Тора Бора - Александр Орлов-Рысич

-- Обворожительные духи Моники Левински унесла "Буря в путыне". -Высказался кто-то из присутствующих. -- Какой же ураган нужно устроить, чтобы развеять всю эту вонь?

-- Эмоции, господа. -- Поднял палец Вашингтон. -- Дашь волю эмоциям, уйдешь от истины. Какие выводы из сказанного должны извлечь мы?

-- Выводов несколько, мистер Вашингтон. -- Кивнул докладчик. -- Считаю долгом отметить, что в администрации еще длится постшоковый период. Даже психиатры не рекомендуют оставлять пережившего стресс человека наедине с самим собой и в этом смысле нужно выработать нашу позицию.

Вашингтон с сомнением покачал головой.

-- Второе. Развитие событий, на мой взгляд, не подошло к тому рубежу, когда мы имеем право вмешаться.

На этот раз Вашингтон кивнул с одобрением.

-- Третье. В объективном установлении причин, истинных виновников атаки, самого демарша против США администрация не заинтересована. Нам необходимо заняться этим самостоятельно. К сожалению, и для нас не вся картина еще ясна.

-- Истинные виновники?

-- Да.

-- Что мы имеем на этот счет?

-- Об этом доложит сенатор Коллинз...

Заседание прервалось. Тот, кого здесь называли Вашингтоном, внезапно известил высокое собрание о том, что его вызывают в Штаты. В город с его же именем, в столицу.

Собственно, в этом не было ничего особенного -- ни в том, что этого человека звали Вашингтон, ни в том, что его захотел видеть сам президент.

-- Поеду, узнаю, что их там припекло. -- Ворчливо влезал в пиджак толстяк.

Коллинз, находящийся рядом в комнате, понял кого это -- "их". Разумеется, Бушей -- сына и отца.

Он знал, чем обязана Вашингтону эта семья. Практически всем. Достаточно сказать, что это Вашингтон несколько месяцев назад позвонил Гору и сказал, чтобы кончал волынку. Бюллетеней тому, может, для верха над Бушем и хватит, но для победы над ним, Вашингтоном, вряд ли...

Коллинзу нравился этот человек. И судьба их свела давно. Когда у него в голове только рождалась идея Комитета независимых наблюдателей, именно эта кандидатура всплыла в памяти. Никто более в Америке не мог подойти на пост ее Президента.

-- Коллинз, заканчивайте без меня, а завтра мы с вами свяжемся. Никаких решений, разумеется, не принимайте. Только анализ обстановки и варианты самых необходимых действий. Здесь я вам ни к чему. Черт, Коллинз, вы не поможете мне найти этот рукав!..

"Мерседес" ждал на том же месте.

-- Знаете, сенатор, -- остановился перед дверью машины Вашингтон. -Когда вы семь лет назад пришли ко мне с предложением организовать Комитет наблюдателей, я не думал, что это будет так интересно. То есть я хотел сказать, так необходимо. Но вы уверены, что мы все контролируем?

-- Мы честны перед собой...

-- Я понимаю, -- кивнул Вашингтон. -- Простите за бестактность.

Но я очень хочу не упустить последнюю минуту, чтобы удержать Америку от краха. Дайте мне все же организаторов налета. Мы должны их иметь. Настоящих. И прежде всего их идеологов. Как вы думаете, Коллинз, кто это мог быть?

-- Мы уже работаем. -- Уклонился от ответа Коллинз.

-- Сможете достать?

-- При ваших-то деньгах, сэр? -- Глаза Коллинза смеялись.

-- Деньги деньгами...

В аэропорту известного всей Америке человека -- миллиардера первой десятки и, по мнению многих, первого среди них оригинала -- ожидал персональный самолет "Марианна". В Вашингтоне этого человека, который не раз оказывал Америке неоценимые услуги, ждал президент. А Коллинз ждал, когда за ним можно будет захлопнуть дверь.

-- Сколько мы с вами знакомы, генерал?

-- Лет двадцать, сенатор.

Генерал и сенатор прогуливались по дорожке имения.

-- Да, двадцать лет, Боб. -- Глаза сенатора погрустнели. -- Помнится, с момента, когда я в составе комиссии Конгресса прилетел в Дананг. Где вы нас приняли под свою опеку и неделю носили над всем Вьетнамом на своих "вертушках". Вы, помнится, командовали вертолетным полком, Боб? И тогда вы не интересовались философией майи.

-- О, тогда я больше интересовался крошкой Элизабет! -- От души захохотал хозяин поместья. -- Точнее, всем женским персоналом полевого госпиталя, который мне Бог и оперативное командование пожаловали в соседи.

-- Что вы думаете обо всем, что происходило одиннадцатого, генерал?

-- Вас интересует мое мнение, как человека военного?

-- Прежде всего. По-человечески мы это все оцениваем примерно одинаково.

-- С военной точки зрения -- блестящая операция. Пожалуй, это шедевр военной организации.

-- Военной?

