Плоть - Портия Коста

Плоть Портия Да Коста

Milady – Harlequin

Беатрис Уэверли, аристократка из обедневшей семьи, решилась на дерзкий поступок – позировать обнаженной перед фотокамерой своего жениха. Но негодяй злоупотребил ее доверием и ради наживы распространил откровенные снимки по всему Лондону. В викторианской Англии это стоило девушке потери доброго имени. Эротические фотографии случайно попали в руки Эдмунда Ритчи, успешного предпринимателя и скандально известного волокиты. Околдованный природной чувственностью Беатрис и зная, что она крайне стеснена в средствах, он предлагает ей кратковременную любовную связь в обмен на солидную сумму. Беатрис принимает непристойное предложение Ритчи. Намереваясь всего лишь расплатиться с долгами и заодно приобрести сексуальный опыт в объятиях искусного любовника, очень скоро она оказывается в плену его притягательной и загадочной натуры. А Ритчи, в свою очередь, обнаруживает, что редкая чувственность этой женщины способна не только дарить фантастические плотские удовольствия, но и врачевать убитую мрачным прошлым душу.

Глава 1. Глаза дьявола

Лондон, 1890 год

– Ты знаешь вон того мужчину? – поинтересовался Чарли. – Поняла, кого я имею в виду? Высоченного наглого с виду типа, что стоит у входа в бальный зал и разговаривает с сэром Хорасом Рамбелоу.

Беатрис Уэверли с трудом подавила вздох. Ее брат, когда слишком быстро напивался, забывал о хороших манерах, а нынешним вечером он поглощал шампанское с угрожающей скоростью.

– А еще я просил тебя надеть более консервативное платье. Что-нибудь темное и скромное, возможно, один из твоих вдовьих нарядов, – не унимался Чарли. – Но ты, конечно, меня не послушала, и смотри, к чему это привело. Клянусь, что, если этот тип сию минуту не перестанет пожирать тебя глазами, я подойду к нему и надеру ему уши!

«Хотела бы я посмотреть, как это у тебя получится, дражайший братец, – подумала Беатрис. – Судя по виду этого человека, он может прихлопнуть тебя одной рукой, точно муху».

– Прошу тебя, не обращай на него внимания, Чарли. Он совершенно меня не беспокоит. И я не нахожу в его поведении ничего оскорбительного и для тебя тоже.

Старательно отводя взгляд, Беатрис пила шампанское маленькими глоточками, намереваясь как можно медленнее опустошать бокал, памятуя о том, что произошло в прошлый раз, когда она выпила лишнего.

Однако, если уж говорить начистоту, мужчина, который откровенно рассматривал ее, действительно вызывал у нее беспокойство, но она испытывала желание совсем иного свойства, нежели причинить ему телесный вред. Сердце ее ускоряло бег, а по телу разливалась восхитительная истома всякий раз, когда она ловила на себе его жаркий взгляд. Смотрела Беатрис на него очень часто, потому что, вопреки прилагаемым усилиям, поступить иначе не могла. А он и в самом деле не сводил с нее глаз с тех пор, как они с братом вошли в зал.

Разумеется, когда объявили их с Чарли имена, практически все присутствующие развернулись, чтобы посмотреть на них. Беатрис как наяву слышала перешептывания: «Ах, глядите, это же она, Беатрис Уэверли, Сирена с Саут-Малберри-стрит, бесстыжая шлюха, которая позировала обнаженной для тех скандальных эротических карточек». Мужчины, у которых, вероятно, имелись упомянутые карточки, начинали похотливо пялиться на нее, стоило только их женам отвернуться. Женщины же принимались хмуриться и неодобрительно поджимали губы, будто опасаясь, как бы их мужья, преисполнившись страстью, не бросились к этой недостойной Сирене, не в силах противиться ее зову. Беатрис казалось, что даже слуги, неприметно шныряющие вокруг с подносами, украдкой посматривали на нее.

Сейчас первая волна общественной реакции уже схлынула, и сплетен поубавилось. Некоторые добропорядочные дамы, ратующие за чистоту нравов, предпочитали намеренно игнорировать Беатрис и Чарли, но большинство гостей вело себя с ними вполне дружелюбно и свободно.

«Полагаю, подобная общественная реакция на чей-то проступок, будь он эротического свойства или какого-то другого, является самой снисходительной, а скандалы случаются практически каждый день и гроша ломаного не стоят», – подумала Беатрис.

Но высокий темноглазый мужчина со светлыми волосами продолжал взирать на нее не менее пристально.

Беатрис испытывала физическую потребность снова посмотреть на него. Она чувствовала стесненность в груди и едва могла дышать, кроме того, внимание незнакомца оказывало определенное воздействие и на другие части ее тела. Это могло быть сравнимо с тем, как если бы она заявилась в великосветский салон леди Сауверн, одетая точно так же, как она позировала для пикантных фотографий своего теперь уже бывшего возлюбленного Юстаса.

А именно – обнаженной.

Беатрис очень осторожно повернула голову и тут же залилась ярким румянцем, когда незнакомец кивнул ей в знак приветствия.

«Презренный негодяй! – мысленно возмутилась она. – Я уже сыта этим по горло!»

Беатрис смерила незнакомца взглядом, также едва заметно кивнув ему, чтобы соблюсти правила этикета. Этот человек казался ей смутно знакомым, будто она недавно где-то видела его фотографию. Очевидно, то был выполненный художником портрет в каком-нибудь периодическом издании и уж точно не в голом виде. При мысли об этом ее лицо и грудь порозовели, особенно принимая во внимание, что элегантный покрой костюма мужчины не мог скрыть заключенной в его теле огромной силы, способствуя таким образом игре ее воображения.

Незнакомец одарил ее улыбкой, самой головокружительной и дерзкой улыбкой, на которую только способен смертный мужчина. Беатрис залпом допила шампанское, будто то был лимонад, позабыв о своем намерении вести себя осмотрительно.

У него страстные губы, крепкие и четко очерченные, выделяющиеся на гладковыбритом лице, которое не принадлежало ни юноше, ни пожилому человеку, но одновременно и первому и второму. Такие губы намекали на ненасытный аппетит, который их обладатель вовсе не собирался скрывать. Беатрис вообразила, как он наслаждается роскошными яствами и дорогими винами, но непременно в умеренном количестве, получая удовольствие, но не предаваясь обжорству. Такие губы будут одаривать женщину жадными поцелуями до тех пор, пока она не станет задыхаться.

«Поцелуи, расточаемые этими губами, могут убедить женщину пойти на что угодно», – подумала она.

Так как мужчина стоял в противоположном конце зала, было невозможно рассмотреть цвет его глаз. Ей они показались черными, черными как ночь, таящими в глубине тайны и угрозы.