В небесах принимают решение - Сьюзен Фокс

Лиллиан втайне надеялась, что ее взбалмошная сестра отправилась в аэропорт и купила билет до Нью-Йорка. Ракель явно переступила черту, сбив вчера Бастера. И она это прекрасно знала. И спрятаться от ответственности под крыло Евгении было как раз в ее характере. Все проблемы были бы решены.

Для начала она позвонила в аэропорт. Нет, ни Ракель, ни Роки Ренард не покупали билет ни сегодня, ни вчера. Затем Лиллиан проверила шесть отелей и мотелей. Но нигде ее сестра не была зарегистрирована.

Лиллиан охватила тревога. Ракель привыкла жить бездумно и считала, что с ней никогда ничего не случится. Именно поэтому Лиллиан полагала, что ей может грозить опасность. Столько страшных преступлений, жертвами которых становятся женщины, происходит каждый день, Ракель на все наплевать.

Откинувшись на спинку кожаного вертящегося стула, Лиллиан попыталась сообразить, где может находиться ее сестра. Есть ли у нее друзья в этих местах.

И тут она вздрогнула — звонил телефон, трубку, по-видимому, взял Дови, потому что телефон мгновенно замолчал. Лиллиан положила телефонную книжку на прежнее место и двинулась к выходу из кабинета. По внутренней телефонной связи послышался голос Дови, вызывавший ее.

— Это вас, мисс Лиллиан. Бабушка по междугородной.

Лиллиан бросилась к внутреннему телефону и нажала кнопку ответа.

— Спасибо, Дови. — Дрожащей рукой она сжимала телефонную трубку. Евгения позвонила слишком рано, Ракель еще нет. А Лиллиан понятия не имела, где находится сестра. — Доброе утро, бабушка, — начала она, заставляя себя говорить спокойно и весело.

Евгения резко спросила:

— Где Ракель?

Разумеется, в первую очередь ее волновала Ракель. Но Лиллиан подавила в себе возникшую горечь.

— Как я тебе вчера и говорила, Ракель разозлил мой приезд. После нашего с тобой разговора она уехала с ранчо и до сих пор не вернулась. — Лиллиан не стала сообщать, что сестра сбила собаку Джои. Подобная информация бабушку не интересовала.

— Где она?

Лиллиан прижала трясущиеся пальцы к виску. Евгения придет в ярость.

— Неизвестно. Я позвонила в отели и мотели. Парришей здесь все знают. Уверена, что, если бы что-нибудь случилось, нам бы сообщили. — И хотя Лиллиан не могла знать этого наверняка, она не сомневалась, что не ошибается. Братья Парриш имели тут такую же власть, как и Евгения Ренард в своих кругах. — Еще я звонила в аэропорт, чтобы узнать, не улетела ли Ракель домой. Такое ведь тоже возможно, — осторожно добавила она.

Наступила тяжелая тишина. Когда Евгения наконец заговорила, в голосе ее явственно звучали ледяные нотки:

— Таким образом, ты не справилась с тем заданием, которое я тебе поручила. В результате все стало еще хуже, а Ракель к тому же пропала.

Лиллиан почувствовала, будто ее ударили.

— Прости, бабушка. — Слова извинения жгли ей язык. — Боюсь, Ракель обиделась на меня. Надо было послать кого-нибудь другого.

— Никого другого послать было невозможно, — заявила Евгения. — Юной Ракель требуется яркий пример, чтобы она поняла, как важно относиться с умом к тому, что имеешь. Она не понимает, как опасно лишиться тех привилегий, к которым она привыкла. В конце концов, мир так беспощаден и жесток.

Сердце Лиллиан упало. Она понимала, что последует за этими словами. Она еле дышала, сердце колотилось, кровь стучала в висках. А Евгения продолжала так, будто просто диктовала письмо:

— Ракель быстро придет в себя, увидев, трудно живется тебе без денег и поддержки.

— Бабушка! — еле слышно выдохнула Лиллиан. Евгения продолжала:

С этого дня ты лишаешься моей поддержки, финансовой или какой-либо другой.

От этого спокойного сообщения сердце Лиллиан оборвалось. Но Евгения равнодушно продолжала:

— Я объявила недействительной твою кредитную карточку и закрыла банковский счет. Твои вещи и одежда будут отосланы тебе. Короче говоря, ничего действительно ценного ты не получишь, пока не достигнешь двадцатипятилетнего возраста. Тогда ты вступишь во владение того фонда, который твой отец учредил специально для тебя. Личное имущество, разумеется, останется с тобой, включая драгоценности и те деньги, какие имеются при тебе. Через несколько дней я перешлю тебе пятьсот долларов. Этого хватит, чтобы купить билет куда-нибудь. Вероятно, у тебя есть друзья, у которых ты сможешь пожить некоторое время. На твоем месте я вышла бы замуж, ведь тебе придется жить долгих два года без денег.

Перед глазами Лиллиан все кружилось, подкашивались ноги. Она крепко ухватилась за край стола. Бесстрастный голос Евгении продолжал:

— Однако, если Ракель разорвет помолвку и вернется в Нью-Йорк, твоя ситуация может измениться к лучшему. Но предупреждаю, чем дольше она остается в Техасе, тем меньше у меня желания быть великодушной с тобой.

Лиллиан опустилась на стул. Испытывая сильную слабость, она пыталась взять себя в руки. От ужаса ее чуть не тошнило.

— А до той поры ты будешь предоставлена самой себе, что случится и с Ракель, если она будет упорствовать. Кстати, — добавила Евгения, — твоя сестра зарегистрировалась под фамилией Смит, вот почему ты не смогла найти ее.

Лиллиан закрыла глаза. Значит, Евгении было прекрасно известно, где находится ее любимица. Мне следовало бы знать, с горечью подумала Лиллиан. Боль, которую она ощущала, была такой сильной, что ее невозможно было вытерпеть.

Резкий окрик Евгении: «Лиллиан… Ты меня слышишь?» — привел Лиллиан в чувство.

— Если ты не добьешься того, что я от тебя требую, я вышлю твои вещи…

— Ракель сказала правду о моей матери? — прервала ее Лиллиан. Евгения собиралась прекратить разговор. Прекратить так же решительно, как и финансовую поддержку. Нельзя позволить ей повесить трубку, пока она не скажет правду. — Может быть, ты все-таки ответишь мне на пару вопросов, прежде… — Голос ее дрогнул.

Наступила тишина — грозная и сердитая. Потом Лиллиан услышала:

— Твой отец связался с дрянной продавщицей в первый год своего брака с Маргарет. Я купила ее, но она, забрав деньги, подбросила тебя твоему отцу и оставалась в Нью-Йорке до тех пор, пока официально не лишила себя родительских прав. Он передал тебя Маргарет и мне, предъявив ультиматум, и бедняжка Маргарет от расстройства чувств потеряла ребенка, которого носила. Таким образом мы сумели выдать тебя за ребенка Маргарет.

— А к-как зовут мою мать? — выдавила Лиллиан.

— Теперь это уже не имеет значения, Лиллиан — резко ответила Евгения. — У нее никого не было, и она пропала давным-давно.

Евгения замолчала, но Лиллиан и этого было вполне достаточно. Она тихо положила трубку на рычаг.