Неизбежное зло - Абир Мукерджи

Кармайкл заметил мое недоумение.

– Доктрина выморочности была введена тогдашним вице-королем лордом Далхаузи. Она позволяла Ост-Индской компании аннексировать любое индийское княжество, правитель которого умирал, не оставив законного наследника мужского пола, или признавался явно недееспособным.

– А кто определял явную недееспособность? – спросил я.

– Это решала Компания, – ухмыльнулся он. – Таким путем она приобрела несколько княжеств с богатыми недрами, которые в противном случае могли бы остаться в руках менее дальновидных туземцев. Это оказалось довольно удобно и для Индийского офиса. Позволило нам избавиться от старого Гаеквада Бароды[50] под предлогом того, что он пытался отравить британского резидента грейпфрутовым соком.

– Так почему же тогда Самбалпур не был аннексирован после смерти старого махараджи? – спросил Несокрушим.

– Как вы помните, это был 1858 год, сразу после Мятежа. Лондон только что избавился от гегемонии Ост-Индской компании в регионе, и вся Индия пребывала в смятении и неопределенности. Власть перешла из рук людей Компании в руки чиновников Индийского офиса, новым требованием времени стала стабильность, а не прибыль. Бывший махараджа годом раньше поддержал англичан, и лучше было иметь надежного союзника в Самбалпуре, чем приобрести еще сколько-то земель, которым потребуется новая администрация. Любопытный зигзаг судьбы. Умри махараджа пятью годами раньше или, наоборот, пятью годами позже, этого княжества, возможно, сегодня не существовало бы.

Шофер резко затормозил перед тощей серой коровой, которая лениво брела прямо посреди дороги, и тут же ловко объехал дряхлую животину, равнодушно жующую стебли тростника.

– Нынешний махараджа осуществил модернизацию Самбалпура, – продолжал Кармайкл. – Хотя его реформы не затронули политической сферы. Власть по-прежнему сосредоточена в руках самого махараджи и его сыновей.

– И много у него сыновей?

– До трагической гибели ювраджа было три официальных наследника престола – сыновья, рожденные от законных жен. Те, что от наложниц, не имеют права на трон.

– Наложниц?

– На конец марта у него их сто двадцать шесть и двести пятьдесят шесть потомков, не считая трех законных принцев. Мы получаем копию ежегодного финансового отчета княжества. Все они упомянуты в примечании к расходам.

– Расскажите о принцах, – попросил я.

– Трое детей, признанных законными наследниками престола, это юврадж Адир Сингх Сай, ныне покойный, его брат принц Пунит двадцати девяти лет, оба сыновья Второй махарани, и их единокровный брат, полуторагодовалый принц Алок, сын Третьей махарани. Возможно, вы помните прошлогодние газетные статьи о том, как махараджа приказал наполнить плавательный бассейн шампанским, празднуя рождение малыша.

– Что ж, зачать ребенка, когда тебе уже за семьдесят, – достойный повод для торжества, – сказал я. – Мы уверены, что отец – махараджа?

– О да, – заверил Кармайкл. – Помимо махараджи и его законных сыновей, единственные мужчины, которые могут находиться на расстоянии ближе пятидесяти футов от махарани, это евнухи. Старый греховодник предельно строг в этом отношении. Но хватит о пороках, у махараджи есть и достоинства. Он превратил Самбалпур из дремучего феодального княжества в государство, где здравоохранение и образование находятся на уровне, сопоставимом с Калькуттой и Дели. Он провел в город Самбалпур электричество, усовершенствовал агротехнику, хотя большая часть земли в стране принадлежит ему. И за все это он заплатил деньгами от продажи алмазов.

– Большая удача для маленького государства иметь такой источник доходов, – заметил я.

