Красавица и босс мафии - Лола Беллучи

и брови Чезаре поднимаются. Похоже, сплетня была наполовину раскрыта. — Схема обмена сумками в аэропорту. Габриэлла понятия не имела, кто я такой, а чемодан, который она должна была украсть, был идентичен моему. Еще одно следствие некомпетентности Эстебана.

— И люди, ответственные за обмен, не поняли, что это был не тот чемодан?

— Они заметили, но, скорее всего, как бы ни были ценны вещи в чемодане первоначальной цели, они не стоили пятидесяти тысяч долларов наличными, которые были в моем. — Мой взгляд снова устремляется на девушку, потому что на этой неделе Габриэлла Матос впервые избежала верной смерти.

Люди, стоявшие за ограблением, никогда бы не приняли мой багаж, если бы он не был полон чего-то еще, что их интересовало. Девушка вышла из грязной комнаты, где ее встретили, с чувством благодарности за то, что осталась жива, несмотря на свою ошибку, не подозревая, что только что передала судьбоносные деньги в руки людей, которые не ожидали их получить.

Если бы Габриэлла была достаточно любопытна, она бы обнаружила, что у нее на руках гораздо больше того, что ее послали украсть, но девушка сделала то, что ей сказали, не отступая ни на шаг. Ей было все равно, что она делает.

Некоторое время тишину полета нарушает только шум двигателей и звон переворачиваемых стаканов с виски. Я позволяю себе немного расслабиться, закрыв глаза и откинув голову на спинку кресла.

— Итак, что ты планируешь с ней делать? — Спрашивает Чезаре.

Я открываю глаза и вижу, что он направляет сигару на спящую девушку. Он медленно выдыхает дым и смотрит на меня расчетливым взглядом.

— Я еще не решил.

— Она молода и красива, может быть, ее можно использовать как приманку для какой-нибудь работы, — предлагает он.

— Возможно.

— Или для борделя, возможно. Уверен, Тициано с удовольствием возьмет ее на тест-драйв. Проституция — определенно любимое дело младшего босса, и если она будет твоей, то ты сможешь делать с ней все, что захочешь… На рынке всегда найдутся те, кто ищет молодых, красивых женщин.

— Меня волнует не то, что ищут люди, а то, что я могу от них получить, — говорю я, вставая с кресла. — А теперь, если ты позволишь, мне нужно уладить кое-какие дела.

Я встаю и иду к своей личной кабине в самолете. Проходя мимо спящей девушки, я взглянул на ее лицо: загорелая кожа испачкана в нескольких местах. Ее волосы, как и раньше, взъерошены, несколько прядей упали на лоб, уши и шею, но именно выражение ее лица интригует меня больше, чем все события этого дня.

Она спокойна.

Не покорна, как в тот момент, когда Габриэлла открыла дверь своего дома и столкнулась со мной. И даже не испугана, как тогда, когда поняла, что я приказал им держать ее сестру. Сейчас она просто спокойна, и я задаюсь вопросом:

Причина в том, что она не знает, что значит принадлежать мне, или, наоборот, в том, что она знает?

ГЛАВА 14

ГАБРИЭЛЛА МАТОС

Открыв глаза, я понимаю, что все произошло на самом деле, это был не кошмар. Одежда, которую я выбрала, выходя из дома сегодня утром, все еще на мне, брошь, которую подарила мне Магда, все еще висит на футболке, пот, прилипший к моей коже, когда я шла по улицам центра города, высох, но никуда не делся, как и его запах.

Тот, кто ответственен за пробуждение меня от измученного сна — боль в нижней части живота, которая снова подает знаки, и я моргаю, пытаясь вынырнуть из тумана, который все еще колышет мои мысли.

Пописать, мне нужно пописать.

Мне нужно… Мне нужно так много вещей, но, не имея возможности получить ни одну из них, не желая думать ни о ком из них, особенно об одной, маленькой и худенькой малышке, которая сейчас одна и, вероятно, в ужасном отчаянии, я заснула.

Это был сон без сновидений, сон без размышлений о том, каким будет мой следующий шаг. Сон без необходимости получать ответы на миллион вопросов, на которые до сегодняшнего утра могла ответить только я. Я хочу вернуться к этому как можно скорее. Я оглядываю коридор в поисках кого-нибудь, и его легко найти. Позади меня стоит стол, окруженный двумя диванами, за которым сидят четверо из тех, кто побывал у меня дома. Однако их босса нигде не видно, и это вызывает у меня чувство облегчения и тревоги одновременно, хотя второе чувство мне непонятно.

Я даже не знаю его имени, а этот человек знает обо мне все. Он разбросал по комнате мои самые мрачные уверенности, как будто они не более чем незначительные факты, а я ничего о нем не знаю. Я также не знаю, куда меня везут. Думаю, язык, на котором они говорят друг с другом, — итальянский. Мы летим в Италию?

Я прикусываю губу, не зная, как попросить то, что мне нужно, не зная, могу ли я попросить то, что мне нужно, но я не думаю, что они хотят, чтобы я намочила шикарные кресла в этом самолете. Я всегда думала, что мой первый полет будет волшебным, я никогда не задумывалась о предупреждении, которое давали мне все фильмы и книги о волшебстве: за волшебство всегда приходится платить.

Я испускаю долгий вздох и заставляю себя действовать, когда очередной толчок, на этот раз более сильный, беспокоит меня. Мне действительно нужно в туалет. Я даже не знаю, поймут ли они меня, ведь единственного, кто, как я слышала, говорит по-португальски, здесь нет.

Откинув голову назад, я открываю рот, чтобы заговорить, но подавляющее присутствие мужчины требует моего внимания в тот же момент, когда я слышу, как передо мной открывается дверь. Я поворачиваю шею лицом к нему, и мой вдох отказывается вырываться, как бы я ни понимала, что выдох так же важен, как и вдох.

На нем больше нет пиджака, но на нем все те же темные брюки и жилет, что и раньше, а также безупречно белая рубашка и галстук свинцового цвета. Его взгляд на меня оценивающий. Под его пристальным взглядом у меня по коже бегут мурашки.

— Мне нужно в туалет, — говорю я, и он лишь поднимает бровь. — Могу я пойти в туалет? — Я перестраиваю свои потребности, превращая их в просьбу, и слова, которые он сказал мне в моем доме, бегут по моим венам, как кровь. Твоя жизнь — моя, и я могу делать с ней все, что захочу. — Мне просто нужно в туалет. — Я