Портрет дамы - Диана Стаккарт

— Это нечестно, — со смехом запротестовала я, хотя немного струсила, поняв, что противник настроен решительно. Мое ведро было пусто, поэтому я осталась безоружной. Кроме того, за время, которое мне потребуется, чтобы добежать до двери и набрать раствора, Тито успеет обстрелять меня с ног до головы.

Пока другие подмастерья подбадривали его выкриками, я бросила учителю мастерок и в отчаянной мольбе прижала руки к груди.

— Прошу тебя, пощади меня, добрый Тито, и я признаю твою победу!

Этот жест отчаяния с моей стороны не был полностью шуточным, потому что я успела представить, на что я буду похожа после его финальной атаки. Впрочем, этому не стоило придавать значения. В независимости от исхода битвы нам обоим придется провести немало времени у фонтана, смывая с себя последствия нашей маленькой битвы.

Тито, между тем, покачал головой.

— Ты сам начал эту войну, Дино, — возвестил он, перекрикивая всеобщий гул, — и я намерен закончить ее! А теперь молись и готовься к смерти!

Издав боевой клич, он запустил в меня содержимым обеих лопаток. Не медля ни секунды, я бросилась на пол, прикрывая голову руками, в надежде, что сумею не попасть под обстрел. Через несколько секунд, не обнаружив на себе грунтовки, я поняла, что опасность миновала.

— Так, битва закончена, — садясь, объявила я и с победной улыбкой посмотрела на Тито. — Думаю, это ничья, так что…

Я оборвала себя на полуслове, так как заметила, что Тито в ужасе уставился на что-то за моей спиной. Другие подмастерья словно онемели, хотя это было противно их природе, на их лицах застыло похожее выражение. Я с трудом поднялась на ноги, едва не поскользнувшись на заляпанном раствором полу. Меня охватил внезапный страх, поскольку я поняла — уже второй раз за последние несколько дней, что существует только одна причина, по которой всеобщее бурное веселье может столь внезапно прекратиться.

Леонардо стоял в нескольких футах от нас, в замешательстве разглядывая кусок раствора на своей прекрасной черной тунике. Из-за его плеча выглядывал Константин со смешанным выражением осуждения и недоверия. В течение нескольких секунд мертвую тишину нарушал лишь звук раствора, капающего с одежды Леонардо на каменный пол. Затем Тито стянул заляпанный грунтом берет и склонил голову.

— Учитель, прошу вас, простите меня! — воскликнул он чуть не плача и теребя злополучный берет в руках. Я не видел вас, иначе…

— Иначе ты бы лучше прицелился? — мягко спросил учитель, но в его взгляде была сталь. Он повернулся ко мне. — Ну а ты, Дино, что можешь сказать?

— Учитель, я тоже молю о снисхождении! — вскричала я, склоняя голову. — Прошу вас, не вините Тито. Это моя вина. Это я начал кидаться грунтовкой, он всего лишь защищался.

— Нет, это моя вина, — стоически произнес Константин. Расправив плечи, он продолжил: — Я должен был следить за тем, как протекает работа. Я нарушил свои обязанности, оставив этих несчастных без присмотра на несколько минут.

— А я ни в чем не виноват, — пропищал Бернардо из-за спины Витторио, который трясся от страха. — Учитель, я говорил им, чтобы они прекратили, но меня никто не слушал.

— В самом деле? — сухо спросил Леонардо.

Повернувшись к Константину, он продолжил:

— Тито и Дино останутся здесь. Остальные пусть идут в мастерскую. В наказание за то, что не остановили это безобразие, они всю следующую неделю будут варить кроличьи шкуры для гипса, носить дрова и воду и убирать мастерскую. Не позволяй им брать в руки кисть, даже чтобы починить ее. Что касается твоего наказания, — он сделал паузу и задумчиво посмотрел на старшего подмастерья, — всю эту неделю ты будешь слушать их жалобы.

— Хорошо, учитель, — Константин кивнул головой с видимым облечением от того, что кара оказалась столь мягкой. Махнув рукой остальным, он приказал: — Быстро, все в мастерскую.

Леонардо подождал, пока подмастерья не покинули залу, и повернулся к нам с Тито.

— Ну, мальчики мои, а какое наказание мне выбрать для вас? — спросил он, переводя взгляд с нас на свою испачканную тунику, а затем на комнату в целом.

Сгорая от стыда, я проследила за его взглядом. Пятна раствора покрывали пол и некогда гладкую поверхность стены. Фрагмент, над которым мы работали, был искорежен неровно нанесенным и почти высохшим раствором, потому что Тито с Витторио бросили работу на полпути. Если немедленно не приняться за дело, то придется отскабливать грунт и начинать все сначала.