-- А вы можете предположить другое? Прежде всего, безукоризненный боевой дух исполнителей. Это первое, что бросается в глаза. Вот он, идеальный солдат, о котором грезит Америка. Идет вперед, не останавливаясь ни перед чем. У этих ребят не дрогнула рука, не дрогнуло сердце. Даже в последний момент. Это многого стоит, сенатор.

-- Это смерники, камикадзе.

-- Мне, солдату, эти слова ничего не объясняют. Чтобы меня заставить пойти на такое, у меня должны быть серьезные причины. Нет, я не точно выразился. Заставить нельзя. И нельзя купить...

-- Вас напугали эти люди?

-- Мне иной раз кажется, что мы столкнулись с киборгами. На Западе, сенатор, это кого хочешь напугает. Мы называем их фанатиками, но это тоже не вносит ясность.

-- В самолетах были не киборги. Выходцы с Востока. Заплатили их семьям, соответственно накачали идеологией, вкололи героина...

-- Как-то во Вьетнаме мой водитель сбил джипом мотоцикл с двумя их солдатами. Оба "чарли" насмерть. Приехала их инспекция, появились военачальники. Идет разговор между ними, поглядывают в мою сторону. Наша вина сто процентов. Думаю, упекут моего водителя. Забрал у него оружие, чтобы парень в отчаянье не натворил глупостей. Потом подъехал наш переводчик. Быстренько переговорил с их военными и сообщает: это был их единственный мотоцикл. "Ну и что?". "Теперь им не на чем будет доставлять почту". "Ты хочешь сказать... А эти?". Их полковник понял меня. Показал на труппы, на небо... Словом, выписал я из своего жалования два мотоцикла из Штатов, тем и кончилось дело.

-- Вот вам и идеальный солдат. -- Хмыкнул Коллинз. -- Ладно, а сама операция? Ее идея, планирование, организация...

-- Боюсь ошибиться, но предположу, что идея не может принадлежать ни арабу, ни европейцу. Да и азиат бы нашел нечто другое. Того парня, кто это выдумал, надо искать среди американцев, сенатор. Либо среди сумасшедших из Голливуда, либо в какой-нибудь особой "психушке" под крылом спецслужб. Организация операции... Это шедевр. Арабы тоже здесь не пляшут. Точность и педантизм -- не их качества. Я бы искал среди немцев, англичан. Начальник штаба у них, скорее всего, точно из немцев. Летная школа наша, американская...

Но меня, признаться, сенатор, не это больше волнует. -- Вдруг сломал разговор генерал. -- Есть еще кое-что. Эти ребята нас поймали. На нас же самих. Я боюсь, атаки это не главное...

-- То есть?

-- Я попробую точнее. Что делает ковбой, сенатор, когда ему заехали в глаз?

Коллинз пожал плечами:

-- Выхватывает кольт и дырявит обидчика, вы это хотите сказать?

-- Да, в этом наш характер, сила, но и слабость одновременно. Заметьте, мы выхватываем кольт в любом случае. А дальше все идет уже на рефлексе. Врага нельзя оставлять в живых, ведь так?

-- Я понял вас, генерал. Вы говорите о том, что Америку поставили в условия, чтобы она выхватила кольт. И что же?

-- Далее Америка должна стрелять. Ей некогда разбираться, кто прав, а кто виноват. Даже если бы Буш был священником, великим миротворцем, случившееся все равно заставило бы его воевать. Дело даже не в том, чтобы покарать зло, а в том, чтобы выпустить пар у своих, не дать насмехаться над собой чужим. Вы понимаете, сенатор?

-- Вы хотите сказать, Америку ведут. Кому-то очень хочется, чтобы она вошла в войну...

-- Не только. Сама по себе война дело хорошее. Разогнать кровь, на время отвлечься от рутинных проблем. Америка на этом всегда только поднималась. У кого-то более изощренные цели и, боюсь, беспроигрышная позиция. Он хочет заставить Америку совершать глупости. Первая глупость уже есть -- назначен враг. Мы разнесем в пух и прах Афганистан, пройдем по самой границе ненависти всего арабского мира, а завтра мир получит свидетельства, что ни Афганистан, ни Бен Ладен к проблеме никакого отношения не имели. Это как в шахматы. Слон не защищен, берите его. А потом -- шах и мат...

-- Вы хотите сказать, что мы столкнулись с кем-то, кто использует терроризм, как инструмент?

-- Мы сами использовали его как инструмент. Получали на этом неплохие дивиденды. Мы вырастили его до серьезной, очень серьезной силы. Но с исчезновением большого врага, против которого и выращивали всех этих ребят, потеряли к ним интерес. И это чревато. Я не удивлюсь, что кто-то воспользовался всем тем, что мы вырастили. Против самой Америки. Мы имеем дело с людьми, которые не согласны с тем, что Америка определяет лицо мира на свой взгляд и вкус. Они проанализировали весь инструментарий, который используется Америкой, поняли логику ее поступков и начали игру, когда США полностью на виду, а они -- в глубокой тени.