Беседы о научной фантастике - Георгий Гуревич

Герой романа — Э.Друд. Самое имя окружено ореолом таинственности. Последний роман Диккенса назывался "Тайна Эдвина Друда". Не успев его закончить, писатель умер, планов не осталось, и доныне литературоведы гадают, в чем же заключалась тайна героя. У гриновского Друда своя тайна: он способен летать, без аппаратов, без всяких крыльев с разбегу взмыть в воздух. Решившись показать свое искусство в цирке, он вызывает у публики не восторг, а смятение. Министр же, присутствовавший на представлении, считает, что летающий человек опасен, распоряжается найти Друда, усыпить и сонного заковать в кандалы.

Однако Друда выручает племянница министра — гордая девушка Руна. Она организует побег, передав узнику пилку. Друду удается распилить кандалы. Как условлено, он прилетает к девушке. Руна предлагает ему союз. Вместе с необыкновенным летающим человеком она хочет захватить власть над миром. Друд отказывается. "Мог бы поработить всех, — говорит он, — но эта цель мне отвратительна. Но страстно привязан я к цветам, морю, путешествиям, животным и птицам; красивым тканям, мрамору, музыке". Жажда власти чужда ему. Они расстаются. И дяде-министру Руна говорит с оттенком извинения: "Не бойтесь, это мечтатель".

В дальнейшем мечтатель встречает подругу, близкую душой, способную поверить в мечту героя. Однако счастье их недолговечно. Любовь Руны переходит в ненависть, она подсылает к Друду убийц.

Уже из пересказа видно, что в романе Грина есть образы, есть характеры. Разбор произведения можно начать с характеров. В центре — мечтатель, рвущийся в облака, тонко понимающий природу и красоту. Рядом с ним — две девушки: жестокая, эгоистичная и властная красавица Руна и милая Тави, доверчиво верящая в мечту. Интересно, что подобная же ситуация и в романе "Бегущая по волнам". И там красивую, не злую, но практичную, в мечту не верящую Биче, в конце концов вытесняет девушка из народа, дочь моряка, простодушная Дэзи, для которой и море — родной дом, и сказки моря — родные с колыбели. Побеждает верящая в мечту.

Помимо любовного, есть в "Блистающем мире" и более важный конфликт социальный. Министр, слуга богачей, сразу понимает, как опасен власть предержащим свободно летающий человек. И в первые же минуты в цирке, когда испуганные обыватели разбегаются, страшась непривычного, министр отдает распоряжение это непривычное уничтожить.

Характеры налицо, конфликты налицо. Летающего человека хотят арестовать, хотят соблазнить, хотят столкнуть с избранного пути; он же ускользает от всех ловушек. Идет борьба, и читатель может следить за приключениями в этой борьбе.

События в романе отнесены к 1913 г. Это ранняя заря авиации. Соревнование авиаторов описано во II части романа. Друд всех побеждает и посрамляет технику. Из воспоминаний жены Грина известно, что подобные соревнования были в Петербурге в 1910 г.

Все восхищались: "Человек в воздухе! Человек стал птицей!" А Грин ходил мрачный и твердил, что это не полет. И тогда же написал полемический рассказ "Состязание в Лиссе", где самодовольный летчик разбивается, встретив в воздухе летящего человека: мы цитировали этот рассказ, приводили отрывок о скольжении героя над вечерним лугом. А далее там говорится: "Между тем тщательно охраняемое под крышей непрочное безобразное сооружение, насквозь пропитанное потными испарениями мозга, сочинившими его подозрительную конструкцию, выкатывается рабочими на траву. Его крылья мертвы: это материя, распятая в воздухе; на нее садится человек с мыслями о бензине, треске винта, прочности гаек и проволоки и, еще не взлетев, думает, что упал. Перед ним целая кухня, в которой на уже упомянутом бензине готовится жаркое из пространства и неба. На глазах — очки, на ушах — клапаны, в руках — железные палки; и вот — в клетке из проволоки, с холщовой крышей над головой поднимается с разбегу в пятнадцать сажен птичка божия, ощупывая бока.

О чем же думает славное порхающее создание? О деньгах, о том, что разобьется и сгниет. И множество всякой дряни вертится в его голове технические папильотки, за которыми не видно прически. Где сесть, где опуститься? Невозможно опуститься на крышу, телеграфную проволоку или вершину скалы. Летящего тянет назад, летящий спускается-спускается на землю с виноватым лицом, потому что остался жив, меж тем зрители уходят разочарованные, мечтая о катастрофе…"

Со снисходительной улыбкой читаем мы сейчас эту проповедь против авиации. Нестройные порхающие сооружения из проволоки и ткани сохранились разве что в музеях. Ныне по воздуху мчатся пассажирские вагоны, переносящие нас через всю страну в считанные часы. Грин был нетерпелив. В первых детских шажках авиации он увидел только неумение ходить. Кроме того, у человека различные потребности. По делу мы ездим и летаем, для здоровья гуляем пешком. Сейчас авиация достигла высокого совершенства, но "уничтожая" пространство, самолет лишил нас и удовольствия от путешествия. Он просто пересаживает нас с аэродрома на аэродром. Час, два, пять часов под аккомпанемент натужного рева мы смотрим на однообразное нагромождение облаков и оказываемся на месте назначения. Для дела так и надлежит; самолет экономит рабочее время. Но так хотелось бы нырнуть в эти сугробы вниз головой или, раскинув руки, поплыть над ароматным вечерним лугом, как это описано у Грина.

Поэтому тема личного полета, "пешего полета", если можно так выразиться, не ушла из фантастики. О ней писали и чешский писатель Карел Чапек, и болгарский Павел Вежинов, и советский Север Гансовский. Мечта о прогулках в воздухе не ушла и, надо полагать, когда-нибудь будет осуществлена. Дело в том, что техника развивается своеобразно, непоследовательно на первый взгляд: крупное для нее проще, чем малое, поскольку ювелирная работа требует более высокого мастерства и более точного инструмента. Башенные часы гораздо "старше" карманных, а карманные "старше" ручных. Государственные электростанции снабжают током всю страну, а карманные — еще не сконструированы, хотя и они нужны, и у наших потомков будут обязательно. И возможно, будут моторчики для личных крыльев, чтобы в воздухе провести тихий предвечерний час.

Как сделать эти моторчики? Нетерпеливый Грин не спрашивал, не задавался такими вопросами. Он считал, что человек летал некогда, потому нам и снятся в детстве полеты. И полетит когда-нибудь снова. Сам по себе!

Сваи для воздушных замков

Ну а если всерьез? Как же все-таки полететь? Есть какие-нибудь предпосылки?

О предпосылках подумал научный фантаст Александр Беляев, который через два десятка лет после Грина тоже написал о летающем человеке в романе "Ариэль".