Я почувствовала, что краска бросилась мне в лицо, когда оценила масштабы катастрофы. Как я могла опуститься до такого ребячества? Я мысленно распекала себя на все корки.

Тито заговорил:

— Безусловно, учитель, мы должны прежде всего выровнять грунт и отчистить полы и стены.

— И вдвоем завершим работу, которая из-за нас осталась недоделана, — быстро добавила я. Тито кивнул. Леонардо приподнял бровь.

— Это само собой разумеется. Что еще вы можете сделать, чтобы загладить свою вину?

Мы с Тито обменялись взглядами. Он выглядел таким же несчастным, как и я.

— Мы отнесем прачкам вашу тунику, а деньги, которые они возьмут, будут вычтены из нашего жалованья, — предложила я.

— И мы не возьмем кисть в руки в течение месяца, — поддержал меня Тито.

— И будем варить шкуры и выполнять все, что будут делать другие те три недели, которые продлится их наказание, — добавила я в надежде.

Леонардо подумал немного и кивнул.

— Вы будете все это делать. Кроме того, вы попросите прощения у Константина в присутствии остальных за то, что предали его доверие. И будем считать, что на этом инцидент исчерпан. А теперь начинайте убираться здесь и грунтовать.

— И не беспокойтесь, — добавил он с полуулыбкой, когда мы бросились выполнять его приказ, — я накажу Витторио принести вам еды, так что вам не придется делать перерыв, чтобы пойти на обед.

— Благодарим вас, учитель, — ответил Тито. Уверена, вполне искренне. Назначенное нам наказание было достаточно мягким, учитывая проступок. Другой мастер мог бы выгнать учеников за такое дурачество.

Я также пробормотала слова благодарности, схватила лопатку и принялась отскребать грунтовку от пола. Услышав, что шаги учителя замерли возле двери, я подняла голову.

Он многозначительно кивнул.

— Когда ты закончишь с этим, Дино, — сказал он, — зайди в мою мастерскую, мне нужно с тобой переговорить.

— Как скажете, — спокойно ответила я, хотя готова была прыгать от радости. Я ждала этого приглашения со вчерашнего дня. Разумеется, речь пойдет о гибели Беланки и Лидии, и я смогу поделиться добытыми сведениями.

Тито, как и мне, тоже не терпелось поскорее разделаться с работой, поэтому мы работали в два раза быстрее, чем обычно. Я думала о поразительном заявлении, сделанном капитаном стражи.

«Лидия приходится мне матерью», — холодно сказал он, когда учитель хотел отнести тело женщины к хирургу.

Я ни на секунду не усомнилась в его словах. Хотя между ними не наблюдалось особого сходства, за исключением копны черных густых волос, по возрасту он подходил ей в сыновья. Кроме того, я не видела никаких причин, которые заставили бы его солгать, не говоря уж о том, что это легко можно было бы проверить, поговорив со служанками, близко знакомыми с Лидией.

Что меня насторожило, так это его кажущееся равнодушие к произошедшей трагедии, гораздо более тревожащее, чем его реакция на смерть Беланки. Все-таки сын не мог быть не расстроен смертью матери!

Что обо всем этом думал учитель, я не знала. Он принес соболезнования капитану и, взяв меня за локоть, поспешил удалиться с места трагедии, все еще окруженном зеваками.

— Все это не может быть простым совпадением, — пробормотал он, отпустив мою руку, как только мы выбрались из толпы. — А ты как думаешь, Дино?

— Мне это кажется весьма подозрительным, но больше я ничего не могу сказать, — призналась я. Другая женщина неожиданно найдена мертвой возле одной из башен замка, и хотя ее смерть кажется менее таинственной, чем смерть Беланки, но кто знает…

— Вы все еще желаете, чтобы я нашел тех двух юношей, носильщика и пажа, и попытался выяснить, какие отношения их связывали с Беланкой? — спросила я.

Учитель заколебался, и я была уверена, что он изменит решение. Но он утвердительно кивнул.

— Да, найди их, Дино, и заодно попытайся выведать, что они знают о Грегорио, капитане стражи Моро.

Его слова меня встревожили. Хотя я не могла не признать, что капитан вел себя весьма странно, но не мог же учитель подозревать, что человек его ранга убил двух женщин, одной из которых была его собственная мать! По правде говоря, я не хотела верить в то, что лихой капитан был замешан в этом. Но чем бы ни были две эти смерти: убийствами, самоубийствами или несчастными случаями, нельзя было отрицать, что обстоятельства, окружающие их, были довольно странными.