Летняя коллекция детектива - Устинова Татьяна

Маруся поднялась, ощупью двинулась на кухню и жадно попила воды из-под крана. Она показалась ей тёплой, хотя насос качал её из глубины и вода всегда была ледяной.

Маруся пила долго и думала, что не напьётся никогда. Нужно выйти на улицу и немного подышать прохладным воздухом. Вся кожа у неё горела, как от температуры.

Стараясь не стучать дверью, она вышла в холодную часть дома и немного постояла, наслаждаясь прохладой и запахом сена.

Тётя каждый год устраивала сеновал, хотя ни коровы, ни козы никогда не держала, и сеновал был никому не нужен, только отец изредка ночевал, когда выбирался из города, а в этот приезд там спал Гриша. Но сено каждый год косили на лугу за домом, и «на покос», как это называлось в семье, Маруся с отцом обязательно приезжали, это было самое лучшее время в году – середина лета, длинные дни, короткие росистые ночи, и отец радостно и бодро работал, и не называл Марусю кулёмой, и не ссорился с тётей по политическим вопросам. Почему-то они то и дело ссорились именно по политическим вопросам!..

Маруся решила, что выйдет на улицу и попьёт из бочки – там наверняка холодная вода, полная бочка ледяной воды, – откинула щеколду и стала потихоньку открывать дверь.

– Кто там?!

Маруся замерла.

Где-то зажёгся свет, что-то заскрипело, зашуршало, и дверь сама распахнулась.

На пороге стоял Гриша в трусах и галошах на босу ногу. Он щурился от света, в руке держал топор, и вид у него был воинственный.

– Привет, – сказала Маруся и, потеснив его, вышла на крыльцо.

Луна валилась за горушку и казалась огромной, как на картинках из сказок. Воздух был прохладным и плотным, и ей уже было не так мучительно жарко.

– Маруся? – за спиной удивился Гриша, как будто только что её увидел. – Ты куда?!

Она добрела до бочки, сунула в неё голову и стала пить. Заломило лоб, и показалось, что вода затекла в уши, и там, в ушах, тоже стало немного прохладнее.

Она вынырнула, тяжело дыша, утёрлась, потом опустила в бочку руки по самые плечи и немного так постояла.

– Простынешь, – сказал Гриша.

Маруся отрицательно помотала головой.

Тем не менее он вытащил её из бочки и стал вытирать полотенцем, сдёрнутым с верёвки.

– Мне жарко, – сказала она. – Сейчас уже не очень, а в доме просто невозможно! Внутри всё ссохлось.

– Должно быть, у тебя температура.

И он потрогал её лоб.

– Ну что?

– Не знаю, – сказал он сердито. – Я не врач.

– Давай на лавочке посидим, – предложила она.

Они уселись на лавочку и молча смотрели, как луна потихоньку падает за вершины ёлок. Там, куда она падала, небо становилось похожим на широкую серебряную реку.

– А может, там и есть река? – задумчиво спросила Маруся.

– Где?

– Может, луна опускается в реку? Только не в нашу Северку! А на небе тоже есть река, из неё луна выныривает и в неё потом опускается. А?..

Гриша промолчал.

– Гриш, ты меня не слушаешь?

– Никакой реки там нет, – сказал он сухо. – Луна опускается за горизонт. Земля поворачивается, и луна скрывается за горизонтом. Это называется смена дня и ночи.

– Понятно.

– Зачем ты ушла сегодня в лес? Всё же было хорошо! Куда тебя понесло?.. Мы собирались купаться первый раз за лето! И вдруг ты ушла! За какими-то грибами!.. – негодовал он.

– Я подумала, что больше нет Шерлока и Джона, – вдруг вспомнила Маруся, уразумев, о чём он спрашивает. – Что Шерлок и Джон больше никогда не отправятся на задание.

Он тоже не сразу вспомнил Шерлока и Джона. А вспомнив, пришёл в изумление:

– Почему?!

– Потому что приехала Агриппина, – сказала Маруся. – Потому что она пришла на пляж, разделась и улеглась.

– Так. И при чём тут Джон и Шерлок?

– Ты не понимаешь?

Он с силой выдохнул и покачал головой – нет, не понимает!..

– Она такая… необыкновенная, – объяснила Маруся. – Очень красивая. Очень умная. Свободная. И она сказала, что заберёт тебя себе, если ты мне не нужен.

Гриша наклонился вперёд и взялся руками за голову.

