Воспитание поколений - Александр Ивич

Ещё один человек нашего советского мира появляется в «Мистере Твистере» — паренёк, чистильщик обуви в гостинице. Он как бы поддерживает, подкрепляет образ швейцара, разъясняя двум негритятам дидактический смысл ситуации:

Очень гордитсяОн белою кожей, —Вот и ночуетНа стуле в прихожей!

Эпизод с чистильщиком обуви расширен по сравнению с первыми изданиями «Мистера Твистера». Тут хочется сказать несколько слов об изменениях, которые вносил Маршак в свои стихи.

Страстный и неутомимый труженик, вечно недовольный сделанным, вечно ищущий нового, лучшего, Маршак от издания к изданию переделывал свои стихи, выбрасывал одни строфы, добавлял другие, меняя в поисках большей выразительности, поэтической точности иногда слово, иной раз строку, а то и целый эпизод. Часто мотивы изменений очевидны, например в «Пожаре», где изображение устаревшего способа борьбы с огнем заменено современным. Это, на мой взгляд, не улучшило произведения, но было, пожалуй, оправдано. Впрочем, устареют ли стихи Маршака, когда и нынешний способ борьбы с пожарами будет, в свою очередь, заменён другим? Не думаю. Эмоциональное содержание, изобразительная сила, поэтичность этих стихов достаточны, чтобы они уцелели, если и вовсе не будет пожаров.

Многие замены в других стихах удачны, а всё же строгость Маршака в оценке прежде им сделанного — палка о двух концах. Разумеется, за долгие годы, которые проходят от создания стихотворения до его переработки, обогащается и жизненный и литературный опыт поэта. Но именно потому, что Маршак не слагатель стихов, а подлинный поэт, его переделки не всегда улучшали произведение. Прелесть стихов Маршака в их непосредственности, лёгкости. Они словно созданы одним дыханием. В них не остаётся видимых следов долгого труда и мучительных поисков, когда «изводишь, единого слова ради, тысячи тонн словесной руды» (Маяковский).

Трудно поэту через десять лет, возвращаясь к старым стихам, восстановить строй мыслей, чувств, переживаний, музыкальный строй души, который владел им, когда эти стихи создавались. Блистательны некоторые новые словесные находки, иногда обоснованы сокращения (хотя мне не ясно, почему, например, из «Деток в клетке» исчезли превосходные «Львята»), но редко улучшает произведение переработка вещи, написанной много лет назад. Естественно, что поэт не может найти образное выражение новой, возникшей у него мысли, полностью сливающееся со строем давно написанного произведения.

Мне кажется, что это случилось и с дополнениями к «Мистеру Твистеру». В первом опубликованном тексте, сразу ставшем знаменитым, покоряли чёткость и лаконичность комических характеристик, весёлых ситуаций, стремительность поэтического повествования, выражавшего стремительность приключений мистера Твистера, — в них было что-то от кинокомедий, заполнявших экраны 20-х годов.

Идейный и политический смысл стихов был прозрачно ясен и для взрослых и для подростков, не нуждался ни в едином слове разъяснения.

Иногда, выигрывая при переделке в одном, поэт проигрывал в другом. В первом варианте «Мистера Твистера», когда возмущенный встречей с чернокожим Твистер поехал искать пристанище, швейцар гостиницы «Англетер» предупреждает по телефону своих товарищей в других гостиницах, что:

ТроеТуристовПо имени Твистер —Это отчаянныеСкандалисты.Ты говори им,Что нет номеров.

Может быть, поэт нашёл, что не следует советским людям говорить неправду, и в новом варианте швейцар просто сообщает в контору «Туриста» приятную весть, что «к вашим услугам два номера есть». Проигрыш этого варианта, мне кажется в том, что уменьшается активная роль швейцара гостиницы «Англетер» в «перевоспитании» Твистера, которого он в конце концов заставляет примириться с соседством, ещё накануне для него непереносимым. Право же, стоило швейцару слукавить и вовлечь в заговор своих товарищей, чтобы научить мистера Твистера уму-разуму. Да и художественный эффект, ироническое содержание бесплодных скитаний мистера Твистера по гостиницам в поисках свободного номера несколько ослаблены отказом от переклички швейцаров.

