Единое королевство - Шон Рассел

Мэнвин, нахмурившись, смотрел на племянницу. Он славился своим умением читать реакцию своих собеседников и мгновенно менять тактику в разговоре с ними. Элиз попыталась придать своему лицу непроницаемое выражение.

— Я думаю, что в этом году молодые люди покажутся вам гораздо привлекательнее, чем раньше, Элиз. Все дамы так говорят. И среди них мы найдем вам самого настоящего принца.

Элиз едва сдержалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо.

Среди кандидатур на роль ее мужа действительно имелась большая группа отвратительных, на взгляд Элиз, молодых людей, готовых сражаться с Реннэ с таким энтузиазмом, словно в турнире принимают участие призраки прошлого. Две семьи из поколения в поколение воюют друг с другом, чтобы отомстить тем, кто сотворил «великую несправедливость». Тот факт, что нынешние Реннэ и Уиллсы не имеют к событиям прошлого никакого отношения, ничего не значил. Зло должно быть наказано любой ценой. И если в настоящий момент война невозможна, что же, турнир может стать подходящей заменой.

Элиз не понимала, по какой причине жители Аира могут пожелать, чтобы ими правил представитель семей, отличающихся такой глупостью. Впрочем, именно тут и заключена главная проблема — они как раз и не хотят, чтобы королем стал кто-нибудь из Уиллсов или Реннэ. Только эти две семьи продолжают поддерживать миф о несправедливостях, совершенных в прошлом — как же старательно они его лелеют, — и им не под силу отказаться от мечты о реставрации. Полная победа над соперниками — возрождение былого могущества — даже лучше, чем полное уничтожение соперников. Одни взойдут на трон, а другие станут вынужденными свидетелями торжества своих врагов. Вековая ненависть и бесчисленные жертвы лишь малая цена, о которой и говорить не стоит.

— Я больше не смогу защищать вас, семья не допустит, — мягко проговорил Мэнвин. — Вы должны помнить о своих обязанностях.

Затянувшееся молчание, казалось, нисколько не смутило дядю Элиз, который продолжал взирать на нее с фальшивой любовью.

— Вы закончили? — ровным голосом поинтересовалась Элиз.

Она испытала настоящее удовольствие от того, что вопрос прозвучал оскорбительно — единственная форма протеста, доступная ей. Впрочем, Элиз понимала, что дядя все равно добьется своего.

По лицу Мэнвина пробежала легкая тень.

— Желаю вашему высочеству хорошего дня.

Как только дверь за ним закрылась, Элиз схватила с дивана подушку и, спрятав в ней лицо, громко и отчаянно закричала, а потом швырнула подушку в противоположный угол комнаты.

Потом она снова подошла к окну и посмотрела на долину, через которую протекала река. Мирный весенний пейзаж немного успокоил ее. В лучах заходящего солнца глазам Элиз предстали такие прекрасные картины — небольшие рощицы деревьев, отбрасывающих тени на поля, самые разные оттенки изумрудного сияния на земле. Недавно прошел небольшой дождь, и мир выглядел новеньким и отмытым, словно готовился к празднику, а легкий ветерок резвился, гоняя по небу легкие облачка.

Неожиданно мимо промчалась птица, затем вернулась, причем оказалась так близко, что Элиз могла бы коснуться ее рукой. Она парила прямо перед ней, и солнечные лучи освещали ее черные крылья — нет, темно-синие, если присмотреться повнимательнее. Птица совсем не боялась Элиз, и та подумала, что она, наверное, ручная и нечаянно вылетела из своей клетки. Она протянула руку, и тут птица, не теряя ни мгновения, раскрыв клюв, метнулась к ее кольцу, да так неожиданно, что Элиз отдернула руку.

— Ах ты, обманщик. Собирался кольцо у меня украсть, да? Убирайся отсюда, вор! Кыш!

Она замахала руками, и птица неохотно отлетела от окна. Уже через несколько секунд несостоявшийся вор промчался над стеной, потом миновал остров, озеро и устремился к полям за ним. Элиз не могла оторвать глаз от стремительного силуэта в небе, но довольно быстро потеряла птицу из виду.

Если бы только она сама могла вот так улететь отсюда, прежде чем кто-нибудь успеет оседлать лошадь. Она бы спала в ветвях деревьев, а целое небо стало бы ей домом. Оставила бы свою семью, которая не в силах забыть прошлое. Была бы свободна выбирать, кем ей быть. Была бы свободна.

Каким кажется мир человеку, не знающему имен своих родителей? Наверное, чудесным сказочным садом. Никаких обязательств — только перед собой. Никаких обязательств — как же это замечательно!

ГЛАВА 7

Элиз услышала своего отца прежде, чем увидела его. В его комнате не зажигали свечей, и сумерки прогнали свет, точно свирепый кот шаловливых мышей.

Он играл на арфе, не самом своем любимом инструменте, с которым, впрочем, обращался, как настоящий виртуоз. Элиз остановилась у дверей, слушая. Она не знала этого произведения, но оно прекрасно подходило к настроению подкрадывающегося вечера. Шепот стихающего ветра, мычание домашнего скота, медленно возвращающегося домой, шорох занавески в открытом окне и сладкозвучное пение соловья. Музыка становилась частью этих звуков, переплеталась с ними, но исполняла свой собственный изысканный танец.

Элиз открыла дверь пошире, и музыка стихла, оставив лишь легкий след в памяти девушки.

— Элиз?

— Как ты догадался? — спросила она, покачав головой и не уставая удивляться тонкому восприятию отца.

— Все остальные стучат. Даже Мэнвин.

— А я думала… это какое-то тайное качество, особое чувство, — рассмеявшись, сказала Элиз.

— А еще запах твоих духов, — проговорил он и протянул руку.

Элиз прошла через комнату и взяла отца за руку. Он поцеловал ее пальцы и прижал к щеке, закрыв глаза.

Она всегда считала, что ее отец был бы очень красивым человеком, если бы не пустое выражение лица, столь характерное для всех слепых. Казалось, он постоянно о чем-то грустит, хотя Элиз прекрасно знала, что про него нельзя сказать, будто он несчастлив, просто ее отец всегда отличался вдумчивостью и любовью к размышлениям.

Внешне они являли собой полную противоположность — у него темные волосы, у нее светлые, хотя у Элиз тоже было чересчур удлиненное лицо, но она старательно это скрывала прической.

Отец убрал ее руку от лица, хотя и не выпустил из своей. Элиз любила его теплые, мягкие руки — как у художника.

— И что привело тебя к старику отцу?

— Во-первых, ты не старик. А во-вторых, разве мне нужна причина, чтобы искать твоего общества, которое дарит мне удовольствие?

Элиз пододвинула ногой стул — поведение, которое вовсе не пристало юной леди, но она не сомневалась, что отец не будет сердиться.

— Ты можешь навещать меня всякий раз, когда пожелаешь, ради удовольствия провести некоторое время в моем обществе, как ты сама сказала, или если тебе вдруг захочется облегчить душу. Иногда мне кажется, что последнее случается чаще.