Плоть - Портия Коста

– Доброе утро, мистер Ритчи. Вот уж не ожидала так скоро вас снова увидеть.

Она была точно видение, такой, какой он помнил ее с прошлой ночи.

– Доброе утро, мисс Уэверли. – Поспешно лавируя между мебелью, он подошел к ней и схватил ее за руку. Ощущение ее гладкой прохладной кожи тут же рассеяло темноту в его душе. – Почему это вы не ждали меня? Разве я не говорил, что утром вы получите мое предложение? – Он пожирал ее глазами, точно жадный мальчишка-школьник, оказавшийся в кондитерском магазине, не в силах скрыть своего внезапного пронзительного желания.

Беатрис Уэверли оказывала на него мгновенное ошеломляющее воздействие с той же легкостью, с какой заставляла затвердеть его член.

Прижавшись губами к кончикам ее пальцев, Ритчи внимательно изучал ее лицо. Роскошные волосы девушки были распущены и свободной волной ниспадали на плечи, за исключением нескольких прядей, перехваченных на затылке белой лентой, что делало ее удивительно похожей на прекрасную даму или зачарованную королеву с полотен Данте Габриэля Росетти. Ее волшебные кудри трепетали и колыхались, точно языки огня, воспламеняющие его кровь.

– Джентльмены… а также и те, кто не отличается благородством… говорят о многих вещах, мистер Ритчи. Но, к сожалению или к счастью, они далеко не всегда намерены исполнять то, что обещали.

При иных обстоятельствах Ритчи непременно нахмурился бы, заслышав такие слова, и потребовал бы назвать имя того, кто обманул ее – будь то Ллойд или кто-то иной, – чтобы вытрясти из него всю душу, но сейчас сознание его было слишком занято поглощением каждой мельчайшей детали ее божественной красоты, от макушки до кончиков пальцев, чтобы обращать внимание на что-то еще.

Выказывая небывалую смелость, Беатрис была одета в пеньюар, а не в дневное платье и не затянута в корсет. Складки ткани роскошного темно-синего оттенка плотно облегали изгибы ее тела, намекая на ее восхитительные формы, скрытые от его глаз, и заставляя воображение работать напряженнее.

Надето ли на Беатрис нижнее белье? Или ночная сорочка? Или, возможно, комбинация? Или только чулки с кружевом и цветочным узором, вышитым вдоль шва?

А может, ее бархатистое теплое тело совершенно обнажено и готово принять его?

– Мистер Ритчи, отпустите мою руку, пожалуйста.

Ритчи удивленно выпрямился и, разжав пальцы, рассмеялся. Эта женщина настолько его околдовала, что он погрузился в пронизанный похотью ступор созерцания, и это всего лишь оттого, что он поцеловал кончики ее пальцев!

– Разумеется, мисс Уэверли… или можно называть вас Беатрис, раз скоро мы станем близки? Как я вижу, мы избавлены от присутствия компаньонки, этого традиционного атрибута незамужней леди.

Беатрис отступила на шаг назад, одной рукой зажав кончики пальцев другой руки в том самом месте, где он целовал их. В голове его пронеслось видение женских рук, нервно и взволнованно пытающихся стереть следы его прикосновения, но Беатрис этого не сделала. Наоборот, она будто бы пыталась впечатать его поцелуй в кожу.

– После вчерашней ночи присутствие компаньонки, когда я нахожусь в вашем обществе, видится мне совершенно излишним, мистер Ритчи. – Глаза ее сверкали, но от страсти ли или от гнева, Ритчи не сумел определить. Возможно, и от того и от другого. – Но это вовсе не означает нашу безоговорочную близость. Я еще не ответила на ваше предложение согласием.

Беатрис была женщиной среднего роста, но, глядя на Ритчи, она будто возвышалась над ним, изучающе всматривалась в него, будто он был всего лишь ничтожным просителем, извивающимся на ковре у ее обутых в туфельки ног. Новый прилив желания заклокотал в животе Ритчи с такой силой, что ему захотелось скрючиться от боли.

– Но мои друзья называют меня Беа, поэтому, полагаю, вы тоже можете так поступать.

Это неожиданное признание потрясло его еще больше, чем испытываемая им страсть.

– Беа, – промурлыкал он. – Мне нравится. Означает ли это, что между нами возможна дружба?

– Пока трудно сказать, мистер Ритчи. Или мне лучше называть вас Эдмундом?

– Вообще-то друзья называют меня просто Ритчи… – Он замолчал, наблюдая за резкими морщинками настороженности, появившимися на лице Беатрис, которые, однако, оказывали на него возбуждающее действие. – Думаю, вы тоже можете меня так звать.

Она рассмеялась свободно и заразительно, и напряжение между ними лопнуло, точно резинка, хотя и не рассеялось окончательно. Нет, в воздухе до сих пор ощущался накал, но все же атмосфера в комнате стала гораздо более приятной.

– Туше, мистер… туше, Ритчи. Что ж, думаю, нам стоит присесть и обсудить ваше нелепое предложение. – Изящным жестом она указала на обтянутые дамасской тканью стулья, на одном из которых Ритчи уже сидел, и, чтобы уберечься от утреннего холода, пододвинула их ближе к камину, в котором весело потрескивали поленья. – Итак, пришло время вам объяснить, почему вы прибыли ко мне столь странным образом. Проникли в дом через черный ход, одеты скорее как букмекер или продавец пирогов, но уж точно не как деловой господин.

– Я хотел продемонстрировать вам и другую сторону моей натуры. – Ритчи поправил лацканы своего ничем не примечательного костюма в мелкую клетку. – Хотел, чтобы вы увидели во мне прямого и простого человека, а не изысканный фасад, тщательно поддерживаемый с помощью одежды элегантного покроя и салонных манер.

Беатрис смерила Ритчи проницательным взглядом, будто и в самом деле могла видеть его насквозь и ее не вводили в заблуждение никакие его уловки.

– Странное то, должно быть, общество, раз поощряет такие манеры, как у вас, Ритчи. – Он пожал плечами, и она сделала то же самое. – А я все еще считаю ваше предложение абсурдным.

– Но почему?

В голосе Ритчи послышалось разочарование, хотя он и старался не показывать его. Он понимал ее колебания, но мысль о том, что так и не получит эту женщину, поразила его, точно удар в затылок.

– Полагаю, что это очень щедрое предложение, Беа, но, если вы считаете предложенную мной сумму недостаточной, я осмелюсь предложить увеличить ее еще немного.

Он наблюдал за тем, как она опустила руку в карман своего пеньюара и извлекла его письмо и еще один конверт, предположительно ее ответ. То был совершенно простой и безыскусный повседневный жест, лишенный претенциозности, но при виде его Ритчи почувствовал, как член его напрягся. Его воображение с готовностью нарисовало, как эта самая рука, бледная и прекрасная, скользит по всему его телу, проникая в расстегнутую ширинку, ища его плоть.

Что он почувствует, когда ее пальцы сомкнутся на его члене? Будут ли они прохладными и успокаивающими? Или, наоборот, жаркими и дразняще-воспламеняющими?