Александр Золотая грива - Андрей Ильин

– Не сердись, так говорится, – ответил Колун. – У ромеев вера в бога Христа, все остальные считаются нечистой силой. Эти боги или демоны очень сильны.

Алекша поднялся.

– Я знаю, – ответил он, – читал в книгах ромейских.

– Так ты еще и грамотный! – поразился Колун. От великого удивления он даже отступил на пару шагов. – Ну вот это да-а! А Твердослов не сказал, паразит. Крепкий, говорит, парень, в дороге такой понадобится. И все. Может, ты еще и счету обучен, а?

– Математику знаю, – с достоинством ответил Алекша, – могу записывать цифры арабскими знаками, могу ромейскими.

Колун разинул рот, выронил секиру – еще держал в руке – да прямо на ногу…

– Ух, ядрена… во как… ну, дела!

Он отошел еще на шаг, чуть наклонил голову набок.

– Ну так ты… это… больше не рыскуй так-то, а то мало ли… тово. Ты вот что, – быстро заговорил Колун, будто опомнившись, – в драки больше не лезь, для такого у меня дурней хватает, – оглянулся на остальных, – в торговом деле голова важней силы, думать надобно, а думающих мало. Иди ко мне в помощники. Если согласишься, деньгой не обижу, вернешься в Киев богатым, девку какую хошь себе выберешь, самую раскрасавицу, а не эту, твердословиху, а?

– Лады, подумаю, – важно ответил польщенный Алекша, – помогу, чем смогу.

– Ну вот и хорошо, – обрадовался Колун, – а я смотрю и думаю, чего ты так дрался спокойно, не орал, не ярился и вообще. Тебе вроде как бы скучно было… думал, значит, вычислял!

Алекша отошел в сторону от галдящих ушкуйников, задумался – а действительно, почему не разозлился? В начале, правда, было – разъярился так, что глаза как мутной водой залило, видеть плохо стало, руки ноги затряслись. А потом вдруг все ушло, остался только холодный расчет и странное равнодушие ко всему. Ни злости, ни страха, ни азарта – ничего того, что бывает у всех людей. Он огляделся. Вокруг холодная вода, злой ветер треплет верхушки волн, рвет деревья на унылом берегу. Стоит неумолчный шум, плеск воды. "Да ладно, – подумал он и махнул рукой, – эка беда – страха нет, злости… Переживу как-нибудь».

С этого дня как бабка нашептала – погода совершенно испортилась и никак не желала исправляться. Сильный встречный ветер, частые холодные дожди сделали путешествие очень трудным. Струг никак не желал плыть – переваливался с боку на бок на высокой волне, словно старый гусь и все норовил прибиться к берегу или прыгал козлом и вертелся на одном месте. Мачта издевательски скрипела, а свернутый в трубочку парус указывал концами на землю – мол, нечего дурью маяться, идите пешком и все дела. Вконец измотанный непрерывной борьбой с погодой Колун сдался. Он, как все, тоже был за веслами, греб изо всех сил. Когда понял, что толку никакого, бросил весло на середину палубы, громко и внятно выругался. Остальные поняли это как команду сушить весла. На палубе воцарилось угрюмая тишина. Команда молча наблюдала, как встречный ветер разворачивает струг, тащит к берегу. Сидевший у руля легкораненый ушкуйник только подправил ход, струг тычется деревянным носом в песок. Вытащили подальше от воды насколько возможно. Половина команды отправилась в недалекий лесок за дровами, остальные занялись подготовкой лагеря. Колун садится на заплечный мешок, хмурый взор мрачно скользит по холодной серой реке. Губы шевелятся, глубоко посаженные глаза щурятся, словно атаман что-то прикидывает. Поднялся, ловко перемахнул через борт. Некоторое время его не было видно, затем Колун вылезает из трюма. В руках несет что-то продолговатое, завернутое в холстину. Выбирается на берег, саженях в пяти останавливается. Завернутый в холстину предмет аккуратно кладет на землю, в руке появляется огромный засапожный нож и Колун начинает рыть яму.

Алекша увидел Колуна за странной работой, когда возвращался из леса с охапкой сучьев. Вопросительно смотрит на Рыжего.

– Капище строит, – равнодушно ответил тот.

– Какое еще капище? – удивился Алекша.

– Речной богине. Маленькое такое, походное, – объясняет Рыжий, – так надо всегда делать, если река не пускает.

Алекша понимающе качает головой.

– А как же… Ведь жертву надо, старые боги без жертвы ничего делать не захотят, я знаю.

– Будет и жертва, – буркнул Рыжий, – вдоль реки живут… всякие.

Колун закончил свою работу уже к вечеру. Алекша подходит к самодельному капищу. Оно представляет собой небольшую квадратную площадку, две сажени в длину, столько же в ширину, тщательно очищенную от сучьев, травы, листьев. В центре торчит деревянный столб в сажень высотой. На вершине неумелой рукой изображено грубое человеческое лицо, отдаленно похожее на женское. Столб изготовлен из целого дерева, причем ствол имеет снизу круглое утолщение. Резчик убрал лишнее, получилось некое подобие женской фигуры. Алекша качает головой.

– Идол языческий, – произносит тихо.

Сам он крещен родителями сразу после рождения, так делала вся знать по приказу великого князя. Но вот рассказывать о вере в ромейского бога Христа, кому попало, не следовало. Русь оставалось сплошь языческой, христианство трудно входило в жизнь. А что сейчас вокруг него одни язычники, Александр не сомневался. Стемнело. Колун приказал разжечь небольшой костер на гребне холма. К ночи ветер чуть приутих, но все равно дул сильно, костер быстро прогорал и назначенный следить за огнем снова и снова подбрасывал дрова. Раскаленные уголья под ударами ветра разлетались во все стороны, как багровые метеориты. Ушкуйники только посмеивались, слыша сквозь свист ветра озлобленные вопли и матюги. В конце концов дурак догадался выкопать яму, обсыпать по краям землей и развести огонь внутри. В ночной тьме рыжий костер горит, словно глаз гигантского змея. Пылающие искры возносятся в затянутое тяжелыми тучами небо и там, в вышине, бессильно гаснут.

– Далеко кострище видно! – забеспокоился Алекша.

– Ага, – довольно соглашается Рыжий, – так и надо.

– Ну, как лихие люди увидят, что тогда?

– А мы кто? – ухмыльнулся Рыжий. Он недовольно покосился на Алекшу, верхняя губа приподнимается, в багровой полутьме недобро блестят желтые клыки. – Мы, брат, тоже не божьи коровки. Богине жертва нужна, понял?

Конец ознакомительного фрагмента.