– Да, Самбалпуру повезло. А до алмазов был опиум. В былые времена королевство вело довольно оживленную торговлю. Даже Ост-Индской компании не удавалось получить столько товара для экспорта в Китай. Период расцвета этого бизнеса миновал, но они по-прежнему производят опиум, немножко. Говорят, для медицинских целей, однако ходят слухи, что некоторые чиновники неплохо зарабатывают, поставляя его на черный рынок.

Я почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Горько-сладкое предвкушение.

– Короче говоря, плоды деятельности махараджи вполне убедительны, особенно для человека, которого огни Лондона или бордели Парижа всегда манили больше, чем обязанности по наведению порядка в своих владениях. Ирония заключается в том, что всякий раз, когда он желает путешествовать, махараджа вынужден обращаться в Дели за паспортом.

– Зачем? – удивился Несокрушим.

– Таков закон, – ответил Кармайкл. – Никто из князей не может покинуть Индию без разрешения вице-короля.

– Звучит как скрытый домашний арест.

– Боюсь, что так, – улыбнулся Кармайкл. – В некотором смысле.

Автомобиль свернул за угол. Впереди высился Сурья-Махал, Дворец Солнца. Высотой в три этажа – или четыре, если считать тенистый парк на крыше, – ярко-желтого цвета. Выстроенный в стиле Моголов, с арочным фасадом, балконами, решетчатыми окнами, он словно состоял из света, воздуха и мечты, а не из камня и кирпича. И изобиловал столь изящными архитектурными деталями, рядом с которыми наши колониальные здания выглядели напыщенными тяжеловесными махинами.

Охранник, явно озабоченный гораздо более важными вещами, лениво махнул нам, пропуская через ворота и даже не потрудившись проверить наши документы. Впрочем, ничего удивительного. В Индии вполне достаточно быть белым и сидеть в автомобиле, чтобы тебя пропустили куда угодно, но в свете последних событий я ожидал, что охрана королевского семейства окажется строже.

«Остин» остановился у подножия лестницы, ведущей к высокой входной арке. Лакей с лицом, словно выточенным из красного дерева, открыл дверцу автомобиля. Кармайкл кивком приветствовал его, и тот сдержанно кивнул в ответ; никаких привычных поклонов и расшаркиваний, которых ожидаешь от туземной прислуги, встречающей сахиба.

– Нам назначена аудиенция у Его Величества, – сообщил Кармайкл.

– Да, мистер Кармайкл, – бесстрастно ответил лакей. – Сюда, пожалуйста. Вас ждут.

Через двойные деревянные резные двери, украшенные растительным орнаментом, нас проводили в зал, освещенный люстрой, свисавшей с высоты нескольких этажей. Здесь нас поручили заботам другого лакея. Он повел нас по уходящему в бесконечность мраморному коридору, благоухающему розовым садом. В конце, за очередной парой дверей, мы были переданы третьему слуге.

– Не предполагал, что для того, чтобы доставить нас к махарадже, потребуется целая эстафетная команда.

– Не переживайте, – успокоил Кармайкл. – Скоро у вас будет возможность отдохнуть. Его Величество любит соблюдать индийский темп. Скорее всего, нам придется ждать аудиенции.

Последний лакей привел нас в комнату, украшением которой мог бы заняться царь Мидас, если бы у него были деньги. Французская мебель была расставлена под золочеными зеркалами и резными настенными панелями. В поверхности стеклянного стола, стоявшего по центру на четырех серебряных слонах, отражалась хрустальная люстра.

Едва мы сели, двери в дальнем конце распахнулись и из них вышел Фитцморис в сопровождении изысканно одетого индийца. Занятые беседой, они, кажется, готовы были пройти мимо, не обратив на нас внимания, если бы Кармайкл не окликнул.

– Сэр Эрнест, рад видеть вас, сэр.

Коммерсант коротко обернулся и, извинившись, поспешил за индийцем.

Мы продолжали ждать. Тянулись минуты, неприятные мысли вертелись у меня в голове. Я никак не мог позабыть Доусона на платформе вокзала Ховрах. А что, если