Часть картины - Анастасия Всеволодовна Володина

невесело заключила Софья. — Так что же вас все-таки радует в нашей профессии?

— Мы сеем. Не фыркайте, ну что вы, в самом деле… У нас всегда остается новая возможность. Каждый ребенок — это наш шанс, это наша безграничная возможность. Каждый учитель добивается многого, пробившись хотя бы к одному. Поймите, Софья Львовна, вам вовсе необязательно быть великим литератором, чтобы посеять ту самую любовь к слову. И может быть, кто-то из ваших учеников станет прекрасным писателем, журналистом, сценаристом, пиарщиком — да хоть кем. Или же в самый гадкий час своей жизни вспомнит какие-то фразы или произведения, которые вы обсуждали на уроке. Или же вспомнит вас — с признательностью. И в этом будет и ваша заслуга тоже. Каждый ребенок — это и наше продолжение.

Софья поймала взгляд Тимофея, отрабатывавшего монолог, и улыбнулась. Вот он замечательный мальчик: умный без зазнайства, вежливый без угодничества, спонтанный в творчестве и въедливый в работе. Лучшего ведущего актера им было не найти. И заслуга Николая Александровича в его успехах была понятна. А ее собственная роль?

Кто она в этом спектакле?

К Тимофею подошла Вера и стала ему что-то быстро объяснять, как обычно излишне рьяно размахивая руками. Тима аккуратно взял ее за плечи, чтобы успокоить. Девушка вспыхнула и умолкла. А ведь он ей нравится. Неудивительно, впрочем, Тима пользуется популярностью у девушек. Из них бы вышла неплохая пара. Если б не это соперничество, не ее вечное упрямство…

Накатила горечь. Она едва различала, что говорит ей историк:

— Софья Львовна, вы не верите в себя, но только взгляните: эти ребята собрались по одному вашему слову. У вас куда больше власти, чем думаете.

— И что же мне с ней делать?

* * *

Он нетерпеливо стучит пальцами по столу.

— Почему вы все время возвращаетесь к этой постановке?

— Потому что этим я запустила еще один спектакль, куда сложнее. Потому что там определились и место действия, и главные герои. И я должна была быть режиссером, а вместо этого стояла в стороне и смотрела, даже не догадываясь, к чему все идет.

— Софья Львовна, вы всё повторяете, как вы ничего не сделали, но… знаете, мне было бы куда проще, если бы это было действительно так. И вас бы здесь тогда не было. И я бы сейчас спал в своей постели со своей женой.

Она чуть закашливается: жена, настоящая женщина в постели рядом с ним не очень-то вяжется с его бесцветным образом.

— Знаете, я тоже думала, что лучше ничего не делать. Очень долго так думала.

— Как долго?

— До прошлого ноября. И если бы я ничего не сделала тогда, то сейчас меня бы уже точно здесь не было.

Он вздыхает: возразить на это нечего.

* * *

Вечером у школы ее поджидал Андрей. Выглядел хуже обычного, борода опять превратилась в непонятное месиво у лица.

— Привет.

— Привет.

— Домой пустишь?

Она пожала плечами.

— Я тебя хотя бы подвезу?

По дороге они молчали. Она отвернулась к окну, разглядывая город, пестро увешанный предвыборными баннерами с обещаниями светлого будущего. Даже не услышала, как он задал вопрос.

— Прости?

Он выглядел озадаченным.

— Где ты сейчас? Я сказал… Думал, ты позвонишь.

— Это же ты ушел.

— Ты меня задела.

— Ты очень старался задеть меня.

— Знаю. Я приезжал вчера вечером, но тебя не было дома.

Она молчала. Андрей продолжил со странной интонацией:

— Не хочешь рассказать, где была?

Софья только фыркнула:

— Серьезно? Пытаешься устроить мне сцену?

Он вздохнул:

— Я пытаюсь помириться. Ты могла бы пойти мне навстречу.

Она отвернулась к окну.

— Конечно. Не в твоем стиле, да? Знаешь, Софья, а я не удивлен, что ты ни разу не была замужем, — процедил Андрей сквозь зубы.

— Останови машину.

Покачал головой. Она тотчас дернула ручку, Андрей едва успел заблокировать дверь и притормозить. Выругался. Руки стиснули руль. Наконец он сказал:

— Нагрубил. Был неправ. Извини.

— Выпусти, — выдавила, еле сдерживаясь.

— Не надо так со мной разговаривать. Как будто я тебе враг.

— Ты заставляешь меня делать то, чего я не хочу. Сейчас ты мой враг, Андрей.

Со вздохом он разблокировал дверь и поднял руки вверх:

— Да понял я, понял. С тобой шутки плохи, тебе лишь бы отбить.

— Что ты сказал? — Она отдернула как будто обожженную ладонь от ручки.

— Говорю, как чувствуешь удар, так отбиваешь в два раза сильнее. Иначе не можешь, да?

Смысл не в том, чтобы отбить, понимаешь? Смысл в победе, Соня. А ты слишком горячишься. Мама тоже так играет, вдвоем так вы вообще друг друга поубиваете…

Сжала кулак.

— У меня все ракетки полопались, знаешь. Я же во все стороны махала… Лупила ей без разбора: все, всех, всегда… Тогда так и было. Он как воланчик мне был, понимаешь?..

Андрей притянул ее к себе, накрыл своим пиджаком и стал неловко поглаживать.

— Ну что ты, что ты, не плачь. Это тебя и спасло. Такой я тебя и люблю, Сонь.

Это он только чтобы утешить.

— Лучше помолчи, — она пробубнила откуда-то из-под мышки. — Если будешь меня успокаивать, я никогда не закончу.

Он уткнулся носом в ее волосы и хмыкнул:

— Если ты не закончишь, значит, мне тебя и отпускать не придется.

и продолжатся двадцатые годы

Когда Софья принесла директрисе малоинформативный отчет об активности своих детей в соцсетях, та даже не глядя рассыпалась в похвалах. Такая учтивость Елены Георгиевны всегда означало одно: тяжелую дополнительную малооплачиваемую работу. Софья оказалась права в своих ожиданиях, но не до конца: предполагалось, что ее труд будет щедро вознагражден.

— Нина Николаевна нас так внезапно покинула, вот и образовалось место. Она сама вызывалась помочь, но видите, как все вышло… Да и ваша репутация в таком деле не помешала бы, сами понимаете… — юлила директриса.

Софья согласилась даже раньше, чем успела как следует об этом подумать. Спустя неделю на очередном педсовете Елена Георгиевна торжественно объявила, что в связи с участием школы в подготовке к выборам подписи в этот раз будет собирать Софья.

— Если все пройдет хорошо, то Софья Львовна любезно согласилась войти в избирательную комиссию.

Удивление на лицах сменилось понимающей усмешкой. Хотя из раза в раз сбор подписей оказывался унизительной повинностью и формой наказания непослушных, участие в выборах награждалось — не столько финансово, сколько привилегиями. Эта высшая форма доверия означала вхождение в ближний круг директора, где распределялись бонусы, надбавки и методические дни без посещения школы. Анна Васильевна, к примеру, работала на полную ставку по