Эпизод с чистильщиком сапог и двумя негритятами, появившийся в послевоенном издании, кажется ненужным разъяснением того, что читатель уже знает. Оно вызывает необходимость повторения (в реплике чистильщика), известного читателю:

Это — не бедный старик,А богатый.Он наотрезОтказался вчераС вами в соседствеЗанять номера.

Даже такое небольшое повторение нарушает великолепную динамику рассказа. В этом плане необязательным, затягивающим рассказ кажется и перечисление сапог, которые чистит паренек.

Некоторые новые эпизоды, например развлечения Твистера на пароходе, описание лифта, хороши сами по себе, но тоже ослабляют энергию повествования, которую создавало в первом варианте превосходное сочетание ритмической стремительности со стремительностью движения сюжета.

Это, конечно, замечание частное. Его хотелось высказать потому, что не раз приходилось видеть, как возвращение писателя к работе над произведением, написанным много лет тому назад, оказывалось неудачным. Насколько плодотворно десять — пятнадцать раз подряд переделывать новую работу, которая в этот период творчества владеет мыслями и чувствами писателя, настолько же осторожно надо возвращаться к давнему произведению в другом возрасте, в других исторических условиях, в другом душевном строе. А как сложна такая работа, как частные поправки вызывают необходимость пересмотра всего произведения, показывают слова Л. Леонова, сообщившего интервьюеру, что он, принявшись за переработку своего романа «Вор», думал посвятить этой работе три недели, а занят ею уже второй год.

Некоторое утяжеление «Мистера Твистера» в последних прижизненных изданиях заметит, конечно, только тот, кто знаком с первоначальным текстом. Оно и не так значительно, чтобы повредить вещи в целом. «Мистер Твистер» стал классикой политической сатиры в нашей детской поэзии. Полноте, только ли в детской? Кто же из нас, взрослых, не перечитывал с наслаждением эти стихи?

«Пишите, пишите для детей, но так, чтобы вашу книгу с удовольствием прочёл и взрослый», — призывал Белинский. Это требование подлинной художественности произведений для детей, изображения не упрощённого, а прозрачно ясного Маршак блистательно выполнил в «Мистере Твистере», стихах, равно радующих и детей и взрослых.

10

Через пятнадцать лет после «Пожара» возвращается Маршак к той же теме, но с другой позиции. О пути детской литературы к современной теме можно судить, сравнив «Пожар» с «Рассказом о неизвестном герое». В «Пожаре» поэт говорил о благородстве труда, о самоотверженном выполнении профессионального долга. Тема «Рассказа» — самоотверженный гуманизм как нравственный долг каждого, независимо от профессии. Особенность обрисовки героя «Рассказа» в том, что его образ так же обобщён, резко типизирован, как изображение народного труда в «Войне с Днепром».

В основе «Рассказа о неизвестном герое» — газетная заметка о парне, спасшем из огня девочку. Он влез по водосточной трубе на пятый этаж, прошёл по карнизу и, спустившись, отдал девочку матери. Потом вскочил в трамвай и уехал.

Подчеркнута нейтральная характеристика героя, сняты все индивидуальные признаки:

Среднего роста,Плечистый и крепкий,Ходит он в белойФутболке и кепке.Знак «ГТО»На груди у него.Больше не знаютО нём ничего.

Многие парниПлечисты и крепки,Многие носятФутболки и кепки.Много в столицеТаких же значков.КаждыйК труду-оборонеГотов.

А самый поступок юноши индивидуализирован, насыщен выразительными драматическими деталями. Сочетание очень конкретного сюжета со своего рода «размноженностью» героя повышает достоверность, убедительность баллады, посвящённой моральному облику советской молодежи.

«Рассказ о неизвестном герое» знаменовал обращение Маршака к генеральной теме советской литературы: облику нового человека.

И снова сюжетная перекличка. «Почта» 1927 года и «Почта военная» 1943 года. Расстояние ещё большее, чем от «Пожара» до «Рассказа о неизвестном герое».

Герой баллады — «воин армии почтовой», советский патриот, а не тот добродушный ленинградский почтальон (в сущности, родной брат пожарного Кузьмы), который проходил перед читателем наряду с лондонским и бразильским письмоносцами, разыскивая Бориса Житкова, чтобы вручить ему письмо.