком уж много, поэтому голова хотя и не трещала по швам, если можно так выразиться о данной части тела, но пухла и болела неимоверно.

Черная полоса началась с того, что взяли с поличным и водворили в СИЗО кидалу Веньку Чеха. Венька промышлял преимущественно на валютном черном рынке, дуря и накалывая глупых теток и залетных «купцов». Пока Венька не зарывался, делился с кем надо и в глаза «браткам»-ментам не лез, все шло путем. Но с последним «кидняком» Венька лоханулся на полную катушку, по недосмотру покусившись на прихлебалу крупного авторитета. Прихлебала Веньку запомнил, но отлавливать и устраивать разборки по-своему не стал, а пожаловался «папе», представив дело так, что Чех кинул не столько его, сколько всю гоп-компанию, ловко «хлопнув» прихлебалу на общаковские деньги.

Авторитет, будучи из «новых», законов воровских не знал, а если и знал, то не признавал, потому всерьез разозлился и признал Чеха неправым по всем статьям. Чех, прознав о том, что авторитет «выписал» «зелень» вернуть, да еще с процентами, предложил устроить разбор по всем правилам. Разбор ему устроили немедленно, отделав так, что Чех провалялся час без сознания в кустах, а когда очухался, едва дотащился до приятеля, жившего неподалеку. Там, разглядывая в зеркало ванной свою разукрашенную физиономию, Венька принял решение деньги авторитету вернуть вместе с указанными процентами. Что и сделал, умудрившись при передаче суммы «отломить» от нее ровно половину.

После чего авторитет рассердился не на шутку, но предъявлять Веньке больше не стал, а попросту сдал его ментам, устроив грамотную «подставу».

Все эти перипетии блатной жизни были бы Павлу Мстиславовичу до лампочки. Если бы приятель Веньки Чеха не являлся одним из лучших информаторов Ивашевского. Теперь же приятель наотрез отказывался работать, требуя в обмен на важную информацию немедленного отпущения дружка-кидалы на волю и без дальнейших преследований.

Из-за этого треклятого Чеха ПМ ходил постоянно на взводе, а злость свою, как водится, срывал на домашних. Жена ПМ, признав тиранию в свой адрес несправедливо чрезмерной, собрала вещи и переселилась на время – «пока уму-разуму не наберешься» – к свекрови. Последнее обстоятельство было самым возмутительным. ПМ никак не мог смириться с тем, что его ненаглядная женушка и его же родная мать спелись и устроили бунт, да еще в такое неподходящее время.

Однако больше всего неприятностей доставлял ПМ один из вверенных ему объектов, который он обязан был курировать по долгу службы.

С этим объектом вообще были сплошные «непонятки». С одной стороны, ему были даны четкие и недвусмысленные указания установить строжайший контроль над каждым из сотрудников и немедленно докладывать о любых, даже теоретически подозрительных действиях с их стороны или со стороны их окружения. С другой же стороны, никакой существенной информации об объекте сообщено ему не было. Неизвестно было даже, чем сотрудники объекта занимались в рабочее время. Мало того, ему строжайше запрещено было знать об этом. А о любой просочившейся на поверхность информации о деятельности объекта, пусть даже самой незначительной, было велено докладывать незамедлительно.

По правде говоря, «легальное» наименование объекта, который значился в официальных отчетах под номером «666», ему сообщили: научно-исследовательская лаборатория с каким-то фуфлыжным названием при какой-то не менее фуфлыжной организации. В том, что все это явное и бессовестное фуфло, ПМ нисколько не сомневался. Однако приказ начальства выполнял честно и с идиотскими расспросами ни к кому не обращался. Тем более что на горизонте светил перевод на другую должность, делавший возможным получение очередного звания.

Вместе с тем вторую и основную часть приказа – неусыпный контроль над объектом и его сотрудниками – также следовало выполнять. И выполнять желательно «на золотую». Поэтому кое в чем ПМ все же проявил инициативу, не забыв при этом основательно подстраховаться. Так, сначала он обзавелся информаторами, имеющими к объекту весьма косвенное отношение. А позже сумел утаить от чуткого руководства часть оперативной информации и использовал ее во благо делу: тщательно подготовил и осуществил блестящую подставу одного из сотрудников лаборатории. Многолетнее общение с миром блатных не только основательно пополнило словарный запас ПМ, но также обогатило его жизненный опыт и отшлифовало профессиональные качества. Исключительно благодаря этим своеобразным «курсам повышения квалификации без отрыва от основного места работы» «лоханувшийся» сотрудник не был сдан начальству, а прочно завис на крючке, был без труда завербован, а в отчетах начальству проходил под конспиративным именем Саша.

Долгое время Саша с переменным успехом снабжал Павла Мстиславовича информацией о морально-психологическом состоянии сотрудников лаборатории, переменах в их социальном положении, содержании разговоров на внеслужебные темы и прочей околорабочей информацией.

В первой же беседе с Сашей, или Сашенькой, как любовно называл ПМ, выяснилось, что все сотрудники объекта, включая уборщицу, при поступлении на работу дали подписку «о неразглашении», нарушение которой рассматривалось как «измена Отечеству» и каралось по максимуму. Зла ни информатору, ни тем более себе ПМ не желал, потому сразу определились, что информация рабочего характера обсуждаться даже близко не будет. Такое решение, учитывая любознательность ПМ, далось ему не просто, но оказалось очень даже верным, в чем ПМ впоследствии неоднократно убеждался.

Вот и сейчас, поджидая в условленном месте Сашеньку, ПМ еще – и уже в который – раз вынес себе устную горячую благодарность за когда-то принятое решение и от души посочувствовал полковнику Басину, без пяти минут генералу Басину, который подобной предусмотрительностью явно не отличался. Нет, служебных тайн он не выдавал и знать ничего более того, что ему положено по должности, не желал. Однако имел неосторожность вести разговоры на вольные темы в служебном кабинете с любознательными личностями. По сообщению «слухачей», неустановленное лицо, имени которого – хоть в этом Басин не оплошал – не называлось, вскользь закинуло без пяти минут генералу Басину удочку о деятельности объекта под кодовым номером «666». Басин наживку немедленно отверг, однако в отчете о подозрительном вопросе умолчал, прикрывая, очевидно, своего любознательного знакомого. И теперь к головной боли Ивашевского прибавилась еще одна – установить личность, род деятельности и связи подозрительного знакомого, на всякий случай, но ненавязчиво, «пробить» Басина на предмет моральной устойчивости, а также усилить контроль над курируемым объектом.