– Так, – сказал он опять. – При чём тут Агриппина? Такая свободная?

– И я подумала, что нас с тобой больше не будет, – продолжала объяснения Маруся. Выходила какая-то глупость, она понимала, что это глупость, но других объяснений у неё не было. – Ну, никогда не будет. Мы с тобой уже взрослые. Мы больше не можем вдвоём прыгать на тигра Ваську. И я ушла. Чтобы тебе не мешать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он выпрямился и посмотрел на Марусю.

– Так, – сказал он в третий раз. – Ты ушла, чтобы не мешать мне делать что?..

Она не знала – что. Понятия не имела.

В то, что он взялся бы ухаживать за Агриппиной, она не могла поверить. Сейчас ей казалось, что и тогда, на пляже, она в это не верила тоже.

Но ушла-то она из-за этого! Из-за того, что появилась Агриппина – кто угодно мог появиться, дело не в ней! – и всё кончилось. Как детство, навсегда.

Вся её жизнь кончилась сегодня на пляже, и должна была наступить какая-то другая жизнь. В которой не будет никаких Джона и Шерлока, и уж тем более тигра Васьки…

– Я так понял, что ты решила отдать меня Агриппине, потому что она свободная и прекрасная.

Маруся сердито посмотрела на него. В его изложении получалась даже не глупость, а просто идиотизм.

– Из этого следует, что я тебе не нужен, – заключил Гриша.

– Как?! – поразилась Маруся.

– Это вытекает из логики твоего рассказа. Агриппина сказала, что заберёт меня, если я тебе не нужен, и ты решила меня отдать. И несколько из-за этого расстроилась. Всё же ты ко мне привыкла. За долгие годы.

– Ты… мне нужен, – возразила Маруся. Теперь ей стало холодно.

– Зачем? – спросил безжалостный Гриша. – Чтобы ты была Джоном, а я Шерлоком? Или чтобы прыгать на тигра Ваську?

– Гриш, ты на меня сердишься, да?

– Я?! С чего ты так решила! Я ликую.

Она посмотрела на него, и луна посмотрела на него и, кажется, усмехнулась.

– Ты ликуешь? – уточнила Маруся. – Что-то незаметно.

– Как могу, так и ликую, – отрезал он.

И они замолчали.

– Гриш, скажи что-нибудь, – предложила Маруся. – Или сделай.

– Что я могу сделать, если я тебе не нужен и ты даже приняла по этому поводу решение?

…Какое решение?! Не принимала она никакого решения! Она страшно, отчаянно страдала и даже ушла, чтоб не мешать Грише оценить, насколько прелестной может быть девушка – Агриппина или не Агриппина, совершенно не важно, любая девушка может быть прелестной, только не она, Маруся!

Ей казалось, что она сделала и сказала всё для того, чтобы он её остановил, вернул, но ведь он не остановил и не вернул!

Он даже ничего не понял!..

Похоже, он до сих пор ничего не понимает!..

– Ты ничего не понимаешь, да? – уточнила Маруся на всякий случай.

– Нет, почему, я всё понимаю, – возразил Гриша.

…Нужно собраться с силами, встать, проводить её в дом и вернуться на свой сеновал. Это и будет означать то, что она пытается ему сказать – всё кончилось. Дальше пойдёт какая-то совершенно другая, новая жизнь, и ему придётся с этим смириться.

Ничего у них не получится. Бывает, что не получается. То, что очевидно и понятно ему – что они предназначены друг для друга, они и родились, чтобы быть вместе, – ей не очевидно и не понятно. Это был единственный шанс правильно и надёжно устроить жизнь – так, как она была устроена в детстве, – только уже взрослыми, и этого шанса не стало.

Так бывает. Ничего не поделаешь.

Нужно собраться с силами и расстаться – она вернётся в дом, а он на сеновал.

– Понятно, – повторил Гриша. – Всё понятно. Пойдём?

– Куда?

– Я провожу тебя в дом, и ты закроешься с той стороны.

Ему опять было трудно дышать и хотелось вдохнуть поглубже. Всё же не каждый день кончается жизнь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– А ты? – спросила Маруся, поднимаясь.

– А я ещё посижу немного.

– Смотри не простудись, – сказала она заботливо. Он кивнул.

Держа его за руку – он чувствовал её ладонь в своей, как будто не пальцами, а душой, как будто в последний раз, – Маруся добрела до крыльца, потрогала свою голову и сказала, что ей там больно.